Эдуард Лимонов - В Сырах
Твой телефон был у меня за год до нашего знакомства. Я заебала всех в поисках твоего телефона. В итоге даже нашла, перерыв весь интернет. Какой-то посторонний мужик дал мне. Дал, потому что не выдержал, — заебала.
Я настолько ебанутая, что даже делала моноспектакль про тебя. Ещё умудрилась и выступить с ним.
Ну а теперь я заебала тебя.
Я параноик. Наверное, нужно заканчивать тебя любить, или как это назвать. Стыдно было признаться, но хоть диагноз ясен».
Я ответил ей на её послание моим посланием к ней. Из комнаты в комнату.
Лола!
По твоему письму судя, ты тотально ничего не понимаешь. Ты зацикленный на себе эгоист. Тебе вынь да положь любовь, внимание, всё, обслугу 24 часа в сутки.
Любовь для меня не вся жизнь, но лишь часть её… Я ей предаюсь, когда могу и хочу охотно, но я не молюсь на неё осатанело. Она для меня куда меньше желания подчинить себе этот мир, например. Я не вишу ни на ком, с требованием «дай любви!», и не хочу, чтоб мне впивались в горло, истерически требуя: «Дай!»
Моя жена требовала, чтоб я принёс свою жизнь в жертву нашим детям, ты, фактически, требуешь, чтоб я принёс свою жизнь в жертву тебе. А взамен я буду, видимо, иметь пожизненное право готовить тебе еду, развлекать разговорами, выгодно оттенять тебя своей персоной, а ты будешь сжимать меня в своих душных объятиях.
Извини, подруга, у меня на себя другие планы. И у меня есть партия и народ, которым я кое-что должен. И моя страна, да пусть не звучит это пышно.
Ты не умеешь и не хочешь быть равным партнёром, ты хочешь быть невыносимым грузом, чтоб нельзя было тебя не заметить, такую тяжесть.
Твои взгляды на мир не выдерживают никакой критики. Чтоб добиться чего-то в жизни (чего хочешь), нужно работать, а вовсе не продаваться. Сотни тысяч людей делают сами себя не продаваясь (я один из них), и женщин среди этих людей полно. Те небольшие деньги, которые тебе нужны на учёбу, можно заработать, и ты их заработаешь. Чего ты корчишься в надрыве! Тебе 23 года, у тебя всё впереди, у тебя, главное, есть время. Это у меня его мало.
Я тебе сказал: я — солдат по натуре своей. А ты, как обоз, который тащит назад. Солдат не может возиться с обозом бабья. Когда мы познакомились, я не углядел, не понял, что ты такая тяжёлая, во всех смыслах. Извини.
Э.Л.
Из этого обмена корреспонденцией видно, что она дала диагноз себе, и я дал ей диагноз: обоз. И было высказано моё командирское решение: «Солдат не может возиться с обозом бабья».
Письмо было написано ровно в середине сентября. В тот же вечер я вызвал к себе Дмитрия. Серьёзный и бравый футбольный фанат, активист партии с пятнадцатилетним стажем, был, по сути дела, как бы старшиной среди моих охранников. И я вызвал Лолу Вагнер. И объявил им двоим моё решение:
— К первому октября, то есть через две недели, Лола Вагнер должна покинуть квартиру 53.
— Дмитрий, я поручаю тебе операцию по выдворению госпожи Вагнер из квартиры.
Жестоко? Всё жестоко в жизни. Она бы меня съела, и ещё бы оттопталась на моих останках. Хорошая bad girl, вся состоящая из чёрной энергии.
1 октября она выселилась. Пришла машина, её погрузили. Я оказался в это время дома, она хотела прорваться ко мне попрощаться. Старший и неумолимый Дмитрий её не пустил.
«Незачем. Ни к чему это, Лола. Шеф не хочет».
Она уронила слезу и уехала. Прошли два года, но она присылает мне время от времени электронные послания. То злобные, то элегически ласковые.
Одно начиналось так: «Сегодня ночью я приду к тебе с топором и разнесу твою ёбаную дверь. Я ведь знаю, где ты живёшь».
Жизнь хлопает дверьми, гудит автомобилями, везущими в утренней тьме тушёнку и макароны в города, девки шуршат чулками, медленно вянут их упругие тела, пацаны подтачивают своё здоровье трудом и алкоголем, пенсионеры в полусне от лекарств, стучатся в двери утренних аптек. Солдаты едут в холодных грузовиках под тентами, туда, куда их послали командиры… Опера сидят в тёплом автомобиле чуть в стороне от моих окон, так что могут наблюдать подъезд. Контролировать меня…
Я ещё сплю, но и сквозь сон слышу, как они опять включили свой мотор. Иначе замёрзнут, модники, в своих тонких ботинках или кроссовках. Всю ночь они стоят здесь, а зачем — неведомо. Есть, видимо, некий приказ. Вдруг я вспоминаю, что на сегодняшний день назначен «День несогласных». Формулу придумал я: появиться там, где нас не ждут, объявив о месте проведения акции в последний момент. Сбор назначен в метро. Теперь понятно, почему целую ночь работает мотор под моими окнами…
Выдвинуться я решил рано, часов в восемь. Скоро приедут охранники. Я встаю. Пытаюсь увидеть машину оперов из окна. Не удаётся. Они умело встали так, что стоят рядом, но из окон их не видно. Но слышно. Знают ли они о том, что их слышно?
