Эльчин Сафарли - Тысяча и две ночи. Наши на Востоке (сборник)

Уходить поздно. Столько пережито, упущено… Теперь я живу ради тебя. Я готова платить своим горем за твое счастье. Обещай, что никогда не сдашься. Ради меня… Найди себе дело по душе и не бросай его никогда. Потом и люди оценят, будешь нужный человек. Тебе сейчас трудно, возраст такой… Только ты не ищи смысла жизни, сынок. Нет в ней смысла, пока сам ее не наполнишь».

Мама говорила, как будто боясь остановиться, крутилась на узкой кухне, подогревала для меня молоко, нарезала пирог из зеленых лимонов. А я, зареванный и разочарованный, слушал вполуха и не догадывался, что эти слова станут ее последним наставлением…

— Ты смотрел «Поговори с ней» Альмодовара? Главный герой этого фильма, медбрат Бениньо, настолько схож со мной, что каждый раз у меня дыхание замирает. Правда, не во всем похож. Бениньо не так сильно придавлен жизнью, тогда как мне с детства приходилось выживать, изворачиваться.

Но в том, что касается внутреннего, у нас с ним абсолютная идентичность. Я не говорю о гомосексуализме. Это что-то большее, словами трудно передать. Что-то на уровне ощущений. Например, когда стоишь под осенним дождем и вытираешь лицо шершавым рукавом куртки, не понимая — слезы ли текут по щекам, или капли небесной воды?…

Когда-то я тоже хотел устроиться на работу в больницу. Помогать страдающим, быть рядом с ними, чтобы их чувство одиночества, усугубляющееся в больнице, не казалось таким безысходным. Не взяли, так как нет медицинского образования. Как будто больным людям от того, кто помогает, нужен диплом! Я отлично делаю уколы, всех друзей, соседей колю.

С детства сам себя лечил. Если заболевал, то лишь в крайних случаях давал знать матери. Будто у нее хлопот было мало… Я-то мог справиться и сам. Простуда, грипп, желудочные спазмы, раны, боли в спине — все недомогания устранял. Отравился, например, — заваривал шафран с ромашкой. Если подхватывал грипп, растирался апельсиновым уксусом, в нос закапывал чесночное масло, перед сном согревался чаем из смородиновых листьев. После работы на плантации часто затекала поясница — спасали компрессы из размятого красного перца…

Я привык выкарабкиваться из мрака сам, собственными силами. Прибудет помощь — так Аллах всемогущ. Но надеяться — не в моих правилах… Для меня зависеть — страшное наказание. Поэтому всегда интересовался способами лечения болячек, чтобы спасти себя хотя бы при физических недомоганиях.

Вот говорю и думаю, сколько же во мне боли накопилось. Словно сквозь стекло воспоминаний смотрю: пыльное, тусклое такое… Со стороны это все может казаться исповедью невротика, фальшью, эффектной позой, тогда как подлинное страдание безмолвно. Как знать… Оглянешься назад: без каких-то переживаний можно было обойтись, а ведь были времена, когда от страха слова засыхали на моем языке, в голове кувалдой стучала кровь, в животе сворачивался клубок прохладных змей, а ноги в испуге врастали в землю. Но ведь каждая история имеет право быть рассказанной. И моя в том числе…

— Самое ужасное в жизни — это когда не за кого держаться. Протягиваешь руки, а там — пустота.

— На задворках юности осознал, что могу быть свободен только в большом городе, где вереница дней несется со скоростью света, а люди, жертвы почти нечеловеческого ритма, заглядывают внутрь себя лишь на минутку, затягиваясь последней сигаретой уходящего дня. Там, в окружении равнодушных высоток и сухих формальностей, я и мечтал затеряться. Обложиться круглосуточным потоком толпы, сверху прикрыться клочком неба цвета маренго и жить другой жизнью — без страха, когда не ждешь грязной насмешки и не отсиживаешься дома в выходные, опасаясь сверстников.

Мечтал тогда о маленькой квартирке где-нибудь на двадцать третьем этаже, к облакам ближе. Именно о квартире, а не доме. Квартира — твое личное закрытое пространство, куда трудно заглянуть, войти и невозможно перелезть. В квартире находишься изолированно от людей и одновременно рядом с ними. Стоит открыть дверь, и ты уже не один. Стоит ее закрыть, задвинуть шторы, выключить телевизор, как ты снова наедине с собой…

Скрываясь от жестокости в той самой пещере Исы на окраине деревни, я рисовал в мечтах свою квартирку в многоэтажном доме, одном из таких, какие видел в газетах. Представлял дни будущей жизни. Как просыпаюсь утром не в страхе перед грядущим днем, а в объятиях солнечных лучей, падающих из незашторенного окна. На двадцать третьем этаже, ночью, окно можно и не закрывать, так ведь? Или как неторопливо выхожу из дома, уверенный в себе, полный сил, с желанием не бежать от жизни, а, наоборот, идти ей навстречу.

