Грэм Джойс - Скоро будет буря

Грэм Джойс

Скоро будет буря

Моей дочери, Элле Джозефине

Хотелось бы поблагодарить так много кого так много за что, но особенно: Луиджи Бономи – за бесценный редакторский вклад и мастерские советы; Элизабет Блэнд – за блестящую глазную регуляцию; Дерека Джонсона – за проницательность и демонстрацию «Творческой походки»; Марка Чадбурна – за свежие сведения из первых рук; Криса Мэнби – за фотографии; Ника Ройля – за классные путеводители; Квентина Уилсона – за совет опытного автомобилиста и за налет на Бордо; Майкла Муркока, Иэна Бэнкса и Джонатана Кэрролла – за добрые слова; «Проект Октябрь» [1] и дивное BFS [2]; а также Хелен Уиллсон, Сью Джонсен и Энн, Пита, Джесси и Хлою Уильямс – за прекрасную каникулярную компанию (ничего общего с персонажами данной книги).

Пролог

Любое движение в атмосфере создается благодаря неравномерному прогреву солнцем различных частей планеты. Между теплыми тропиками и холодными околополюсными областями идет постоянный процесс теплообмена. Этим обусловлены перемещения воздушных масс, ветры, колебания атмосферного давления, перепады температур, образование облаков, выпадение дождя и снега.

Все, что мы называем погодой.

Безостановочное кружение в извечных попытках урегулировать и выровнять то, что никогда не может быть ни урегулировано, ни выровнено.

1

– Смотри сквозь лицо, Джесси. Сквозь лицо и дальше. Тогда ты действительно сможешь увидеть.

Не имея ни малейшего представления о том, что именно ей полагается там увидеть, Джесси буравила взглядом овальное зеркало. Туалетный столик, на котором оно было установлено, – громоздкий, хотя и облагороженный временем фрагмент спального гарнитура красного дерева – насчитывал более ста лет, и поверхность зеркала была испещрена желтыми крапинками. Металлическая амальгама потускнела и покрылась бурыми разводами. «Ой, до чего же много людей, – подумала Джесси, – проглядывали глаза в это зеркало».

– Что увидеть? Что я увижу?

Из-за спины Джесси показалась ее самозваная наставница – слабая тень в мутном старом зеркале при скудном освещении, – и две холодные ладони легли на глаза Джесси.

– Это ты сама должна выяснить. Если я тебе подскажу, никакого сюрприза не получится.

«Странные люди эти взрослые», – подумала Джесси. Руки опустились к ней на плечи, и она слегка отклонила голову. Лицо одиннадцатилетней девочки сразу исказилось в ожидании нагоняя.

– Ну сколько тебе твердить, что нельзя двигаться! Ни на дюйм! Ни на волосок! Не сработает же, если все время будешь ерзать и крутиться!

Упрек показался Джесси незаслуженно резким. Правда заключалась в том, что она уже слегка устала сидеть, уставившись в зеркало, и испытала немалое облегчение, когда снизу, из кухни, донесся сигнал к ужину. Она повернулась, чтобы взглянуть на наставницу, которая уже убрала руки с плеч девочки и коротким кивком дала разрешение слезть с табурета и спуститься в коридор, чтобы присоединиться к остальным. Однако, прежде чем позволить Джесси удалиться, наставница придержала ее тонкой наманикюренной рукой.

– Помни, Джесс, это наш секрет. Проболтаешься – все испортишь. Запомнила?

Кивнув, Джесси выскользнула за дверь. Она не нуждалась в напоминании. Когда она заняла свое место за столом, оказалось, что ее успела опередить только младшая сестра – Бет.

– Как все красиво-то! – с энтузиазмом воскликнул Мэтт, усевшись на стул и отхватив себе большой ломоть батона.

– Тогда потерпи, пока остальные рассядутся, – посоветовала Крисси, пытаясь отыскать на столе свободное место, куда можно было бы втиснуть огромную деревянную миску с салатом.

– Прошу прощения.

Мэтт вынул изо рта наполовину изжеванный кусок и любезно предложил его девочкам, которые в один голос выдохнули:

– Фу!

– Не беспокойтесь, – произнесла Сабина, которая, как было всем известно, предпочитала соблюдать этикет. – Не станем же мы ждать весь вечер.

