Эльмира Нетесова - Запоздалая оттепель, Кэрны
— Ну что ты напустился на меня? Не успеваю я! Времени на Ксюшку не остается. Вдвоем с Максимом работаем. А в семье — пятеро! Всех накорми, обуй и одень. И всюду я!
— А что ж свекровь внучкой не займется? — спросил Кузьма.
— Пап! Она совсем старая! У нас в семье трое детей. Мне очень нелегко с ними. Поверь! Я всегда осуждала людей, сдающих родителей в стардом. Теперь молчу. Сама хлебнула через край!
— Эти старики вырастили Максима! — посуровел Кузьма.
— Да! Но теперь от них нет житья всем нам, — вздохнула Ольга, низко-низко опустив голову, и сказала тихо: — Если б ты знал все… Если б Максим не был таким, какой он есть… Как я жалела, что не я, а мать ушла…
— Оля! Олюшка! Ты об чем, детка? — тряхнул за плечи дочь. Та плакала:
— Купила Ксюхе апельсинов, старики поели. Выпросили или отняли, уж и не знаю. Принесла коробку конфет от тебя. Не успела оглянуться, дочка даже не попробовала ни одной. Простыла она, привез Максим мед, весь съели тут же! А ведь не сидят голодными. Купили Ксюшке игру. Компьютерную. Они ее прогнали, сами играют. А дочка плачет. Да что там! Булку и ту отнимут. В детство впали оба. Вот и уследи за троими разом, чтоб не обидеть никого. Начинаем с ними говорить, грозятся руки на себя наложить. Вот и посуди, как мне быть? Я учительница. Но не психиатр. Теперь уж и Максим дома не смеется. Я так боюсь, чтобы не сорвался из-за них, не запил, не сбежал из дома.
— Но ведь это его родители!
— Эти, — указала за окно, — тоже были чьими-то! Не все одиночки и горемыки. Тоже семьи имели. И здесь неспроста оказались. Может, как и меня…
— Мам! А давай у деда останемся! Тут совсем жить станем! — предложила Ксения, серьезно оглядев взрослых.
— Нельзя, котенок! Нельзя, моя лапочка! Папка говорит, терпеть надо. А то когда будем старыми, ты нас тоже сюда отвезешь.
— Мама, я устала дома! Вон соседская Иринка сбежала из дома от бабки. А у меня аж двое!
— Ксюшка, ты скоро в школу пойдешь, — успокаивала Ольга дочку, обещая нигде и никогда не разлучаться, не оставлять ее наедине со стариками. И Ксения поверила.
— А может, лучше вам перебраться к Егору? — задумался Кузьма.
— Нам лучше, не спорю! А старики? Они совсем беспомощные. Как я боюсь дожить до такого! Только бы не это! И надо терпеть! Ты не проговорись Максиму, что я пожаловалась тебе. Обидится на меня и не простит. Я не хочу стать разводягой! Я люблю его! Может, потому терплю все. Иначе давно б не выдержала…
«Иначе б не выдержала! — улыбается Кузьма, вспомнив Шурку. — Как-то она там мается? — пытается отогнать от себя образ бабы, всплывший внезапно и так некстати… — Шурка! — забилось сердце. Так захотелось увидеть ее. Ну почему, зачем, как наказание, встала она на его пути, и ни к одной другой не потянуло сердце. — Если б не любила, не выдержала… Наказанье иль счастье мне эта баба? Почему жду, терплю, помню ее всякую минуту? Ведь любил Настю. А что ж теперь? Что тянет к Шурке? Ведь дважды в жизни любить не можно. А как же я? Похоть? Да ну ее! Давно б прошло! А тут — всегда стоит перед глазами. Но ведь не молод… Может, правы мужики, говоря, что случается в судьбе вторая молодость…»
— Знаешь, пап, Максим старается не замечать всего, что происходит дома. Все переводит на шутку. И когда старики засыпают, отвлекает и меня. Старается развлечь хоть как-то. Он предлагал взять домработницу. Но ведь это чужой человек. Обидит и осудит. Потому сама кручусь. На Ксюшку времени не хватает. Ее зачастую забирает с собой Максим. На целый день. Не с добра. Вот и сказалось его воспитание. А как смогу изменить ситуацию? Вся надежда на школу, — выдохнула дочь. И вскоре, увидев машину Максима, попрощалась наспех и, схватив Ксюшку за руку, ушла. Внучка, оглянувшись, успела крикнуть:
— Дед! Я тебя не буду больше звать мудилой! Только ты приходи к нам хоть когда-нибудь…
Кузьма, послушав Ольгу, решил сам посмотреть, что происходит в ее семье. Если Ольга права, помочь ей, но глядя по ситуации.
Стариков своего зятя Кузьма видел всего пару раз. Они были похожи, как близнецы. Оба низкорослые, худосочные, подслеповатые, в линялых пижамах и потрепанных тапках. Родители Максима всегда держались вместе. Даже входные двери, на звонок, открывали вдвоем. Так и запомнились они Кузьме состарившейся парой линялых голубей.
— Кто там? — услышал Кузьма голос Ольги. Распахнув двери перед отцом, она обрадованно разулыбалась: — Какое счастье, что ты пришел!
