Иосиф Гольман - Хранитель Реки
Да и как такому рассказу поверить: когда кольцо врагов уже смыкалось над Дворцом Знаний, его крыша вдруг распахнулась, и мальчишка улетел вверх, да не один, а со своей козой. Чего же все мааленцы так не поулетали? Неужели мааленские мужчины по своей воле согласились быть убитыми, а женщины – изнасилованными и проданными в рабство?
Так что не один и не два члена Совета после всего услышанного изменили свое отношение к мальчишке не в лучшую сторону.
– Объясни им все еще раз, мальчик, – сказал Дариан. Он как будто один не потерял спокойствия и явно стремился передать его Гостю Города. – Ты же не сказал, чей ты сын.
– Я – сын Хранителя Знаний, – сказал мальчишка. Он, похоже, ничего не боялся и ко всему был готов, но теперь на глазах его выступили слезы. Сердца членов Совета слегка смягчились: они догадывались о судьбе самого Хранителя Знаний.
Лишь Игемон обрадовался, найдя в словах ребенка явную ложь.
– У Хранителя Знаний из Маалена не может быть жены! – громко сказал он. – Он был наравне с Верховным жрецом!
– У него и не было жены, – согласился мальчик. – Отец говорил, что я послан ему Богом и он расскажет мне об этом, когда я вырасту.
Это было малопонятно, но не настолько, чтоб не дать пареньку попытаться еще раз объяснить главное: как ему удалось вырваться из захваченного врагами Маалена.
– Когда в город ворвались солдаты Кеоркса, я говорил это, мы с отцом находились во Дворце. Они уже ломились в двери, и отец велел мне улетать.
По рядам слушателей вновь прошел ропот: неужели жалкий мальчишка действительно издевается над ними?
– Ты взмахнул крыльями и полетел? – не выдержал один из почтенных воинов.
– Отец экспериментировал с крыльями, – как ни в чем не бывало, отвечал мальчик. – У него ничего не вышло. Гораздо проще летать на теплом воздухе.
– Как это? – сбавив все же тон, уточнил вопрошавший, уж слишком спокойным и уверенным был рассказ.
– Это несложно, – без особой охоты начал объяснять «докладчик». – Вас же не удивляет плавающая в воде пробка или плавающий корабль? Воздух – та же вода, только менее плотная. И в ней тоже можно плавать. Если быть легче воздуха.
– И как же стать легче воздуха? – Идея задела даже Дариана.
– Легче воздуха – теплый воздух, – ответил мальчик. – А еще лучше – горячий. Из большого костра воздух ведь поднимается наверх, правда?
– Правда, – вынуждены были согласиться оппоненты.
– Отец собирал горячий воздух в баллон, сделанный из тончайшей ткани, пролитой воском. Сначала баллон поднимал сам себя, а потом, когда горячий воздух разворачивал его во всю длину, мог поднять даже взрослого человека. Если, конечно, летать не в самое жаркое время, – подумав, добавил сын Хранителя Знаний.
– А почему нельзя в жаркое? – спросил кто-то.
– Воск расплавляется и стекает с верха баллона. Горячий воздух покидает баллон быстрее, летательная сила уменьшается.
Объяснение было воспринято уже без особых возражений. Впрочем, не всеми
– Почему же Хранитель не улетел сам? – спросил Игемон. Не нравилось ему все это, а что именно – пока сам понять не мог.
– У нас был только один котел на земляном масле с трубой для баллона. – (Все члены Совета знали, что мааленцы умели топить не дефицитными в тех краях дровами, а удивительными черными вязкими сгустками, которые им в большом количестве и недорого приносили кочевники из лежавшей к востоку пустыни, – по прошествии лет их будут называть нефтью.)
– И всего один целый баллон, – тихо сказал мальчик. – Улетели на нем я, Эльга и самые важные свитки из Дворца Знаний.
– И твой отец согласился вместо еще нескольких свитков посадить козу? – недоверчиво усмехнулся Игемон.
– Согласился, – вздохнул мальчик. – Свитки у меня – только со священными молитвами. А про козу сказал: пусть хоть кто-то с тобой останется. И добавил: с молоком не умрешь, пока доберешься до Города.
– А как баллон пробил каменный потолок? – Все же история выходила за рамки, приемлемые для среднего горожанина.
– Мы не пробивали потолок. Купол Дворца Знаний раскрывается на шесть лепестков, это знает каждый житель Маалена. Те, что смотрят на солнце, закрыты, те, что в тени – открыты и пропускают воздух. Ночью крыша закрывается полностью. С канатами и блоками это совсем несложно. Отец недавно придумал схему, когда все делается само, с водяными колесами и резервуарами-сборниками, но не успел сделать.
