Наталья Нестерова - Портрет семьи (сборник)
Олег поднял Лену с пола, развернул лицом к залу:
— Прошу знакомиться! Моя невеста!
Ответом были бурные аплодисменты. Олег их не дослушал, выбежал из аудитории. Поздравления принимала Лена.
Она переехала в «комнату прислуги». Регистрация в ЗАГСе прошла не торжественнее получения справки в ЖЭКе. Мама организовала маленький семейный ужин, приехали родные Лены. Но Олег вместе со своим другом, выступившим в ЗАГСе свидетелем, отправился в общежитие и надрался там до поросячьего визга. Рассказывали, что его приходилось держать силой, потому что рвался из комнаты и орал:
— 1де тут еще девственницы-дурнушки? Всех покрою!
* * *Они не разошлись ни через год, ни через два.
Они до сих пор живут в квартире на Войковской.
После рождения дочери Лена переехала в комнату Олега, он соответственно в тридцатиметровую гостиную. У всех было по комнате: у мамы, у Лены с ребенком, у Олега. А гости к ним не приходили.
Ни разу Олег не перешагнул ночью порога комнаты жены. Кроме той пьяной случки в общежитии, они не были близки.
Олег ненавидел Лену. Лена ненавидела Олега.
Ненависть — такое же прочно засасывающее чувство, как и любовь. С той разницей, что любовь возвышает душу, а ненависть ее изъедает. Можно мечтать о ласковых словах, которые скажешь любимому, а можно придумывать хлесткие оскорбления, которыми выстрелишь в ненавистного человека. И то и другое затягивает.
У Олега не было с женой бурных сцен с битьем тарелок и раздиранием сорочек на груди. Была тихая, постоянная перестрелка ядовитыми пулями замаскированных упреков и насмешек. При этом первооснова — насильственная женитьба — никогда не фигурировала, но никогда и не забывалась.
И еще два обстоятельства не позволили Олегу быстро развестись с женой.
Мама обожала внучку. Мама преобразилась с появлением малышки, не отходила от нее, светилась от счастья и трепетала. Мама без слов, молча, потребовала от сына жертвы: если ты разойдешься, разменяем квартиры, у меня не будет Катеньки, у меня не будет смысла в жизни, потерпи ради меня. Есть ли жертвы, которые сын не принес бы ради матери? Наверное. Но это не про Олега и его маму.
Второе обстоятельство — Вера. Она любила Олега давно, прочно и в прогрессии. Женитьба Олега стала для нее крахом. От боли Вера защитилась рефлекторно, как человек, обжегший руку, быстро толкает ее в ведро с холодной водой. Вера вышла замуж. За научного сотрудника музея, в котором проходила практику. Он был старше Веры на сорок лет.
Вера не относилась к женщинам, которые в детстве обожали папу и в зрелости ищут отцовской ласки и теплоты. Вера была ориентированной строго — только на Олега. Очень скоро ей стало ясно, что ведро с холодной водой не лечит ожогов и шестидесятилетний муж — не спасение.
Они столкнулись с Олегом случайно, хотя и в привычном месте — на ступеньках Ленинской библиотеки. Олег шел к маме. Вера — в читальный зал.
В библиотеку не попали. Бродили по арбатским переулкам, подшучивая над тем, как сложилась их жизнь, и внутренне умоляя об участии. В одном из двориков на детской площадке долго целовались.
Они стали любовниками. Вера — истово и по большой любви. Олег… Ему было двадцать четыре года, он был женат… скорее согласился бы на кастрацию, чем спать с Буратино… ему нужна была женщина…
Мама умерла, когда Катя пошла в первый класс.
Все эти годы реальной женой Олега была Вера. Он мог бы разойтись с Леной после смерти мамы. Это означало женитьбу на Вере. Сказать, что он мечтал о новой семье — значит сильно покривить душой. Но у мужа Веры начались проблемы со здоровьем. У него был застарелый сахарный диабет.
На ноге началась гангрена. Ногу ампутировали.
Потом то же самое произошло на второй ноге.
«Верочка! Ты не покинешь меня? — молил муж-инвалид. — Без тебя я погибну!» Верочка не могла бросить его. Муж требовал столько внимания, сколько минут в сутках. Работа в музее, не очень обременительная, и бесконечные врачи, больницы, перевязки, анализы, уколы инсулина — вот ее жизнь все пятнадцать лет. Единственный свет в окошке — Олег.
Муж Веры знал об их отношениях. Затеял извращенную игру: пусть Олежка приходит к нам.
Вы, молодежь, должны развлекаться, хи-хи, книги обсуждать.
