Фэнни Флэгг - Стоя под радугой
Этель кивнула:
– Все верно. И зарабатывал он прилично, надо сказать. Если существуют на свете прирожденные гробовщики, так это про него. Сесил просто любит людей, живых или мертвых, и всегда любил.
– А еще, – припомнила Мозел, – он с самого начала был прирожденным флористом. В цветах настоящий дока, согласна, Этель?
– О да, этот мальчик мог на скорую руку состряпать украшение из того, что большинство людей просто выкидывают. Да как ловко! Взять хоть букетик из пшеницы и листьев от кукурузных початков, который он сделал для гроба старой Нэнни Дотс. Просто волшебник, когда дело касается украшений. Дай ему пять одуванчиков и пучок сорняков – глазом не успеешь моргнуть, он соорудит шикарное украшение для обеденного стола.
– А начал с того, – подхватила Мозел, – что купил бюро мистера Шимса. В похоронном деле он, почитай, человек-оркестр. И цветами занимался, и усопших бальзамировал, утешал близких, пел гимны, проводил церемонии… Да еще сидел за рулем катафалка. Если это не сервис, то не знаю, что тогда сервис. Но с тех пор он прошел длинный путь. Урса очень гордится им, он прекрасный сын. Сколько ребят его возраста возьмут мать жить в свой дом и будут так милы с ней? Он ведь повсюду берет ее с собой, покупает все, что она пожелает. Служанку ей нанял, ей и пальцем шевелить не приходится.
Мозел задумчиво покачала головой:
– Такой славный мальчик, и никогда не был женат, непонятно почему. Всегда ведь пользовался успехом. Вот Этель не даст соврать.
– Всегда. Сесил был руководителем школьного оркестра в старших классах, участвовал во всех школьных постановках.
Репортер спросила:
– А в школе у него была девочка?
Мозел ответила:
– Ну… была одна девчушка – помнишь? Он вокруг нее все ходил. Мы думали, что-то завяжется, но когда я спросила Урсу, она сказала, что девочка принадлежит к сайентистской церкви, так что ничего не выйдет. Но друзей у него полно. Он большой активист Ассоциации молодых христиан, проводит ежегодный конкурс «Мисс Миссури», а здесь, в Канзас-Сити, руководит «Маленьким театром».
– А еще устраивает фестивали духовной музыки, – добавила Этель. – Так что вокруг него столько театральных и музыкальных друзей, что страдать от одиночества ему совершенно некогда. И среди исполнителей госпела он завел кучу знакомых. Все семьи, поющие госпел в ближайших шести штатах, – его клиенты. Когда кто-нибудь из них умирает, ему первому звонят.
Этель кивнула:
– Они так и мрут – удары, инфаркты, сердечные приступы и все такое. Сесил говорит, он специально для них заказал и постоянно держит несколько гробов.
– Одни только певцы госпела могут обеспечить его работой на круглые сутки, – добавила Мозел.
Следующий вопрос репортер адресовала им обеим:
– Как по-вашему, в чем секрет его успеха?
Обе задумались. Первой заговорила Мозел:
– Думаю, его секрет в любви к торжественным церемониям и знании людской психологии. Однажды он сказал мне: «Тетя Мо, – Мо, так он меня зовет, – тетя Мо, людям нужно немного помочь оплакивать усопших». Он сказал, что многие стараются удержать внутри то, что нужно выпустить и пережить. И поверьте мне, с его театральным умом он точно знает, как сорвать путы с сердечных чувств при помощи музыки, соответствующего освещения и тому подобного. Он у любого сумеет выманить слезы.
– Это правда. Гарантирую – пойдете на похороны, устроенные Сесилом, – без слез не обойдетесь. Уж я-то знаю. Он организовывал похороны старой леди Брок, и на полпути к кладбищу я уже рыдала так, будто она моя родная мать. К концу церемонии чувствуешь себя выжатой как лимон, но самочувствие отличное, правда?
– Точно, – подтвердила вторая тетушка. – И для него это не только бизнес. На всех похоронных службах он и сам крепко переживает. Каждый раз, кто бы ни скончался, он сядет сзади и как следует проплачется. Думаю, ему и самому нравится его работа не меньше, чем клиентам. И деньги тратить он не боится. Нанимает только лучших гримеров и парикмахеров.
– Самых лучших. На моей памяти не было ни одних похорон, где родственники не сказали бы, что усопший краше выглядит в гробу, нежели при жизни.
Репортер поблагодарила их, вернулась домой и написала статью. Сперва хотела назвать ее «В гробу краше, чем при жизни», но затем передумала и заменила на «Король похорон добр к своей матери».