Все это ребенок говорил размеренно, неторопливо и как-то безжизненно: просто раз спрашивают – надо отвечать.
– И ты пролетел надо всем городом? – тихо спросил Дариан.
– Да, – так же тихо ответил мальчик.
– Они тебя видели?
– Да. Некоторые упали на колени. Некоторые в страхе закрывали лицо руками. Потом им, видно, кто-то что-то объяснил, и солдаты начали стрелять из луков, но мы были уже далеко, их стрелы не долетали.
– Что было потом? – спросил один из членов Совета, пораженный услышанным.
– Потом воздух в баллоне стал остывать, и мы опустились в долине, почти в темноте. Рядом не было никого.
– Представляю, в каком бешенстве был Кеоркс, – улыбнулся старый соправитель Города. – Это же нестираемая пощечина «владыке мира».
– Чему ты рад? – разозлился второй соправитель. – Думаешь, его бешенство не направится против нас, когда он узнает, что мальчишка в Городе?
– Его бешенство в любом случае обратится против нас, – ответил Дариан. – Не следует себя обманывать.
Следующий вопрос он задал уже мальчику:
– А много ли ты знаешь из того, что знал твой отец?
Ответ был сокрушительно неожиданным:
– Я прочитал и запомнил все свитки и дощечки.
– Неужели это возможно? – Даже расположенный к мальчишке соправитель, и тот усомнился.
– Я прочитал и запомнил все, – упрямо повторил мальчик. – Отец говорил, я прочитал и запомнил все к пяти годам. А мне уже – двенадцатый.
– Но их же там тысячи! – изумился Дариан, почему-то и в такое чудо почти поверивший.
– Восемьдесят две тысячи четыреста двенадцать ценных единиц хранения, – сказал мальчик и в первый раз за вечер улыбнулся.
– И все эти знания ты можешь применить? – уже деловито спросил Дариан.
– Нет, конечно, – ответил тот. – Что-то уже умею, а что-то могу только воспроизводить. От написанного к сделанному – путь не всегда короткий.
Больше говорить было не о чем. Все устали. Не физически, а от обилия информации, невероятной, но очевидной.
Для очистки совести Дариан устроил мальчику испытание. Впрочем, он уже предвидел его результаты. Мальчик почти мгновенно пробежал глазами предложенный ему свиток в два локтя длиной, равнодушно вернул его Дариану и монотонно начал:
– «На мощение улицы у обрыва ушло 182 бордюрных камня красного оттенка и 76 – черного, 7839 малых камней красного цвета и 2947 – черного, 5112 бурдюков песка речного; работали 91 день 62 раба и три охранника, во время работ два раба умерли, и одна рабыня родила дочь; на мощение улицы у городских ворот ушло…»
– Довольно, – перебил Дариан размеренную речь мальчика.
Расходились все ошеломленные услышанным и с разными чувствами. Дариан – со всколыхнувшейся надеждой: в отличие от их страшнейшего врага Кеоркса, он верил в силу знаний. Игемон – в тревоге и злости: за этого мальчишку отвечать придется Городу, тут и гадать нечего. Остальные уходили с желанием поскорее вернуться к привычным делам: такие откровения, что им только что пришлось пережить, явно вышибали человека из привычного и комфортного состояния – единения с текущей жизнью.
А жизнь шла тем временем своим чередом: у кого-то – в пышных торжествах, богатых семейств в тысячелетнем Городе хватало, у кого-то – в тяжком труде для своих близких, тяжком, но свободном. У рабов – в еще более тяжком и совсем уж без надежды когда-либо устроить свое бытие благополучнее.
Город был полон запахов: нагретого на солнце камня, кушаний и специй южной кухни. Ну, и еще некоторые запахи явно присутствовали, поскольку, в отличие от Маалена, канализации за тысячу лет существования там так и не создали.
Вот об этой простой, но нужной вещи и беседовал Дариан с мальчиком из Маалена, оторвав того от игры в камни – что-то наподобие возникшей пару тысячелетий позже игры в «расшибалочку» (что интересно – тысячелетия проходят, а дети, в их главных качествах, не меняются).
Мальчик без труда вспомнил и нарисовал схему мааленской канализации (кстати, там и водопровод был, созданный из бамбуковых труб, что привозили с Дальнего Востока по морю). Но труб достаточно большого диаметра даже в Маалене не существовало, их роль выполняли каналы, образованные прямоугольными плитами, зазоры между которыми были герметично закрыты глиной. Вода по всем каналам сразу «спускалась» два раза в день, с горы – в долину, поворотом раздаточной заслонки на водном резервуаре. Отец мальчика, смеясь, говорил, что такой нечастый смыв даже полезен – приучает жителей к режиму. Так или иначе, но на мааленских улицах преобладали все же запахи еды и цветов, а не нечистот.
