Ирвин Шоу - Вечер в Византии
— Дерьмо он, ваш профессор. Что он понимает?
— Очень даже понимает, — с вызовом сказала Энн. Крейга обрадовало, что его дочь обладает этим редким достоинством — умением не пасовать во время застольной беседы. — А еще он сказал…
— Ну что, что? Я сгораю от любопытства, — сказал Уодли.
— Он сказал, что книги, которые вы написали с тех пор, как перебрались за границу, довольно неудачные. — При этих словах Энн упрямо выпятила подбородок. Крейг вспомнил, что так она делала еще в детстве, когда упорствовала и хотела настоять на своем. — Что вы губите свой талант и вам следовало бы вернуться в Америку…
— Так он и сказал?
— Так и сказал.
— И вы с ним согласны? — спросил Уодли намеренно спокойным, ледяным тоном.
— Да, согласна.
— Оба вы дерьмо.
— Если ты будешь так разговаривать, — сказал Крейг, — то мы с Энн уйдем. — Он понимал, что Уодли, захмелев, потерял управление, что он может пойти на любой скандал, лишь бы помучить себя, ибо ему разбередили самую больную рану; но Крейгу не хотелось делать Энн объектом слепой ярости Уодли.
— Прекратите, Йен, — резко сказала Гейл. — Мы не можем рассчитывать на то, что весь мир будет вечно нас обожать. Будьте же взрослым мужчиной, черт побери. Будьте писателем, профессиональным писателем, или идите зарабатывать себе на жизнь чем-нибудь другим.
Крейг был уверен, что, если бы эти слова сказал он, последовал бы взрыв. Но Уодли только поморгал глазами, потряс головой, точно вынырнул из воды, поглядел на Гейл и ухмыльнулся.
— Устами младенцев… — пробормотал он. — Извините меня, друзья. Надеюсь, вам нравится в Канне. Хочу еще рыбы. Официант… — Он помахал рукой официанту, спешившему мимо с дымящейся супницей на подносе. — Закажем на сладкое суфле? — сказал Уодли тоном гостеприимного хозяина. — Насколько я знаю, здесь отличное суфле. «Гран Марнье» или шоколадное?
Дверь ресторана отворилась, и в зал, как всегда стремительно, влетел Мэрфи, будто вышибала, спешащий разнять дерущихся. Следом за ним вошли Соня Мэрфи, Люсьен Дюллен и Уолтер Клейн. «Ну, сошлись два клана, — подумал Крейг. — Встреча вождей на высшем уровне». Он слишком долго жил в Голливуде, чтобы не удивляться, видя за дружеским обеденным столом людей, которые в другое время поносят друг друга последними словами. В этом тесном мире соперничества каналы связи должны всегда оставаться открытыми. Крейг был уверен, что Мэрфи не скажет Клейну о том, что читал «Три горизонта», а Клейн не скажет Мэрфи, что рукопись у него на столе. Вожди осмотрительны и расставляют свои боевые порядки под покровом тьмы. Тем не менее он облегченно вздохнул, когда хозяйка ресторана посадила их поблизости от входа, на достаточном расстоянии от его столика.
Много лет назад, когда дела у Уодли шли хорошо, Мэрфи был его агентом-посредником. Но потом, с наступлением плохих времен, Мэрфи отказался от своего клиента, и Уодли, как и следовало ожидать, отнюдь не питал к нему теплых чувств. Окажись их столики рядом, атмосфера в ресторане установилась бы далеко не дружественная, особенно если учесть, что Уодли уже изрядно выпил.
Но Мэрфи, привыкший при входе в любое помещение обшаривать его глазами, как корабельными радарами, нащупал Крейга и, пока его компания усаживалась за столик, стремительно двинулся к нему по центральному проходу.
— Добрый вечер всем! — сказал он, улыбаясь девушкам и неуловимо давая понять, что его приветствие не относится к Уодли. — Я пять раз звонил тебе сегодня, Джесс. Хотел пригласить поужинать.
В переводе на обычный язык это означало, что Мэрфи позвонил один раз, услышал в трубке два длинных гудка и тут же положил ее, поскольку ничего важного сообщить не собирался. Он даже поленился еще раз набрать номер телефона и попросить телефонистку передать Крейгу, кто ему звонил. А может, и вообще не звонил.
— Я ездил в Ниццу, — сказал Крейг. — Встречал Энн.
— Господи, неужели это Энн? — воскликнул Мэрфи. — А я все гадаю, где ты отыскал такую красотку. Ведь, кажется, совсем недавно была костлявой веснушчатой девчонкой — и нате вам!
— Здравствуйте, мистер Мэрфи, — без улыбки сказала Энн.
— Соня была бы рада на тебя посмотреть, Энн. Знаешь что? Почему бы тебе вместе с мисс Маккиннон и твоим отцом не приехать к нам завтра в Антиб на ужин?
— Завтра меня в Канне не будет, — объявил Крейг. — Я уезжаю. — И, почувствовав на себе вопросительный взгляд Энн, добавил: — Дня на два, не больше. Встретимся, когда вернусь.
— Зато я никуда не уезжаю, Мэрф, — сказал Уодли. — Так что завтра можешь мной располагать.
— Заманчивая перспектива, — сухо произнес Мэрфи. — Ну пока, Джесс. — Он отвернулся и пошел к своему столику.
— Милостивый благодетель богатых Брайан Мэрфи, ходячий биографический справочник. Отлично, Джесс, я рад, что ты еще в нем числишься. — сказал Уодли деланно простодушным тоном. Он хотел было продолжать, но осекся, увидев, что Мэрфи идет обратно.