Тогда думал, что до такого одухотворяющего бытия рукой подать. На деле все оказалось не так легко, быстро. Но я ни о чем не жалею — игра стоила свеч. Свободно дышать — важнее всего, но самое ценное мы зачастую не ценим. Я и сейчас продолжаю бороться с какими-то страхами, хотя получил желаемую свободу. Она моя самая большая подмога…

— В один день я решил уехать. Побросал в рюкзак немного вещей, запихнул в носки деньги, которые заработал за последний год, взял немного еды и сел в автобус до Большого города. Помню, как в день отъезда проснулся утром и сказал себе: «Теперь все будет иначе. Я стану счастливым». Вроде у меня получилось, точнее, получается…

— Давно я забросил эту идею с кассетами, а сегодня решил сделать еще одну запись. Это был новый день, день истинного счастья. Улыбка солнца сквозь сытый туман, сонные коты у подножий непогашенных фонарей, распахнутые двери «Старбакса», нечастые, но уже спешащие машины под навесом густых белых облаков… Я нес в кармане синего плаща с меховым воротником яблоко и улыбался никому и всем.

Утренняя давка в метро приятно напомнила праздничное столпотворение. Я пританцовываю на эскалаторе под “Big big world” Эмилии, прокашливаюсь на выходе из вестибюля, достаю первую сигарету первого утра весны. Я иду быстрым шагом к кондитерской Айлы, у которой работаю вторую неделю. Вдыхаю свежий ветерок с набережной, осматриваю место своей новой жизни и не верю, что дожил до этого дня. Я как ребенок, получивший то, о чем давно мечтал… Выкарабкался!

Оглядываюсь назад, в начало моей истории. Не верится: неужели все это было связано со мной? Человек способен к перерождению — я слышал об этом раньше, но не верил, пока не испытал на себе. «Наконец-то добрался до счастья…» — с такой мыслью я открыл стеклянную дверь кондитерской в тот день, встревожив входной колокольчик. Госпожа Айла раскладывала в витрине свежие пирожные, торты, фруктовые корзиночки…

Сейчас, прожив уже который год в Большом городе, я счастлив, прежде всего потому, что остался в живых. Подразумеваю не только физическое состояние, но и душевное здоровье. Да, я сохранил душу чувствительной. Больше всего боялся стать бесчеловечным в циничном мегаполисе…

Я все еще готов отдать все, что имею, за счастье всех бездомных собак на свете. Я по-прежнему навещаю детский дом раз в неделю, устраиваю ребятам праздничные обеды. На досуге придумываю, рассказываю вслух, сам себе, сказки, подобные тем, которыми в детстве мы с Назирой развлекали друг друга…

Кажется, стержень моей личности остался тем же, хотя с возрастом все сложнее противостоять вирусу повседневного цинизма. Поэтому, если ловлю себя на ином поведении, узнаю в себе эгоцентричную манеру жителя Большого города, я вспоминаю детство, юность, когда боролся за будущее, за простую возможность увидеть следующей день. Поверь, лучше ничто не отрезвляет.

Иногда сам собой недоволен до крайности: сколько можно изводить себя мысленными возвращениями в то время? Хочется, как в «Вечном сиянии чистого разума», взять да стереть года искалеченных надежд. Но все равно, вопреки всем внутренним конфликтам, я признаю прошлое и невозможность изменить его. Зато я могу изменить отношение к нему. Надеюсь, это вопрос времени — моего настоящего времени, моей настоящей свободы…

Вовсе не все люди в состоянии построить сами свою судьбу так, как им хочется. Это было бы слишком просто, если бы все нажимали кнопку: «Хочу интересную и приятную судьбу» и получали бы ее, сахарным сиропом политую. Не у всех одинаковые стартовые данные, ни у всех были хорошие семьи, не все верят в себя, идут напролом. Если одним победа дается, хоть и с трудом, то других она просто обходит стороной. Просто у всех разная судьба. Но в любом случае каждый должен до последнего быть на плаву. Ради себя, прежде всего! Все зависит от отношения к ситуации: кто-то скажет, что ему вообще не везет, все рушится и поставит на себе крест, а другой поймет, что, значит, не туда идет, что есть другие дороги и надо наслаждаться тем, что есть, пробовать, не бояться, да, поныть иногда, но утром проснуться и шагать дальше.