Михаил Антонов - Шесть историй о любви
"Сейчас она смолчит, и все,"- подумал Михаил.-" И все, роман закончен. Новый я начать не успею, да и не смогу. После такого, надо месяц в себя приходить. Почему все так глупо кончается?"
Но девушка, к его удивлению, сказала:
– Ну что ж, пойдем вместе.
"Пожалела? Первый раз в жизни меня пожалели. А зачем."
– Но ты же не хочешь этого. Ты же хотела уйти одна?
Девушка ничего не стала отрицать, а заявила:
– А теперь я передумала и решила идти с тобой. Ты идешь?
Бурлаков подумал и молча кивнул головой.
То, что для одного – мировая проблема, для другого – семечки.
Что для одного – ураган, для другого – легкий бриз. Если для Мишеньки случившееся было сродни катастрофе, то Людмила так не считала. Она просто проводила очередной эксперимент. Ей вдруг захотелось проверить чувства Бурлакова, ей захотелось, чтобы он ее искал, после того, как она сбежит. То, что он нашел ее очень быстро Люду устраивало, но несчастный вид молодого человека говорил о том, что ее проверка была весьма жестокой.
Девушки и юноши! Никогда не проверяйте чужие чувства на прочность. Представьте, что человек, которого вы любите, начнет испытывать вас.
– Погода сегодня не очень,— сказала Людмила,— давай поедем не на пляж, а куда-нибудь на экскурсию.
Михаил согласился, и они на теплоходике поплыли в Планерское.
Солнце то появлялось, то пряталось в облака. Дрессированные чайки следовали за судном, хватая на лету бросаемые экскурсантами куски хлеба. Люда с Мишей сначала сидели на корме, затем перешли в салон. Убитый утренним происшествием Бурлаков больше молчал и не знал, что ему делать, как вести себя с девушкой. Вся его смелость и уверенность в себе остались в прошлом.
Где-то через полчаса их доставили к горе Карадаг, где пытались объяснить всю уникальность этой, созданной извержением вулкана, скалы. А потом катер причалил в Планерском. Когда экскурсовод сообщила, что раньше этот поселок назывался Коктебелем, Мишенька сразу вспомнил про Волошина.
У Максимилиана Волошина Бурлаков до этого не прочитал ни единой строчки. Но, надо заметить, что творчество этого поэта тогда не очень-то и рекламировалось официальной пропагандой. В школе его не проходили и в учебниках не упоминали. Тем не менее про существование такого стихотворца Мишенька все же знал. Во истину- человек живет, пока про него кто-то помнит.
Поселок им понравился. По набережной гуляла нарядная публика, работало кафе-мороженое, где они посидели. А вот домик поэта был по советскому обыкновению закрыт. Причем, если следовать расписанию, что висело на калитке, попасть в него можно было только после дождичка в четверг.
Часа через полтора теплоходик поплыл в обратный путь. Мишенька сидел рядом с Людой и тихонько грустил, смотря на ее профиль.
"Твои белые руки предо мной, как стена,И тонкие губы сжаты сурово."Сами собой стали складываться строчки."Печали и грусти в глазах пелена,Но должно быть! Должно быть волшебное слово."
На обед они опоздали. Мишенька после приезда из Коктебеля поднялся в номер и завалился на кровать. Через час он закончил творить.
"Слово, что заставит забыть об обидах,Которые даже не я причинял.Ты посмотри на меня, позавидуй,Как я весел и бодр, хотя, тоже устал.Но, может, у грусти твоей другая причина?Может, дома остался тот, кто ближе, родней?Но осталось недолго, и покинет кручинаТебя по исходу нескольких дней.А мне же на память останется, в общем, немного:Улыбка сквозь грусть и тепло ускользающих рук.Мы расстанемся скоро, моя недотрога.Жаль, что не был я милым, запомнюсь, быть может, как друг."
Эти вирши он аккуратно переписал на свою фотографию и решил подарить Людмиле. Мишенька был влюблен. Теперь он это отчетливо понимал. Он не возражал, чтобы Сергиенко стала его судьбой, но надо было убедить ее не противиться этому.
Девушку он встретил возле кафе в двух шагах от гостиницы.
Она стояла с Диной и Руфой в ожидании окончания обеденного перерыва. Им почему-то приспичило попить в нем кофе. Мишенька, пытавшийся в очередной раз попасть в постоянно закрытый книжный магазин, заметил ее и, улыбаясь, сообщил, что хотел бы преподнести Людмиле сюрприз. Сергиенко вздохнула и сказала, что так и быть посмотрит на этот сюрприз. Руфа, увидевшая, как строго Люда обращается с молодым человеком, сказала ей, после того, как Михаил ушел:
– Мила, что же ты так с ним сурово. Вроде неплохой парень.
И внешне, и по поведению.
– Хочешь, я тебя с ним познакомлю? Будешь ты с ним дружить?