— Джесс, — сказал Мэрфи, — забыл тебе сказать. Ты читал сегодняшнюю «Трибюн»?
— Нет, — ответил Крейг. — А что?
— Вчера Эдвард Бреннер умер. Пишут, что от сердечного приступа. Сообщение краткое, но вполне пристойное. Как обычно: «После первого успеха он исчез с театрального горизонта» и так далее. И тебя упомянули.
— А что обо мне сказано?
— Просто, что ты был продюсером его первой пьесы. Купи газету и почитай. У тебя есть его адрес? Хочу послать семье телеграмму.
— Есть старый. Утром дам.
— О'кей, — сказал Мэрфи и ушел.
— Он был твой друг, папа? — спросила Энн.
— Эдвард Бреннер? — В последнее время — нет. — Крейг чувствовал на себе испытующий взгляд Гейл.
— Вытрем наши слезы, — сказал Уодли. — Еще одного писателя не стало. Официант! Encore une bouteile.[29] Выпьем за горемыку.
Старый друг или старый враг — одно лишь имя осталось в отслужившей свое адресной книжке — умер по ту сторону океана, и теперь требовалось соблюсти ритуал, отметить скорбное происшествие. Но Крейг лишь поднес к губам бокал с вином, когда Уодли провозгласил небрежный тост: «За мертвых писателей, где бы их ни настигла смерть».
Наблюдая за собой как бы со стороны, Крейг отметил, что не потерял аппетита и с удовольствием ест суфле, которое им подали. Наверно, если бы в газете появилось сообщение о его, Крейга, смерти, Бреннер реагировал бы острее.
«Интересно, — подумал Крейг, — изменился ли у Эдварда Бреннера почерк за несколько месяцев до смерти?» К концу ужина Уодли окончательно опьянел. Он расстегнул воротник, жалуясь на жару, и медленно трижды проверил счет; расплачиваясь, долго разглаживал вынутые из кармана мятые стофранковые бумажки. Вставая из-за стола, опрокинул стул.
— Выведите его поскорее на улицу, Гейл, — шепнул Крейг. — А мы с Энн пойдем поздороваемся с Соней Мэрфи.
Но когда они подошли к столику Мэрфи и его компании, Уодли как вкопанный встал за стулом Мэрфи, хотя Гейл настойчиво тянула его за рукав. Соня поздоровалась с Крейгом и Энн, а Клейн представил им мисс Дюллен, которая сказала с мелодичным французским акцентом, что давно хотела познакомиться с мосье Крейгом. Пока Соня Мэрфи уверяла Энн, что просто счастлива снова видеть ее после стольких лет разлуки, и настойчиво предлагала в любое время пользоваться их пляжным домиком при отеле «На мысу», Уодли, плавно покачиваясь на каблуках за стулом Мэрфи, громко пропел:
— Шефу нашему слава!
Клейн дипломатично делал вид, что это его забавляет.
— Не знал я, что вы так музыкальны, Йен.
— Один из многих моих талантов, — сказал Уодли. — Мистер Мэрфи собирается ангажировать меня на следующий сезон в «Ла Скалу», верно, мистер Мэрфи?
Мэрфи оставил его слова без внимания.
— Так позвони мне утром, Джесс, — сказал он и снова принялся за еду.
— Пошли, Йен, — сказал Крейг. Но Уодли не сдвинулся с места.
— Мистер Мэрфи — великий антрепренер, верно, мистер Мэрфи? Все, что вам требуется, — это лучший бестселлер года и фильм, собравший сорок миллионов долларов, и тогда мистер Мэрфи почти наверняка устроит вам контракт на скабрезный фильм или на рекламу аспирина для телевидения. А вам, мистер Клейн, тоже хотелось бы преуспеть в торговле живым товаром наравне с мистером Мэрфи?
— Конечно, хотелось бы, Йен, — примирительно ответил Клейн. — Зовите меня просто Уолтер.
— Прекрати, Йен, — резко сказал Крейг. Уодли говорил громко, так что люди за соседними столиками перестали есть и смотрели на него.
— Я скажу вам, как это делается, мистер Клейн, — сказал Уодли, продолжая плавно и угрожающе покачиваться за стулом Мэрфи. — Раскрою вам секрет большого успеха мистера Мэрфи. Вы тоже можете разбогатеть и прославиться и приглашать к себе в пляжный домик девушек, когда захотите. Тут дело не в том, кого вы представляете, а кого бросаете. Вы должны уметь вовремя бросить ненужного человека, мистер Клейн; делать это надо быстро, пока никто еще и не подозревает о том, что он вышел в тираж. Появилась плохая рецензия — и бросайте. Только вряд ли, мистер Клейн, вы сможете достичь такого мастерства, какого достиг мистер Мэрфи, ибо это у него в крови. Он просто гений века по части бросания людей, и ничто его не останавливает — ни дружба, ни преданность, ни талант. Он вроде библейского боевого коня, — нюхом угадывает неудачника на расстоянии. Ему звонят по телефону, а его нет дома. В этом весь секрет, понимаете? Когда звонит телефон и вы знаете, что звоню я, то вас нет дома. Не важно, что вы заработали на мне много тысяч долларов. Вас нет дома — и все. Запомните этот нехитрый трюк, мистер Клейн, и вы далеко пойдете, очень далеко. Правда, пойдет, мистер Мэрфи?