— С чего бы так-то радостно? — изумился отец, не поверив в искренность услышанного.
— Максим на базар поехал за продуктами. А мне стариков искупать надо.
— Сами-то что? Иль разучились?
— Давно! Уже три года их мою. Но не в том беда. Помыть не трудно. Надо уследить за тем, кто мытым выйдет! — провела Кузьму в комнату. Столяр огляделся, удивившись тишине в квартире.
— А где они? — поискал взглядом стариков.
— Да вон! В прятки играют! — указала на приоткрытую дверь спальни, из-за которой выглянула маленькая взлохмаченная голова. Кто это, старик или старуха, Кузьма не разобрал. Он поздоровался. Но в ответ услышал:
— Ку-ка-ре-ку! Эй, Мефодьевна! Ищи, я уже спрятался!
— Мать твою! Ты это что? Спятил? — не понял Кузьма и увидел старуху, крадущуюся из кухни. Она переворачивала стулья, ища под ними старика, влезала под стол, заглядывала за спинку дивана, за двери. Потом пошла в спальню, грозя:
— Найду тебя, проказник! Ой, найду!
На Кузьму никто из них не обратил пи малейшего внимания. Его попросту не увидели.
— Мам! Иди мыться! — подошла Ольга к старухе. Та уперлась. — Пошли! — звала дочь, взяв свекруху за руку. Та, вырвав руку, убежала в спальню, оставив за собой на полу мокрую дорожку.
Ольга молча протерла пол. И снова позвала свекровь:
— Идите ко мне! Я вам конфетку дам!
Мефодьевна выставила голову, потребовав:
— Покажи!
Увидев конфету, бросилась к Ольге, та быстро подняла руку, и старуха не успела вырвать конфету, позвала на помощь старика.
— Иди ко мне. Отдам конфету! — Ольга подошла к двери ванной. Старики не двинулись с места. И тогда Кузьма потерял терпение. Подхватил обоих в охапку. И в чем были сунул в воду, одетыми и обутыми, не обращая внимания на визги и крики.
— Я иху мать! Сейчас искупаю обоих разом! Ведро хлорки в ванну, пузырь дихлофоса! И до ночи не выпущу! Туды их душу! — потерял терпение, вдавливал головы стариков в ванну, ругая их отборно.
— Пап! Они больные! Не надо злиться! — уговаривала Ольга отца.
— Я их живо вылечу! — шлепнул по заду старика, вылезающего из ванны, вытряхнул его из мокрой одежды. Точно так же поступил с Мефодьевной. И прикрикнул: — Живо мойтесь! Сами! Не то обоих повешу на балконе вот на этой веревке! Но сначала отлуплю! — сорвал веревку и легонько стеганул по заднице Мефодьевну, перелезавшую через ванну. Та взвыла. — Мыться! — держал веревку наготове.
Ольга стояла в дверях. Она уже успела повесить одежду стариков сушиться. И теперь смотрела, как отец с ними управляется. Кузьма повторил еще пару раз:
— Мыться! — но ничего не добился.
— Они не понимают! — тихо сказала Ольга.
— Сейчас втолкую! — поднял за уши сначала бабку, потом деда, потряс их в воздухе.
Те в голос заблажили:
— Кузьма, отпусти!
— Узнали, стервозы! Будете мыться или теперь выдеру обоих! — потряс веревкой перед носами.
Старики, недовольно фыркая, взялись за мыло и мочалки.
— Не приведись вам нашкодить тут! С балкона скину обоих. Голышом. Там вас поднять станет некому! Поняли? — вышел из ванной. И увел Ольгу. Та не могла закрыть рот от удивления.
— Что это? Неужели сами? Столько лет я с ними мучаюсь! — заглянула в ванную. Вернулась смеясь: — Моются! Сами! Вот это да! Выходит, все годы издевались над нами? Но как ты их раскусил?
— У нас такие были. Тож умнели скоро! Раз-другой по ушам — вмиг память просыпалась. Кому охота получать?
— Вы бьете стариков?
— Не-е! Это их лечат те, с кем в комнате живут. Не дозволяют изгаляться! Кто там с ими нянькаться станет? Вот одну к нам привезли. Та тоже над зятем измывалась. Прикинулась хворой. И стребовала, чтоб он ее в туалет на руках носил. Мол, на горшок не умею. Он, не будь дурак, к нам тещу сбросил. Она и в стардоме цирк продолжила. Ну а когда ее отказались нести в туалет, она все под себя сделала. Тут-то старухи взбеленились, те, что с ней жили. И загаженную простыню намотали ей на морду. До вечера продержали. Она чуть не сдохла. Не то пошла, бегом в туалет побежала. Разом вылечилась. На все места! Домой запросилась. Да зять не дурак. Отказался забирать. И до сей день у нас канает!
— А как понял, что мои прикидываются?
— Да просто! На конфете! Каб и впрямь долбанутые, не поняли б. Не просила б показать и не лезла отнять у тебя. Такое лишь симулянтам сподручно. И еще… Теперь ты поняла, как их в руках держать? Начнут грозиться задавиться, не отговаривай! Подай веревку. Скажут, что сбросятся с балкона, — открой им туда двери. Поверь, они над собой ничего не утворят. А вот тебя могли извести со свету белого.