Застенчивая Руфина постеснялась сказать "да".
Кофе они так и не попили. Из дверей выглянула тетка и повесила объявление "Санитарный день". Руфа и Дина тогда пошли на базар, а Люда вернулась в гостиницу.
В номере была только Алиса. Она помыла голову и сушила волосы на балконе.
В дверь энергично постучали, Люда пошла открывать. На пороге стоял представительный гражданин с седыми бачками и букетом цветов.
– Здравствуйте, а мне бы Алису,— произнес он, пытаясь войти.
Люда вспомнила утренние инструкции и ответила:
– А ее нет.
– Тогда я ее подожду,— сказал мужчина, проходя в комнату.
Алиса, услышав шум, выглянула с балкона.
– Вот она и пришла,— ехидно заметил гражданин и прошел на балкон.
Минут через пятнадцать он ушел, выжав из прекрасной калужанки обещание, что она покатается с ним в автомобиле.
Тут вернулись Дина с Руфиной с базара. Девушки не успели съесть и по паре персиков, принесенных ими, как в дверь опять застучали. Алиса открыла, представляя, как она отчитает моряка за то, что он не дает ей собраться. На пороге стоял Бурлаков.
– Привет, капелька! Мне бы Милу увидеть?
– А ее нет,— радостно сообщила красавица, помня договор.
– Ну тогда я поговорю с той девушкой, что стоит на балконе,— произнес Мишенька, приторно улыбаясь и проскальзывая в комнату.
Он точно знал, что Людмила на месте, так как видел ее, мирно лакомившуюся фруктами на свежем воздухе, со своего балкона всего минуту назад.
Фотографию со стихами Миша девушке вручил и убедившись, что все не так плохо, как ему казалось, договорился, что он зайдет к ней после ужина.
"А мы еще и таланты,"- подумала Люда, читая надпись на фотографии.— "Совсем неглупые стихи."
Того же мнения были и девчонки, которые выпросили у нее посмотреть этот снимок.
На ужине состоялось совещание. Юра и Вадик сговаривались пойти завтра в ресторан. Приглашали Михаила, но Мишенька, уяснивший, что его Людмила всей душой поддерживает антиалкогольную политику партии и правительства, отказался.
Рядом с ними сидели три девицы, два дня уже как сменившие за их столом парней, уехавших домой. Девушки молча слушали их беседу и явно грустили.
"Бедные, бедные девочки, думающие, что именно в туристском походе они встретятся с настоящими парнями,— думал Михаил, глядя на этих своих соседок по столу.— Настоящие парни не ходят по Крымским горам. Они, подобно моему коллеге Сереге Добычину, бродят по сложным маршрутам третьей категории трудности, блуждая то по безлюдной Забайкальской тайге, то по горам полярного Урала, то по далеким Курильским островам. А здесь собрались экскурсанты вроде нас.
Девушки вы интересные – на твердую четверку, но вам, похоже, не повезло. Вы тоже ошиблись, и ваша группа оказалась на три четверти состоящей из девчонок. Здесь, в Крыму, это типичная картина. Девушек почти во всех группах больше, чем парней. Права была Нина Алексеева. И даже в столовой этой троице не пофартило: все трое парней, сидящие с ними за одним столом, уже заняты."
Поразмыслив на эту тему, Мишенька поднялся с друзьями в номер. Лежа на кровати, он полистал газеты, купленные утром, и через полчаса пошел к Людмиле. А в ее комнате снова был пир горой и дым коромыслом. Провожали курсантов, которых служба уже звала в дорогу. Отходная была шумная, с выпивкой, но без музыки. Увидев Михаила, Шура Иванов- хороший парень, певец и музыкант семьдесят восьмой группы- спросил у него, не может ли он одолжить им гитару. Бурлаков, поняв, что на этот вечер его девушка занята, все- таки за гитарой пошел. Иванов ему был симпатичен. А когда он ее принес, то, к его удивлению, вышла Людмила и сказала, что может с ним пойти погулять. Девушка бы с удовольствием послушала песни под гитару в исполнении Шурика, но нелюбовь к пьянкам была сильнее.
Сначала Люда и Мишенька посидели на скамейке, затем пошли к морю. Смотрели на прибой, говорили о литературе и сочинительстве.
Миша прочел несколько своих стихов. Вечер был на редкость теплый.
За беседой не заметили, как прозевали отбой. В половине двенадцатого они вернулись в гостиницу, где их ожидала неприятность – входная дверь была заперта. Они энергично постучали. Минуты через две появилась какая-то тетка в халате, которая вместо того, чтобы открыть им, принялась стыдить и ругаться, угрожая, что вот не откроет, а они пусть идут гуляют дальше. Но, видимо, разглядев, что перед ней не желторотые юнцы, а вполне взрослые люди, и, внимая заявлениям Людмилы, что они больше не будут опаздывать, все же впустила их.
