Ирина Волчок - Домработница царя Давида
Царь Давид стоял с ножом в одной руке, а другую протягивал к Ане, нетерпеливо шевеля пальцами.
— Можно мне себе её взять? — Аня спрятала свёрнутую упаковку за спину. — Такая красивая бумажка… А вам она всё равно не нужна, я правильно поняла?
— Господи помилуй, — изумлённо пробормотал царь Давид. — Правду Машка говорила… Бери, конечно, что за вопросы… А в коробку ещё не заглядывала? Ладно, иди картошку соли, пока она будет вариться — мы вместе в коробке пороемся. Мне даже интересно, как ты… Нет, ну надо же — бумажка красивая!
Он повернулся и пошёл в кухню, на ходу хмыкая, пожимая плечами и что-то бормоча. Аня устроила рулон упаковки на диване, прижала вышитой подушкой, чтобы не развернулся, и тоже пошла в кухню, из всех этих пожиманий плечами и хмыканья сделав неутешительный вывод: наверное, в глазах царя Давида она выглядит полной дурой. Вот и кто будет держать на работе такую дуру?
Чтобы реабилитироваться, картошку она солила особенно старательно, аккуратно сняла с закипевшей воды лёгкую белую пенку, плотно закрыла кастрюлю крышкой, убавила огонь… И всё время чувствовала на себе внимательный и немного насмешливый взгляд царя Давида. Может быть, она опять что-то не так делает? Да, надо же укроп вымыть и порезать заранее…
— Хватит возиться, потом всё сделаем, — сказал царь Давид. — Пойдём барахло смотреть. Знаешь, девочка, мне так интересно, что ты скажешь!.. Ей-богу, страшно интересно. Вот бы никогда не подумал…
Он вынул у неё из рук пучок укропа, бросил его на стол, а потом прихватил Аню за локоть и повёл в холл. Почти так же, как недавно сердитый охранник Олежек вёл её к машине Евгения Михайловича, а потом Евгений Михайлович так же вёл её от бомжей к своей машине, а потом Васька так же вёл её от входной двери к кабинету царя Давида. Всё-таки, наверное, с ней что-то действительно не так, если все, не сговариваясь, то и дело хватают её за локоть и куда-то ведут.
В холле царь Давид выпустил Анин локоть, подтолкнул её к креслу, сам сел в другое, подтянул коробку так, чтобы она стояла между ними, и приказал:
— Ну, теперь доставай.
Вид у него был какой-то… предвкушающий. Вообще-то Аня не ожидала никакого подвоха со стороны царя Давида. Но всё-таки невольно насторожилась, крышку с коробки сняла с особой осторожностью, и с особой же осторожностью заглянула внутрь: что такое там может быть, чего он предвкушает-то?
В коробке были разноцветные пакеты и свёртки, большие и маленькие, плотно уложенные почти до самого верха. Под ожидающим взглядом царя Давида Аня стала доставать их один за другим и укладывать рядком на диване. Уложила последний пакет и стала ждать дальнейший указаний.
— Ну, — нетерпеливо сказал царь Давид. — Ну, ты чего? Даже не посмотрела, что там. Разворачивай!
И Аня стала послушно разворачивать свёртки и вынимать из пакетов какие-то тряпки, вроде бы одежду, опять складывая всё развёрнутое и вынутое на диван. И опять стала ждать указаний.
— Тебе ничего не нравится? — помолчав, спросил царь Давид. Вид у него был озадаченный.
— Мне всё нравится, — неуверенно ответила Аня. — А что это такое?
— Это шестой пункт договора, — почему-то сердито сказал царь Давид. — Работодатель обязуется снабжать работника всеми необходимыми личными вещами… Примерила бы что-нибудь, что ли… Или уж хотя бы как следует посмотрела! Между прочим, я сам выбирал.
— Минуточку, минуточку! — Аня вскочила на ноги и неловко затопталась на месте. — Что значит — снабжать необходимыми вещами? Во-первых, у меня всё необходимое и так есть. Во-вторых, вот это — что такое? По-моему, это какая-то косметика, а косметика никак не может считаться необходимой вещью! Тем более что я не пользуюсь косметикой. И в-третьих, здесь же почти весь магазин! Такое количество тоже не может считаться необходимым!
— Какая косметика?! — возмущённо закричал царь Давид. — Где косметика?! Это духи! Машка сказала, какие хорошие, вот — я нашёл самые хорошие! Мне нравятся! Будешь ими мазаться! А то уволю! Какой весь магазин?! Только халат! Один махровый, а другой… не махровый. И костюм тоже один! Спортивный! И не спортивный — тоже один! И никогда не спорь со мной! Я предупреждал, чтобы не спорила? Вот и не спорь! И сядь, наконец. Вскочила… Мне тоже вставать, да? Я не хочу, у меня нога болит.
Аня торопливо шлёпнулась в кресло и упрямо сказала:
— Я не спорю. Но у меня действительно есть всё необходимое. Просто я ещё не всё привезти сюда успела. Потом привезу, сейчас и этого хватает.
