Грэм Джойс - Скоро будет буря
– Пари держу, не говорите вы по-английски, хе-хе. Спорим, черт меня подери, не говорите!
Словно в ответ, старик пригладил свои редкие седые волосы и повернулся к англичанину с обреченным видом, глядя на него грустными, слезящимися глазами.
– Могли бы и поразговорчивей быть, – пробормотал Джеймс, протягивая старику бутылку. Тот отмахнулся. – Ах так! Да идите вы… Santé [34]. – Он понизил голос, чтобы никто его не услышал. – Знаете кого-нибудь из этой публики? – В это время все рассказывали разные истории, время от времени разражаясь смехом. Никого не интересовало, что Джеймс собирался сообщить старику. – Нет? Тогда позвольте мне познакомить вас с балаганом. Comprenez? [35]Начнем с этой. Маfemme [36]. Лягушонок, comme vous [37], а? Худший день жизни – женитьба на ледышке. Видите типа рядом с ней? У которого не лицо, а карта дорожная? Les routes nationales [38]? Наверное, трахается с ним, дурочка, думает, я не знаю. Он-то спит и видит, как бы пролезть ко мне в штат. Выпендривается перед моими детьми, моими девочками, своими гребаными фейерверками. Запихал бы их ему в… А вот та – его женушка: ужасающие ноги, а? Мозги у нее не в порядке, вот в чем беда. Двенадцать франков, и она ваша. Ха-ха, просто шучу. Такая же, как и та, Рейчел. Раньше работала на меня. Музыкантша. Paysanne [39], немного грубовата, двенадцать франков. Эй вы, великий собеседник, вам кто-нибудь об этом говорил? Заядлый saloniste [40]. Настоящий знаток жизни. А, идите вы на…
Потеряв надежду вовлечь молчуна в разговор, Джеймс налил себе еще один бокал вина, поставил его около стула, встал, забыл, зачем встал, снова сел и опрокинул бокал. Затем заснул.
Потом Сабина трясла его за локоть.
– Джеймс! Джеймс! Доминика и Патрис собираются уезжать. Они хотят попрощаться.
Слишком резко поднявшись со стула, Джеймс почувствовал, как к голове прилила кровь. Он оглянулся, облизывая губы. Доминика и Патрис действительно собирались уезжать. Старик уже ушел. Доминика коснулась плеча Джеймса.
– Спасибо за приятный вечер, – сказала она. Патрис пожал его руку.
Рот Джеймса, казалось, был набит стеклянной стружкой.
– Куда делся ваш друг? – Доминика и Патрис с недоумением посмотрели на него. – Ваш сосед. Надеюсь, я был не слишком под хмельком, когда говорил с ним?
– Какой сосед?
– Старик, который пришел вместе с Патрисом. Он просидел здесь целый час.
Теперь уже все – Крисси, Мэтт, Рейчел и Сабина – в полнейшем недоумении посмотрели сначала на Джеймса, а потом на стул, куда он показывал.
– Джеймс… – начала Сабина.
– Какой старик? – спросил Мэтт.
– Здесь был старик, – настаивал Джеймс. – Фермер. Старик.
– Нам пора, – поспешно сказала Доминика. Она очень быстро переговорила о чем-то с Патрисом на диалекте, который не поняла даже Сабина. Все двинулись через сад, оставив в темноте растерянного и озадаченного Джеймса.
После отъезда гостей Мэтт обратился к Сабине:
– О чем, черт возьми, он сейчас говорил?
– Не знаю, – сказала она. – Ну его к дьяволу. Они вошли в дом, а Джеймс остался на улице.
36
– Поторопись! У нас мало времени. Надо их укрыть, пока не началось.
– Что началось?
События в зеркале ускоряются. Грегори бегает по квартире, стаскивает с постелей простыни и одеяла, приносит из ванной полотенца. Капли пота выступают на лбу, овальные пятна пота темнеют под мышками его белой футболки, когда он мечется из комнаты в комнату. Сведенные лицевые мускулы и маково-черные расширенные зрачки свидетельствуют (если она еще об этом не догадалась), что он принял дозу.
– Гроза! Гроза!
Она только что вернулась из булочной со свежими круассанами, намереваясь выпить кофе и провести спокойное утро. У Грегори, ясное дело, замыслы другие.
– Откуда ты знаешь, что будет гроза?
– А ты разве не чувствуешь? Да быть такого не может, неужели не чувствуешь?
– Ты чувствуешь приближение грозы до того, как она начинается? Ты что, животное какое-то?
Грегори встает на стул и накидывает белую простыню на угол одного из самых больших зеркал.
– А ты, если не чувствуешь, так сразу и человек, что ли? Нет у меня времени спорить. Или помоги мне, или не отвлекай меня.
