Аравинд Адига - Белый Тигр
Александр Великий.
Авраам Линкольн в Америке.
Мао в вашей стране.
Четвертого я забыл. Может быть, Гитлер, не могу вспомнить. Только не думаю, что к этой четверке в обозримом будущем присоединится пятый.
Революция в Индии?
Нет, сэр, этого не случится. Люди ждут, что придет кто-то — из джунглей, с гор, из Китая, из Пакистана — и освободит их. Но такого никогда не случится. Каждый сам творит свою революцию.
Книга революции у тебя в потаенном уголке брюха, молодой индиец. Извергни и прочти!
Но ты торчишь перед цветным телевизором и смотришь крикет и рекламу шампуня.
Кстати, о рекламе шампуня, господин Премьер, признаюсь, от золотых волос меня теперь прямо тошнит. Думаю, у этих златовласок со здоровьем непорядок, это точно. Не верю я телевидению и рекламным плакатам, которыми обвешан весь Бангалор. Мой опыт в пятизвездочных отелях подсказывает мне совсем другое. (Верно, господин Цзябао, я больше не хожу в кварталы красных фонарей. Не дело покупать женщин, живущих в клетках точно звери. У девушек в отелях есть хоть какая-то свобода.)
Так вот, по моему опыту, лучше индийских девушек никого нет.
(Хотя, правду сказать, господин Цзябао, для меня они все-таки вторые. А первые... Когда молоденькая непалка сверкает на тебя глазами из-под складного верха коляски моторикши, просто дрожь пробирает.)
Насмотрелся я на златовласых чужеземок и чужеземцев — их в Бангалоре все больше — и пришел к убеждению, что белые люди сходят со сцены. Какие-то они изнуренные, хилые. Даже приличного живота ни у кого нет. Осуждаю я президента Америки, взял и узаконил в своей стране мужеложство, и мужчины теперь женятся друг на дружке, а не на женщинах. По радио говорили. Так белые мужчины скоро вымрут. А еще белые люди слишком уж любят сотовые телефоны, а ведь мобильники разрушают мозг. Известный факт. Мобильники вызывают рак мозга и снижают потенцию, их японцы специально придумали, чтобы у белого человека усохли мозги и яйца одновременно. Об этом говорили как-то вечером на автобусной остановке. А я-то так гордился своей «Нокией», похвалялся ею перед девушками из бизнес-центра, в которых не прочь был вонзить клюв! Все, теперь сотовый выкинул, и позвонить мне можно только по стационарной линии. Для бизнеса неудобно, что и говорить, но собственный мозг, сэр, важнее: у думающего человека ничего больше нет в этом мире.
Окончательный упадок белого человека наступит еще при моей жизни. Правда, есть еще чернокожие и краснокожие, но на них у меня надежды мало. Вот вам мое предсказание: через двадцать лет миром будем править исключительно мы, люди с желтой и смуглой кожей, рука об руку.
И да хранит Господь всех прочих.
* * *И вот теперь пришла пора поведать вам, что именно две ночи тому назад заставило меня прервать свой рассказ.
К тому же это позволит мне наглядно показать разницу между Бангалором и Лаксмангархом. Не подумайте только, господин Цзябао, что население Бангалора отличается какой-то особо высокой нравственностью и моральным духом. Этот город полон тхагов[46] и политиканов. Но если ты хочешь быть добродетельным, у тебя есть такая возможность. А в Лаксмангархе выбора нет. Вот чем отличается та Индия от этой: наличием выбора.
Я сидел в кабинете и рассказывал вам историю своей жизни, когда зазвонил мой стационарный телефон. Из трубки послышался голос Мохаммеда Асифа:
— Сэр, у нас беда.
На этом месте я и прервался.
— Что за беда? — Я знал, сегодня смена Мохаммеда Асифа, и приготовился к худшему.
Помолчав немного, он сказал:
— Я вез домой девушек из бизнес-центра, и мы сбили мальчика на велосипеде. До смерти, сэр.
— Немедля звони в полицию.
— Но, сэр, это я виноват. Я его сбил.
— Именно поэтому вызывай полицию.
Когда я прибыл, полиция уже была на месте. «Тойота» стояла на обочине, девушки сидели в машине.
Окровавленное тело мальчика лежало на земле. Рядом валялся искореженный велосипед.
Мохаммед Асиф, понурившись, переминался с ноги на ногу, качал головой. С другой стороны дороги на него орал какой-то человек — судя по перекошенному лицу, он явно имел отношение к покойному.
По дороге, размахивая жезлом, прохаживался полицейский. Увидев меня, он кивнул. Мы хорошо знали друг друга.
— Это брат погибшего мальчика, — шепнул полицейский. — Он вне себя от ярости. Я не смог его успокоить.