Она заметила, как царь Давид с сомнением рассматривает её чиненый халат, и торопливо добавила:
— Я сегодня встретила Василия. Он просил передать вам, что извиняется.
— Картошка, наверное, сварилась уже, — помолчав, сказал царь Давид. — Пойдём картошку есть, да?
И они пошли есть картошку. Со сливочным маслом, с укропом, с малосольными огурчиками. И пока сидели за столом, говорили только о картошке, о масле, об укропе и о малосольных огурчиках, а о разложенном на диване шестом пункте договора не говорили. И о Ваське не говорили. Ане говорить о Ваське было не интересно, а о шестом пункте — ужасно неудобно. А царь Давид, кажется, вообще об этом забыл.
Оказывается — нет, не забыл. Когда они уже допивали чай с Алининым вареньем из лепестков шиповника, царь Давид, на полуслове оборвав горячие похвалы лепестковому варенью, вдруг сказал:
— Знаешь, я очень давно не выбирал одежду для девочек. Очень давно. Я хотел, чтобы тебе понравилось.
Аня вспомнила о его погибшей жене и дочках и быстро сказала:
— Мне понравилось… то есть, мне наверняка понравится. Я просто растерялась. Сразу так много, и всё — мне одной… И почему — мне?
— По шестому пункту… — Царь Давид коротко рассмеялся, тут же поскучнел и неохотно добавил: — Ну, не Машке же шмотки выбирать, да? С ней никогда не угадаешь, что понравится, что не понравится… И шмоток этих у неё — девать некуда. А Лилька её вообще что попало носит. Драные штаны и бархатный пиджак. И цветастые башмаки. Огромные, грубые, как у десантника, но все розовыми цветочками разрисованы. Одна дублёнка была нормальная, так она её какому-то прохиндею отдала, чтобы он на спине чей-то портрет нарисовал. Не то певца какого-то, не то актёра… Масляными красками! И за работу отдала в два раза больше, чем та дублёнка стоила… Ты такое носить стала бы?
— Давид Васильевич, я прямо сейчас всё перемеряю и вам покажу, — решительно сказала Аня. — Вот прямо сейчас. Только со стола уберу и посуду помою. Ладно?
Царь Давид откровенно обрадовался, заулыбался, заблестел глазами, поднимаясь из-за стола, быстро заговорил:
— Ладно! Вот и молодец, вот и умница… Только посуду я помою, а ты иди, надень чего-нибудь, и покажись сразу же. Да? Иди, иди, не спорь со мной — уволю.
— Почему вы сами всё делать хотите? — с недоумением спросила Аня.
— Потому, что мне скучно, — ответил царь Давид.
— Тогда почему вы искали домработницу?
— Потому, что мне скучно, — невозмутимо повторил царь Давид.
Аня вздохнула, подумав, что это очень похоже на правду, и пошла разбираться с шестым пунктом договора, который так и остался лежать на диване в холле. Быстренько рассовав всё барахло опять по пакетам, она прихватила первый попавшийся и пошла в свою комнату переодеваться.
Первым попавшимся оказался спортивный костюм глубокого винного цвета, лёгкий, мягкий, очень стильный и — что нравилось Ане больше всего, — очень большой. Она всю жизнь предпочитала свободную одежду. Надо сказать царю Давиду спасибо.
Аня вошла в холл, где царь Давид уже сидел в кресле с видом председателя жюри какого-нибудь конкурса красоты, и сразу сказала:
— Спасибо, Давид Васильевич. Мне очень нравится. Только ведь это, наверное, страшно дорого?
— У, — разочарованно буркнул царь Давид, критически разглядывая Аню. — Девочка, я тебя переоценил. Килька. А может, ещё поправишься? Нет, это дело долгое. Ладно, это Алина поносит, как раз на неё. Ну, иди ещё что-нибудь надень. Там что-то поменьше есть.
Аня взяла с дивана ещё два первых попавшихся пакета и опять пошла в свою комнату, очень надеясь, что и остальное будет не намного меньше. В этот раз надежды ее оправдались: жёлтый махровый халат с капюшоном скрывал её от макушки до пят, а широкие рукава пришлось подвернуть несколько раз. Наверное, этот халат тоже Алине достанется…
— Вот это хорошо, — неожиданно одобрил царь Давид. — Прямо как иголка в стоге сена. Это будешь носить.
Аня подумала, что в этом халате совершенно невозможно что-нибудь делать — слишком широкие и длинные рукава всё время будут мешать, — но ничего не сказала и пошла надевать следующую тряпочку.
Следующей тряпочкой оказалось маленькое кремовое летнее платье. Совсем маленькое, почти по ней. Да еще и короткое. Она долго не решалась выйти к царю Давиду, с неудовольствием разглядывала свои незагорелые ноги, пыталась одёрнуть подол и одновременно повыше подтянуть вырез… Потом всё-таки вышла в холл, схватила с дивана ещё один пакет и попыталась скрыться, бормоча: «Сейчас я что-нибудь другое…»
