Маргарет Джордж - Елена Троянская
— Из-за своей старшей сестры?
Меня удивила подозрительность матери.
— Все понимают, что сестра — всего лишь предлог.
С этими словами мать приблизилась вплотную, и я почувствовала слабый запах лилий, столь любимый ею.
— Приам считает, что мы готовимся к войне, и Агамемнон действительно этот вопрос для себя уже решил. Чует мое сердце, войны не миновать.
Я вспомнила, как Агамемнон не так давно в Микенах демонстрировал оружие и доспехи.
— Надеюсь, ты ошибаешься, — только и сказала я, но сердце сжалось от предчувствия.
— Пойдем, я хочу на них посмотреть! — Гермиона потянула меня за руку.
Менелай шагнул к нам, его лицо озарилось радостью. Он раскинул руки нам навстречу. Оказавшись в его объятиях, я увидела Париса, который неподвижно стоял вполоборота. Одного взгляда на его профиль хватило, чтобы кровь в моих жилах сразу и вспыхнула, и похолодела. Парис еще здесь. Он не растаял с наступлением утра. Это не сон.
— Познакомься, это наши почтенные гости, — сказал Менелай, чуть отступив назад, чтобы я оказалась впереди. — Парис, сын царя Приама, и Эней, царевич Дардании и сын…
— Прошу вас, не надо, — перебил Эней.
Он покраснел.
— Анхиса, — договорил Менелай и повернулся ко мне: — Елена, я рассказал гостям о своем путешествии в Трою, которое совершил в молодости. Скажите, крепость и храм Афины на вершине — они все такие же?
О, как он старался быть любезным и приветливым! Ответил Эней, не Парис:
— Да, такие же. Храм со статуей Афины — мы называем ее Палладий — остается неизменным со дня постройки. Там мы устраиваем праздники в честь богини, совершаем жертвоприношения.
— А на горе все так же дует ветер? — Менелай рассмеялся. — Хотя куда ж он денется! Ветер не подвержен разрушению. Однажды, чтоб отдохнуть, я положил на землю тяжелый мешок. Это было на северо-восточном склоне горы. И что вы думаете — не успел я оглянуться, как ветер подхватил его, перевернул в воздухе и бросил на землю!
Парис рассмеялся.
— Да, этот ветер я помню, сколько живу в Трое!
Этот голос. Неповторимый голос. Я снова его услышала, и мое сердце возликовало!
— Ты живешь в Трое не так долго, чтобы тебе успел надоесть тамошний ветер! — раздался грубый голос: в разговор вмешался Агамемнон. — Я прав?
Если он рассчитывал смутить Париса своим выпадом, то просчитался. Легкая, как бабочка, улыбка скользнула по губам Париса, и он со смехом ответил:
— Да, ты прав.
И, повернувшись к нам, признался:
— Я родился царевичем, но узнал об этом совсем недавно.
— Как это случилось? — не унимался Агамемнон.
— В моей судьбе происходили внезапные перемены. Но давайте подождем, пока все соберутся. Эта история потеряет увлекательность от повторения.
Агамемнон что-то проворчал в ответ, затем наполнил вином золотой кубок.
— Надеюсь, чаши у всех полны? — многозначительно произнес он.
Гости стояли с пустыми руками. Менелай рассыпался в извинениях. Мне было невыносимо видеть его таким.
— Вина у нас предостаточно, и, если гости пожелают, они нальют себе, — сказала я, глядя на Агамемнона.
— Полагаю, пора вручить подарки, которые мы привезли, — проговорил Парис.
С этими словами он подал знак одному из своих слуг-троянцев.
— Я не смею принять более ни одного знака внимания со стороны великого царя Спарты и ее царицы, пока не засвидетельствую своего глубокого почтения к ним.
Два человека с трудом внесли в зал большой бронзовый треножник удивительной формы. Ножки имели вид орлиных лап, сжимающих земную сферу, а на узорной металлической подставке покоилось широкое блюдо для жертвоприношений.
— Под этим треножником ни разу не разводили огонь, — сказал Парис. — Он предназначен для вас.
Менелай сделал шаг вперед и погладил одну из орлиных лап. Я любовалась изящным изгибом блюда. Это было подлинное произведение искусства.
— Великолепно! — воскликнул Менелай.
— Я счастлив, что подарок порадовал царя.
— Троянские ремесленники славятся своим умением, — произнес Агамемнон голосом тяжелым, как вечерняя усталость, как общество скучного родственника, как битком набитый мешок.
— Да, мы гордимся искусством наших мастеров, — ответил Парис. — Оно к вашим услугам.
Этот обмен любезностями был мне не по душе. Но он входил в обычай. Теперь Менелай должен вручить гостю свой подарок — что-нибудь не слишком тяжелое, чтобы удобно было взять с собой.