Она любила, чтобы все совершалось четко по заведенным правилам, и ее сотрапезникам пришлось это усвоить. Во-первых, зажигать свечи разрешалось только после того, как первый зад коснется первого сиденья; во-вторых, хлебную корзинку полагалось пустить по кругу раньше, чем кто-нибудь поднимет нож или нарушит порядок размещения столовых приборов; и наконец, в-третьих, один из присутствующих (желательно, чтобы это был мужчина) должен был разлить вино. Тогда – и только тогда – кто-нибудь из собравшихся за столом радостно и с непременным блеском в глазах пожелает всей компании bon appètit [3], a поскольку Сабина была среди них единственной француженкой, это обязательно должен был быть кто-то другой. Необходимость такого непреложного ритуала никогда не обсуждалась вслух, но Сабина обладала удивительной способностью доводить свои желания до сведения окружающих, не прибегая к помощи слов. И вот теперь, когда Джеймс занял предпоследнее оставшееся за столом место, она дает понять, что все это не имеет значения.

– А молитва? – напомнила Бет, которой в ее семь лет все это страшно нравилось. – Кто-нибудь должен прочитать благодарственную молитву!

– Совершенно верно. – Рейчел, прибывшая к столу последней, села и сложила руки ладонь к ладони. Ее темные влажные волосы блестели, а кожа, порозовевшая от горячего душа, казалось рекламировала яркую сине-зеленую татуировку, которая красовалась у нее на обоих бицепсах. – Вот ты, Бет, и прочитай нам благодарственную молитву.

Сабина выпрямила спину, а Джеймс почесал макушку. Крисси прикусила ноготок пальца, тогда как Мэтт сохранял полнейшую безучастность.

– Благодарим Тебя, Боже, – горделиво пролепетала Бет; ее реснички вздрагивали, – за все Твои благословенные дары и молим, чтобы мы могли… ДЖЕСС, ПЕРЕСТАНЬ ПИНАТЬСЯ ПОД СТОЛОМ! МАМ, СКАЖИ ЕЙ, ЧТОБЫ ОНА ПЕРЕСТАЛА!

– Джесси! – призвала Сабина старшую дочь к порядку.

– А я и не толкаю, – неведомо зачем соврала Джесси.

– …за все Твои благословенные дары и молим, чтобы с каждым мимо… мимолетным днем мы лучше познавали Тебя.

Бет открыла глаза и застенчиво оглядела взрослую компанию, поочередно переводя взгляд с одного на другого.

– Нахваталась у кристадельфийцев [4], – произнесла Сабина, словно извиняясь. – По пятницам ходила в их детский клуб.

Жутковатая какая-то секта, решил Мэтт и поделился своими соображениями с прочими сотрапезниками. Тебе-то откуда знать, отпарировала Крисси.

– Ну, все равно, – объявила Джесси, – я голодная, так что bon appètit.

Общество отозвалось нестройным, беззаботным хором, хлебная корзинка поплыла по кругу, бокалы с вином приятно зазвенели в тихом, пахнущем мелом воздухе раннего вечера. От увитой плющом террасы дома простирался пологий травянистый склон, который плавно переходил в ровное кукурузное поле; кукуруза здесь вымахала почти в высоту дома. За кукурузой виднелись изъеденные временем и превращенные в меловую пыль обнажения пластов известняка, а за ними снова громоздились холмы. Сумерки приобрели лиловатый оттенок, и белые холмы выступали из мглы, как будто слабо освещенные надгробия. Последний свет закатного неба, задержавшийся на башне голубятни и на надворных постройках преобразованной фермерской усадьбы, приносил с собой илистые и смутно наркотические запахи реки Ло, протекающей поблизости. При этом освещении стакан вина, поднятый для тоста, выглядел красно-синим, а блестящее столовое серебро отражало свет, как поверхность ртути. И если бы за известковыми холмами таился некий соглядатай, он увидел бы лишь сияние свечей, силящееся сдержать натиск подступающей тьмы, – круг света, под защитой которого пятеро взрослых и двое детей склонились над обеденным столом.

– Я расслабился! – объявил Мэтт. – Чувствую, что расслабился.

– Это же только второй день, – заметила Крис-си. – Не стоит чересчур расслабляться.

– Уж лучше расслабиться во второй день, чем в предпоследний, – заметила Сабина.

– Это очевидно. – Джеймс снова наполнил стакан. – Вечно ты провозглашаешь очевидное.

– Мог бы и другим вина налить, прежде чем себе подливать. – Сабина взглянула на Крисси. – Мой муж предпочел бы целую неделю просидеть молча, если не может изречь что-нибудь ослепительно оригинальное.

– А мне иногда хочется, чтобы Мэтт помолчал недельку.

– Хватит спорить, дети, – сказала Рейчел, у которой не имелось постоянного партнера для препирательств.

Внезапно Бет положила на стол нож и вилку.

– Мне не нравится комната, где мы спим. Она жутковатая, – объявила она, позаимствовав словечко у Мэтта.