Я тряхнул Мохаммеда Асифа, чтобы вывести его из прострации:
— Бери мою машину и отвези женщин домой.
— Позвольте моему парню уехать, — это я полицейскому, — ему надо развезти клиентов. Все вопросы можно решить со мной.
— Как вы смеете его отпускать? — крикнул брат жертвы.
— Послушай, сынок, — сказал я. — Я владелец транспорта. Разбирайся со мной, не с шофером. Он выполнял мои распоряжения, ехал на высокой скорости. Кровь на моих руках, он ни при чем. Девушкам надо домой. Давай поедем в полицейский участок — я в твоем полном распоряжении. А они пусть уезжают.
Полицейский мне подыграл:
— Он дело говорит, сынок. Надо зарегистрировать ДТП.
Как парень ни кипятился, вышло по-моему. Пока я заговаривал ему зубы и взывал к разуму и порядочности, Мохаммед Асиф с девушками перебрались в мою машину и уехали. Первым делом следовало отвезти пассажирок. Я подписал контракт с их компанией — а я всегда выполняю все, что подписал.
А мы с братом погибшего мальчика отправились в участок. Полицейские, что дежурили в ночную смену, подали мне кофе. Парню кофе не предложили. Пока я пил, он не сводил с меня свирепого взгляда, — казалось, сейчас на куски разорвет.
— Заместитель комиссара будет через пять минут, — сообщил один из полицейских.
— Он зарегистрирует происшествие? — осведомился парень. — А то никто и не чешется. Я отхлебнул кофе.
«Подмазывать» заместителя комиссара мне приходилось частенько. В свое время именно при его содействии я убрал с дороги конкурента. Дрянь человек, одни поборы на уме. Настоящая сволочь.
Однако моя сволочь.
При его появлении я приободрился. Надо же, ночью примчался в участок, и все ради меня. Воровской кодекс чести, так сказать.
Он оценил положение совершенно верно. Со мной ни слова, сразу к братцу:
— Что вам угодно?
— Хочу подать заявление. Хочу, чтобы преступление было зарегистрировано.
— Какое преступление?
— Гибель брата. Его сбила машина вот этого человека, — он пальцем ткнул в меня.
Полицейский чин посмотрел на часы:
— Господи, как поздно. Скоро пять. Почему бы тебе не отправиться домой? Ступай себе домой, а мы забудем, что ты тут буйствовал. Мы тебя отпускаем.
— А что будет с ним? Разве его не посадят?
Заместитель комиссара сплел пальцы. Вздохнул.
— Видишь ли, во время ДТП на велосипеде твоего брата не горели габаритные огни. Он нарушил правила. А если копнуть, так еще много чего обнаружится. Уж я тебе обещаю.
Парень в изумлении вытаращил глаза.
— Мой брат погиб. Этот человек — убийца. Что здесь происходит, черт возьми?
— Послушай, ступай домой. Прими ванну. Помолись Богу. Ложись спать. Придешь завтра. Тогда и поговорим про заявление, ладно?
До парня наконец дошло, зачем я притащил его в участок, он наконец понял, в какую ловушку угодил. Он и полицейских-то, поди, видел только в кино.
Бедняга.
— Это возмутительно! Завтра я приведу адвоката!
Предоставлю документы! Приведу полицию!
На губах заместителя комиссара, не лишенного, как видно, чувства юмора, заиграла улыбка.
— Ну разумеется. Приводи полицию.
Выкрикивая угрозы, парень удалился.
— Завтра поменяем номера, — проговорил заместитель комиссара. — Скажем, что лицо, совершившее наезд, скрылось с места происшествия. Машину подменим. У нас для этого всегда битые авто под рукой. Вам очень повезло, что велосипедиста сбили.
Я кивнул в знак согласия.
Происшествия с велосипедами полиция даже регистрировать не обязана. Смертельные случаи с мотоциклистами — да, обязана. А если бы по моей вине погибли люди в автомобиле, меня бы посадили без разговоров.
— А если он обратится в прессу?
Заместитель комиссара похлопал себя по брюху:
— Все писаки у меня вот где.
Я не полез за конвертом. Всему свое время. Сейчас полагалось улыбаться, показывать белые, тщательно вычищенные зубы, благодарить, прихлебывать горячий кофе, которым угостил меня хозяин кабинета, полагалось поговорить с ним о его сыновьях — оба учатся в Америке и, когда вернутся в Индию, собираются открыть в Бангалоре свою интернет-компанию; полагалось проявить участие, выказать одобрение. Со стены на нас смотрела богиня Лакшми — ее изображение украшало календарь, — в руках у нее был горшок, из которого в реку процветания сыпались золотые монеты. А над ней висел портрет ухмыляющегося Махатмы Ганди — вот уж бог из богов.