«Я дарю тебе Елену, мою жену. Согласись, что это прекрасное произведение искусства. Надеюсь, подарок порадует тебя». С этими словами Менелай берет меня за руку и подводит к Парису.
Эта картина, как живая, пронеслась у меня в голове за долю секунды. О, если бы все так и произошло — просто, без всяких хитростей. Ведь в конечном итоге все так и вышло.
Двое рабов вкатили большой бронзовый котел. Парис с Энеем выразили восхищение и радость.
— Этой бронзы также никогда не касался огонь, — объявил Менелай.
Согласно обычаю наивысшую ценность при обмене подарками имеют сосуды, никогда не бывшие в употреблении. Впоследствии, после вручения подарка, новый хозяин также не пользовался ими. Сосуды хранились как символ почета и уважения, оказанного царю. Таким образом, ценный материал и высочайшее мастерство затрачивались на изготовление предметов, совершенно бесполезных с практической точки зрения.
Затем последовали менее значительные подарки: мечи, кувшины, кубки.
— Но куда прочнее этой бронзы священные узы между хозяином и гостем. Сам Зевс дал людям законы гостеприимства, это законы чести и доверия, — провозгласил Менелай.
Парис и Эней склонили головы в поклоне.
— А теперь приступим к трапезе!
Менелай поднял руку, призывая гостей в другой конец зала, где был накрыт длинный стол. Обычно мы пировали за малыми столами, а при большом стечении гостей накрывали много столов. Длинный же стол в этот раз устроили потому, что отец хотел слышать все разговоры, не упустив ни слова.
Этот стол представлял собой длинную доску, положенную на скамьи. За него сели троянцы, нынешние царь Спарты с царицей и бывшие царь с царицей. Мои братья присоединились с небольшим опозданием, негромко извинившись. Мне выпало сидеть между Парисом и Менелаем. Я не смела возразить, хотя очень хотела, чтобы Парис сидел дальше от меня. Чем ближе ко мне он находился, тем труднее мне было сохранять самообладание.
— Мои сыновья, Кастор и Полидевк, — представил отец моих братьев.
— Знаменитые борцы! Знакомство с вами — большая честь, — сказал Парис.
— Парис тоже неплохой борец, — заметил Эней с противоположного конца стола.
— Ну что ты! — Парис покачал головой.
— Это правда. Как и то, что он вернул себе титул и наследство благодаря победе в кулачном бою.
— Вот как? Расскажи эту историю! — попросил Полидевк.
Парис поднялся и оглядел собравшихся. Он уперся костяшками пальцев в стол, и я почувствовала, как стол задрожал.
— Я обещал, царь Агамемнон, когда все соберутся, рассказать, как вернулся во дворец к отцу. Это только часть моей истории. Но если рассказывать всю историю целиком, то, боюсь, мы не скоро приступим к трапезе.
— От этого наш аппетит только выиграет, — ответил отец. — А если слушать на полный желудок, то можно заснуть. Прошу тебя, начинай свой рассказ.
Парис, должно быть, улыбнулся: я не видела его лица, но почувствовала улыбку по голосу.
Хорошо. Я постараюсь быть не таким многословным, как певцы, которые одну историю растягивают на несколько дней.
Он вздохнул и начал:
— Много лет назад главный царский пастух Агелай получил приказ убить меня. Мягкосердие не позволило ему воспользоваться веревкой или мечом. Он просто отнес меня на гору и оставил там. Вернувшись через пять дней, он обнаружил, что ребенок, то есть я, жив. Все это время меня кормила своим молоком медведица. Тогда Агелай отнес меня к себе домой в мешке — отсюда и пошло мое имя «Парис». Я стал расти вместе с его только что родившимся сыном, среди пастухов на горе Ида.
— Эта гора находится недалеко от Трои, там еще Зевс воспитывался[12],— вставила Гермиона, которая прилежно изучала жизнеописания богов. — На ней много священных источников и красивых цветов.
— Ты права, царевна. Вот почему я был счастлив там. Я пас коров и…
— Еще совсем мальчиком обратил в бегство шайку похитителей коров и вернул похищенных животных, — перебил Эней, кивнув нам. — Он слишком скромен. Он не расскажет всей правды.
— Пожалуйста, не перебивай, а то мы никогда не доберемся до конца. Я обнаружил, что неплохо управляюсь с быками. Они меня слушались. Я устраивал бои быков, победителя украшал цветами, а проигравшего — соломой. Меня часто приглашали судить состязания — у меня была репутация справедливого и неподкупного судьи. И вот однажды моего лучшего быка царь Трои потребовал привести во дворец. Он предназначался в награду победителю погребальных игр, которые царь устраивал ежегодно в честь своего умершего сына. Я рассердился. Я любил этого быка, взял его теленком, вырастил и выдрессировал. Почему царь Трои хочет отнять его? Я решил отправиться в город вместе с быком, принять участие в играх, победить и получить своего быка обратно.
