Сью Кид - Тайная жизнь пчел
Когда мы прикончили свою колу, то перешли в гостиную, чтобы пропеть там «Радуйся, Мария». Мы делали это вместе впервые со дня смерти Маи.
Я опустилась на колени на коврик возле Июны, а Розалин, как обычно, устроилась в кресле-качалке. Августа встала возле Нашей Леди и сложила предсмертную записку Маи так, что она стала похожа на бумажный самолетик. Она затолкала ее в глубокую трещину, идущую сбоку по шее скульптуры. Затем она похлопала черную Марию по плечу и глубоко вздохнула — и наша душная комната словно бы ожила. И тогда Августа сказала:
— Ну, вот и всё.
* * *С тех пор как умерла Мая, я жила в ее комнате вместе с Розалин. Но когда в этот вечер мы с Розалин стали подниматься по ступенькам, я, неожиданно для себя, сказала:
— Знаешь что? Думаю, я вернусь в медовый домик.
Я вдруг поняла, что скучаю по отдельной комнате.
Розалин встала, руки в боки.
— Господь всемогущий! Ты подняла столько глума из-за того, что я переехала и оставила тебя одну, а теперь ты хочешь оставить меня.
Но на самом деле ее ничуть не беспокоило, что я переезжаю; она просто не могла упустить случая, чтобы поворчать.
— Пошли, я помогу перетащить твои шмотки, — сказала она.
— Прямо сейчас?
— А то когда же?
Полагаю, она тоже скучала по отдельной комнате.
Когда Розалин ушла, я оглядела свою старую комнату в медовом домике — там было так тихо. Я могла думать только о том, что завтра в это время правда уже откроется и все будет совершенно иначе.
Я достала из сумки фотографию моей мамы и картинку с Черной Марией, чтобы назавтра показать Августе. Я сунула их под подушку, но, когда погасила свет, мою жесткую узкую кровать наполнил страх. Он рисовал мне всевозможные бедствия, которые меня ожидали. Я уже видела себя в исправительной колонии для девочек во Флоридских Болотах. Почему именно в Болотах, я не знаю. Может быть, потому, что я всегда считала это наихудшим местом, где человек может оказаться в тюрьме. Подумайте обо всех этих крокодилах и змеях, не говоря уже о жаре, еще более жуткой, чем здесь у нас. А тамошние люди, знаменитые тем, что жарят не только яичницу, но и сосиски, и бекон вдоль улиц Южной Каролины? Я не могла представить себе, как смогу там дышать. В этой Флориде я задохнусь и никогда больше не увижу Августу.
Страх не отпускал меня всю ночь. Я бы все отдала за то, чтобы вновь оказаться в Маиной комнате и услышать храп Розалин.
* * *На следующее утро я спала допоздна, учитывая бессонную ночь, а также привычку лениться, которая выработалась у меня с тех пор, как прекратились работы в медовом домике. Запах свежеиспеченного пирога долетел из розового дома до моей кровати и, забравшись в ноздри, разбудил меня.
Когда я вошла на кухню, то застала там Августу, Июну и Розалин, обсыпанных мукой с головы до ног, выпекающих маленькие однослойные пирожки. Работая, они пели какую-то песенку.
— Чем это вы занимаетесь? — спросила я, улыбаясь им с порога.
Они прекратили петь и захихикали, подталкивая друг друга локтями.
— Посмотрите-ка, кто проснулся, — сказала Розалин.
На Июне были туфельки цвета лаванды с прелестными пуговками по бокам — ничего подобного я раньше не видела. Она сказала:
— Мы печем пирожки на День Марии. Самое время и тебе нам помочь. Разве Августа не говорила, что сегодня День Марии?
Я посмотрела на Августу.
— Нет, мэм, она мне не говорила.
Августа, на которой был Маин фартук с кружевными лямочками через плечи, вытерла об него руки и сказала:
— Боюсь, я забыла тебе рассказать. Мы отмечаем День Марии каждый август, пятнадцать лет подряд. Давай позавтракай и начинай нам помогать. Нам нужно столько всего сделать, что я не знаю, успеем ли.
Я насыпала в миску рисовых хрустиков и залила молоком, стараясь разгадать, о чем они беседуют в моей тарелке на своем хрустяще-потрескивающем языке. Как же мне теперь поговорить с Августой о жизненно важном, когда вокруг творится такое?
— Тысячу лет назад женщины делали то же самое, — сказала Августа. — Они пекли пирожки для Марии в день ее праздника.
Июна посмотрела на мое непонимающее лицо.
— Сегодня праздник Успения. Пятнадцатое августа. Только не говори, что ты никогда об этом не слышала.
Ах да, праздник Успения — брат Джерадд говорил о нем на каждой второй воскресной проповеди. Но больше я ничего об этом не знала. Я помотала головой.