Она поднимает простыню и начинает занавешивать зеркала в другой половине зала. Они работают, храня недружелюбное молчание.
– Будь так добр, объясни мне, зачем мы это делаем?
Ответа не последовало, но она уже знает (слышала раньше), как он описывает свой страх. Если приближается гроза, она наверняка принесет с собой молнии; и если случится так, что молнии будут сверкать в ночном небе прямо над их квартирой, скорее всего одна из них отразится в каком-нибудь большом или маленьком зеркале. Он боится отраженных в зеркале молний. Говорит, что они его погубят. Или, по крайней мере, принесут неудачу.
– Неудачу? Ха! Какое дело занюханному наркоману до каких-то неудач?
Стоя на стуле, Грегори замирает и буравит ее гневным взглядом, пока она снова не берется занавешивать зеркала. Наконец дело сделано. Грегори, который немного запыхался, наливает себе стакан водки и тихо говорит:
– Ты можешь уйти отсюда, когда захочешь, и тебе это отлично известно. Я же тебя к стене цепями не привязываю. И к кровати наручниками не приковываю.
Но не все так просто. Она хочет уйти, но что-то ее удерживает. Не цепи и не наручники, что-то другое. Может быть, фиолетовый свет. Она боится потерять фиолетовый свет. Стоит уйти от Грегори, и этого света не будет.
– Почему мы не можем просто задвинуть шторы?
– М-м?
– Если ты так боишься увидеть в зеркале молнию, почему бы просто не задернуть шторы?
– Но ведь надо наблюдать за молнией.
Небо снаружи приобретает цвет закаленного железа. Грегори открывает окно. В квартиру врывается свежий ветер, и сразу становится прохладней. Он наливает себе еще водки, придвигает стул с высокой спинкой поближе к окну и устраивается так, словно собирается смотреть дневную спортивную передачу по телевизору.
– Ты когда-нибудь была на моем месте? – спрашивает он, не сводя взгляда с предгрозового неба. – Я думаю, была.
– Возможно.
– Насколько я знаю. Мне нравится знать. Она чувствует себя одинокой, лишней. Небо и
квартира с выключенными лампами становятся все темнее. Затем появляются первые отблески белого света, разрывающие воздух вдалеке. Так обрушивается на планету смертельный поток белых нитей, словно образующий преграду между двумя мирами; так стремится к земле вирус-паразит, жаждущий утвердить на ней свое господство; так цепляется за крошечную выемку в скале отчаянный альпинист в надежде удержаться хотя бы одним пальцем. Белый свет замораживает капли пота, выступающие на лице Грегори. Он начинает дышать глубже, его пристальный взгляд останавливается на вечернем небе. Она для него больше не существует. Он теперь оседлал молнию.
Она его покидает. Уходит на кухню, готовит кофе. Выпивает кофе, ест круассан. Гроза набирает мощь. Молния шипит, подкрадывается ближе. Гром грохочет с невероятной силой почти над головой. Когда наконец грозу относит дальше, она смывает с рук крошки и возвращается в зеркальную гостиную.
Грегори полулежит, растянувшись на стуле. Туманный белый свет заливает пространство, все обесцвечивая; фотографический негатив. Она догадывается, что этот свет – остаток электрического заряда. Он впустил его внутрь и уничтожил все следы удивительного фиолетового света, которым так мягко лучился с тех самых пор, когда она впервые увидела его на кладбище Пер-Лашез. Она осторожно подходит к нему сзади и дотрагивается до шеи. Он не реагирует. Она обходит его спереди, мягко опускается на колени. Пустой стакан из-под водки валяется на полу.
Его глаза широко открыты и до сих пор следят за грозой. Она еще шире раскрывает его правый глаз двумя пальцами, заглядывает в него. Запоздалая белая молния отражается в расширенном черном зрачке; через пять секунд – прощальные раскаты грома, затихающие где-то вдали. Он мертв.
Убив его, она не чувствует вины. Он ее обманывал и унижал. Он играл роль ангела, и за этот смертный грех ни архангел, ни херувим, ни серафим не даруют ему свое прощение.
Теперь она спокойно может отправиться к своей сестре в Дордонь.
37
На следующий день была очередь Мэтта и Крисси идти в супермаркет, но близился полдень, а Крисси, как и Джеймс, все еще не вставала. Она провела еще одну неспокойную ночь, разгуливая по дому во сне. Посреди ночи Мэтт нашел ее около рояля; она сидела, положив палец на черную клавишу. Каким-то образом ему удалось отвести ее обратно в кровать и при этом не разбудить.
– Давайте я пойду вместо нее, – предложила Сабина. – Можем взять с собой девочек.