Не обязательно знают. Я готовлю себе кофе. Иду в самый старый в мире туалет с ржавым насквозь сливным бачком под потолком и думаю всё то же, что и каждое утро: «Этому бачку позавидовал бы Марсель Дюшан». Приходят охранники.
— Эдуард, снаружи две машины оперов.
— Знаю, всю ночь мотор работал. Не получилось их перехитрить, мы-то думали, они раньше двенадцати не выдвинутся.
— Попробуем что-нибудь придумать. Мы оставили «Волгу» на набережной. Пусть думают, что мы отправились на прогулку… Военная хитрость.
— Так они и повелись на вашу хитрость. Они, может, и не очень умные, каждый из них, но их учат методике, а когда применяешь методику, то шансы увеличиваются.
Мы выходим. Идём не спеша. Из джипа нас прямо в упор, через стекло, фотографируют. Вот наглецы. Правда, толстомордый с фотоаппаратом всё же замешкался, видимо, не ждали, что мы выйдем не к автомобилю, они ждали прибытия «Волги».
Идём, как ни в чём не бывало вдоль длинного «моего» дома. Выходим на Нижнюю Сыромятническую и сворачиваем к набережной.
Я: Надо же, на джипах теперь наружка работает.
Михаил: Видимо, личный автомобиль кого-то из оперов. Сегодня воскресенье.
Я: А как они проехали через шлагбаум? Ключ же надо иметь.
Илья: Эдуард, это же опера. Кто им откажет!
На набережной подрагивает наша «Волга». Бампер в бампер за ней работает мотором второй автомобиль оперов — «Форд» отечественной сборки. Затемнённые стёкла.
Я: И в воскресенье в покое не оставят. Вот она, жизнь оппозиционного политика в Российской Федерации…
Садимся в «Волгу», отъезжаем по набережной в сторону «высотки» на Котельнической.
Михаил (оглядевшись в заднее окно): Если бы хотели взять, уже взяли бы. «Форд» едет у нас на хвосте.
Водитель: Можно, я его сброшу?
Я: Давай, попытайся. Там у них ещё джип должен сзади идти.
Михаил (вглядываясь в заднее окно): Джипа нет. Зато идёт серебристая «десятка». Сейчас проверим, по нашу ли душу…
«Волга» резко ныряет вправо, мимо стройки, потом влево, прямо, и мы выкатываем на бульвары, они пустые. «Форда» не видать.
Водитель: Хэ-хэ, а вот им лысого!
Илья: Погоди, ещё вынырнут.
Я: У меня такое ощущение, что я живу вне закона. Что я только и делаю, что нарушаю закон. «Крёстный отец, не меньше!».
Михаил: Вы, Эдуард, просто едете в автомобиле отечественного производства Горьковского автозавода марки «Волга». Сегодня воскресенье. У вас прогулка.
Я: Ну да, а за мною, как минимум, несутся два автомобиля наружного наблюдения, и в каждом по три мордастых гаврика, если не по четыре.
Водитель: Вот и серебристая «десятка».
Михаил: Сейчас мы тут попробуем кое-что. На хитрую задницу есть с винтом… (Вынимает мобильный и набирает номер.) Ты подъезжай к «Атриуму» у Курского вокзала и смотри нас там. Открой дверь, подъедь, и мы к тебе пересядем. (К нам) Лёха подъедет, и мы пересядем к нему.
Водитель: И что это даст, они по рациям передадут наш номер? Поехали уж со мной!
На Садовом кольце, у Курского вокзала нас уже ждёт Лёха на «Форд-Фокусе». Наш водитель резко тормозит, и мы в темпе пересаживаемся в машину к Лёхе. Лёха отсидел год по делу о «захвате» Администрации президента. «Волга» и «Форд-Фокус» по-быстрому и в разные стороны улепётывают с Садового кольца.
Мы опять на набережной.
Михаил (оглядываясь в заднее окно): Появился старый знакомый джип. Таким образом, пацаны, с нами работают серебристая «десятка», «Форд» и джип, три автомобиля. У меня есть план, как освободиться от хвоста.
Я: Давай, реализовывай, у нас мало времени.
Михаил дотягивается с заднего сиденья до уха водителя. Объясняет. Слышен только бубнёж.
Михаил (Илье): Илья, ты сейчас выскочишь, станешь на Земляном Валу, помнишь, там есть ступени и ход сверху со двора, где у нас гараж был, найдёшь бомбилу. Стой, мы сверху бежать будем, прыгнем к тебе. Скажи бомбиле, что опаздываем.
Илья выскакивает на ближайшем перекрёстке. Он операм не нужен, их задача следить за мной, его не останавливают.