Олег приходил к Вере, здоровался с ее мужем, сидящим в инвалидной коляске, обсуждал проблемы внутренней политики и натужно отвечал на плоские шутки. Потом муж царски махал рукой:
— Ну, идите, дети! Что вам со стариком сидеть.
А через три минуты раздавался его вопль:
— Верочка! Скорее! Сердце сдавило! Проверь сахар! Сделай укол!
Олег участвовал в этом фарсе с изрядным налетом пошлости только из-за жалости к Вере. Как ни крути, а она была родным человеком, последним близким после мамы. Но по доброй воле он бы к Вере не пошел.
Точно жучок в паутине, Олег был опутан липкими женскими нитями. И все же сумел устроить свою жизнь так, что женщинам, постоянным и попутным, отводилось не более десяти процентов его бытия. Остальное — работа, главное вдохновение и удовольствие.
Любил ли он дочь? По-своему. Без трепета и замирания сердца, без умиления и восторгов. Водил Катю в кино и зоопарк, покупал мороженое и кукол. Но, уезжая в командировки, забывал о ее существовании. И даже если она болела — не звонил.
Потому что вообще не звонил домой.
Катя, к сожалению, внешностью пошла в маму.
Маленькой была — незаметно, подростком стала — выпер тот же нос дряблым крючком, да еще усеянный черными угрями. Нижняя часть лица была отцовской.
Только не больно девочку красили мощный подбородок и волевые губы.
Кате было десять лет, когда Олег, втайне от жены, отвел дочь к пластическому хирургу. Доктор сказал, что оперировать нос, безусловно, надо, но еще рано, хрящи растут. Приходите лет в шестнадцать.
Это был их секрет, дочери и отца. Тайна от мамы. Сделают операцию — и станет девочка красавицей. В школе Катю дразнили Сирано. Времена изменились, дети пошли начитанные, знали, что у французского поэта Сирано де Бержерака был уродливый большой нос.
И вот настал заветный день. Олег отвез Катю в клинику. После обеда приехал проведать. Ему сказали, что операции не было, девочку забрала мать, полностью сумму оплаты обратно получить нельзя, вычитаются анализы и неустойка… Не дослушав, Олег бросился к машине, помчался домой.
Лена его встретила на пороге. На вопрос «Где Катя?» ответила:
— Не позволю уродовать жизнь моей дочери!
— Это и моя дочь!
— Так гласит легенда, — усмехнулась Лена.
— Врешь! На тебя позарится только слепой и вусмерть пьяный!
— Я жила в общежитии, — напомнила Лена.
За семнадцать лет так называемой семейной жизни у Олега образовалась танковая броня на сердце. На ухищрения вроде твой ребенок, не твой ребенок ему было плевать. В словах жены он видел только очередную попытку больно укусить.
— Лена! Ты можешь хотя бы на секунду представить, какое будущее ждет девочку по кличке Сирано?
— Она должна научиться не обращать на это внимания! Меня ведь дразнили Буратино! И ты в том числе!
— Ты не мать, а ехидна, коль желаешь дочери повторения собственной судьбы! Ты опустилась до того, что используешь несчастье ребенка как оружие в борьбе против меня! Других не осталось?
Какая низость!
— Не строй из себя заботливого папашу. Тебе в равной степени наплевать как на меня, так и на дочь.
— В отношении дочери ты ошибаешься. В конце концов, Кате шестнадцать лет, паспорт имеет и вправе принимать самостоятельные решения.
— Самостоятельные — это не твои решения!
— Но и не твои тоже!
Подобный диалог был бесконечен. Начался семнадцать лет назад, и конца ему не видно.
Олег решил поговорить с дочерью. Мать ее подковала.
— Папа! — робко говорила Катя. — Но ведь я такой родилась! Это мое лицо, а напяливать чужое недостойно. Может быть, я встречу человека, который полюбит меня, не обращая внимания на недостатки. Ты ведь когда-то любил маму.
— Никогда! — вынужден был признать Олег. — Я никогда не любил твою маму! Скажем так, — слукавил он, — полюбил тебя, свою дочь, еще до твоего рождения. Поэтому женился на маме.
— Она очень несчастна, — не то спросила, не то подтвердила Катя.
— Возможно. Котенок! Давай не будем говорить о маме или обо мне. У тебя есть несложная перспектива — иметь милое лицо, которое будет соответствовать твоему доброму, прекрасному характеру.
— А сейчас мое лицо отталкивающее? Как у ведьмы?
— Да! — жестоко сказал Олег.
— Я подумаю, — прошептала Катя.
Перетягивание каната родителями обернулось трагедией для ребенка. Катя совершила попытку самоубийства.
Олег сказал Кире, что сломал ногу, нелепо поскользнувшись. На самом деле было не так.