— У нас в церкви Мария не особо приветствовалась.
Августа улыбнулась и обмакнула деревянный пестик в кадушку с медом, стоящую на столешнице возле электрической духовки. Смазывая медом пирожки с очередного противня, она подробно объяснила мне, почему Успение было — ни больше ни меньше — вознесением Марии на небеса. Мария умерла, а затем проснулась, и ангелы понесли ее к облакам.
— Именно Мая начала называть этот день Днем Марии, — сказала Июна.
— И этот день для нас больше чем просто Успение, — сказала Августа, перекладывая пирожки на проволочные подставки. — Это особое поминовение Нашей Леди в Оковах. Мы инсценируем ее историю. И еще мы возносим благодарность за урожай меда. Приходят Дочери Марии. Эти два дня — наши самые любимые за весь год.
— Это продолжается целых два дня?
— Мы начнем сегодня вечером и закончим завтра днем, — сказала Августа. — Поторопись со своими хлопьями, тебе еще делать ленты и гирлянды, развешивать рождественские фонарики, расставлять подсвечники, мыть тележку и вытаскивать цепи.
Я подумала: Похоже, тут все серьезно. Мыть тележку? Развешивать фонарики? Вытаскивать цепи? Цепи?
Одновременно с тем, как я положила в раковину свою миску, раздался стук в дверь.
— Если здесь не самый вкуснопахнущий дом в Тибуроне, то я — обезьяний дядюшка, — сказал Нейл, заходя на кухню.
— Ну, я полагаю, ты избавлен от подобного родства, — сказала Июна.
Она предложила ему медового пирога, но он замотал головой, чем тут же себя выдал — стало ясно, что он пришел неспроста. Нейл не отказывался от пищи. Никогда. Сейчас он стоял посреди кухни, переминаясь с ноги на ногу.
— И чего ты пришел? — спросила Июна. Он прочистил горло, потер свои бачки.
— Я… я пришел, надеясь с тобой поговорить. Это прозвучало столь натянуто, что Июна, сузив глаза, с минуту его изучала.
— Ты в порядке? — спросила она.
— Все нормально. — Он сунул руки в карманы, затем вынул. — Я просто хочу с тобой поговорить.
Июна стояла и ждала.
— Ну, я слушаю, — сказала она.
— Я думал, мы съездим прокатиться. Она оглядела кухню.
— Если ты еще не заметил, Нейл, у меня по горло работы.
— Я вижу, но…
— Давай говори, в чем дело? — сказала Июна, начиная, по обыкновению, сердиться. — Что у тебя за неотложная важность?
Я посмотрела на Августу, которая, скривив рот на сторону, старалась выглядеть занятой. Розалин же, напротив, прекратила всякую видимость работы и переводила глаза с Июны на Нейла. Затем обратно на Июну.
— Черт, — сказал Нейл. — Я пришел сюда, собираясь в сотый раз просить тебя выйти за меня замуж.
Я уронила ложку в раковину. Августа отложила свой пестик. Июна открыла рот, но так ничего и не сказала. Все просто застыли на своих местах.
Давай же. Не упусти свою жизнь.
Дом скрипнул, как и подобает старому дому. Нейл посмотрел на дверь. Я почувствовала, как моя рубашка намокла под мышками. У меня возникло ощущение, похожее на то, когда в пятом классе учитель писал нам на доске какое-нибудь бессмысленное слово, вроде «длокирок», и у нас было две минуты, чтобы распутать его и узнать слово «крокодил», прежде чем учитель позвонит в колокольчик. Я всегда так старалась успеть, что меня бросало в пот. То же я чувствовала и теперь: словно бы Нейл мог выйти за дверь прежде, чем Июна успеет распутать ответ в своем сердце.
Розалин сказала:
— Ну, Июна, не стой просто так, открыв рот. Скажи уже что-нибудь.
Июна смотрела на Нейла, и в ее лице читалась борьба. Капитуляция, которую ей нужно было признать. И не только Нейлу — жизни в целом. Наконец из нее вырвался долгий выдох.
— Ладно, — сказала она. — Замуж — так замуж.
Розалин хлопнула себя по ноге и издала победный клич, а Августа улыбнулась самой широкой улыбкой, какую я когда-либо видела на ее лице. А я — я просто переводила взгляд с одного на другого, не в силах поверить произошедшему.
Нейл подошел и поцеловал Июну в губы. Казалось, они не собираются прекращать поцелуй, даже чтобы перевести дыхание.
Когда они все же прекратили, Нейл сказал:
— Мы сейчас же поедем в ювелирный магазин и купим кольцо, пока ты не передумала.
Июна бросила взгляд на Августу.
— Не могу же я оставить всю работу на них, — сказала она, но было видно, что это не слишком ее беспокоит.