Похороны Ферриса
И впрямь, когда в 1952 от инфаркта внезапно умер Феррис Отман, прежде всего позвонили Сесилу Фиггзу. Сесил решил проводить церемонию в старом «Боутвелл аудиториум» в Бирмингеме, где Отманы так часто выступали на фестивалях духовной музыки, несмотря на то что Бирмингем находится в семидесяти пяти милях от родного города Ферриса. В день похорон все госпел-группы Америки явились отдать дань уважения. Все в один голос говорили, что это были самые пышные похороны, которые видел мир госпела. Кроме Отманов, Варнеров и верных поклонников, кроме сотен групп прибыло столько автобусов, что не хватало места всех разместить. Появились даже мэр и сам губернатор.
Большущий белый гроб был укрыт белыми гвоздиками, по ним вились тонкие черные ленты с черными нотами – специальный дизайн Сесила. Отдавая дань памяти, Беатрис Вудс, которой подпевали двадцать шесть групп, стоявших у нее за спиной на сцене, спела «Будет покой в долине». Когда песня подошла к концу, Минни пришлось усадить в кресло-каталку и увезти из зала. Похороны вышли отменные, как раз во вкусе Сесила. Мощные, зрелищные. Все прошло хорошо, если не брать во внимание брата Ферриса, Лероя. Его так мучило чувство вины за то, что бросил группу и сбежал с оркестром, что он явился вдрызг пьяный и во время всей службы громко умолял Ферриса простить его за все. Бетти Рэй – единственный член семьи, кто с ним в тот день разговаривал.
Хэмм отвез Бетти Рэй в Бирмингем на похороны и по полной программе воспользовался случаем, чтобы пожать руки как можно большему количеству людей. Перед началом отпевания, обрабатывая толпу, краем глаза Хэмм приметил губернатора. Он еще никогда не был так близко к настоящему члену правительства, такому властному и важному. Хэмму нравилось, как все вокруг этого человека суетятся, как все мужчины из его окружения подпрыгивают, когда он велит подпрыгнуть, и как зрительный зал ловит каждое слово его краткого панегирика.
Прежде чем закончился этот день и все отправились по домам, случились две важные вещи.
1. Хэмм окончательно понял, какая государственная служба ему по душе.
2. Хэмм познакомился с Сесилом Фиггзом.
Эммет Кримплер
Беатрис Вудс первая позвонила Дороти и рассказала, что случилось с Минни. Дороти немедленно взялась за телефон и позвонила Бетти Рэй, та подхватила ребенка и поехала к матери.
– Дорогая, можем ли мы с Доком как-нибудь помочь? – спросила Дороти при следующем телефонном разговоре.
– Спасибо, – сказала Бетти Рэй, – но не представляю, чем тут поможешь. Я за нее так волнуюсь – к врачу не идет и уже три недели ничего не ест.
– Ах ты господи. Ну, тогда просто держи меня в курсе и знай, что мы все шлем тебе нашу любовь.
После похорон Минни велела мальчикам и дяде Флойду:
– Везите меня домой.
Ее посадили в автобус и повезли, Минни всю дорогу проплакала. Добравшись до постели в своем маленьком доме в Сенд-Маунтине, она сказала:
– Я не могу жить без Ферриса. Я приехала домой умереть.
Все так расстроились, что вызвали священника, преподобного В. В. Нейлса, чтобы за нее помолился. Но ничего не помогло.
– Незачем, преподобный Нейлз, – сказала Минни слабым голосом. – Да… Хотя я часто захаживала в долину тени смертной – высокое давление, диабет, артрит, подагра, – я всегда вымаливала себе дорогу обратно. Но теперь не хочу обратно. Буду просто лежать и читать Библию, пока не помру.
Преподобный В. В. Нейлз вышел из спальни и доложил:
– У этой женщины душа заболела от горя, и ей ничто не поможет, разве что чудо.
Все ее умоляли. Бетти Рэй плакала и упрашивала съесть хотя бы крекер. Тщетно. Дом был завален цветами и письмами поклонников. Кукла Честер то и дело прокрадывалась в спальню Минни и молила ее своим деревянным голосом:
– О, Мама Отман, встань, ты нам нужна. Что без тебя станется с семейством Отман?
– Малыш Честер, – отвечала Минни, – милый ты мой, я потеряла желание петь, когда мы потеряли твоего дядю Ферриса. Позаботься о Флойде и будь хорошим мальчиком.
Флойд, не в силах этого вынести, снова заперся в ванной комнате.
Бервин и Вернон зашли к матери, но что сказать, не знали. Она взяла их за руки и произнесла:
– Мальчики, музыка оставила мое сердце. Вам и всем остальным придется быть храбрыми и жить дальше без меня.
