Исаак Башевис Зингер - Рассказы

ЕНТЛ-ЕШИБОТНИК

После смерти отца Ентл решила, что ей нечего делать в Яневе. Она осталась одна в доме. Разумеется, были люди, готовые поселиться у нее и платить за квартиру, да и шадхены то и дело стучались в дверь — предлагали женихов из Люблина, Томашева, Замостья. Но Ентл не хотелось выходить замуж. Внутренний голос все время твердил ей: "Нет!" Выйдет девушка замуж, и что с ней происходит? Она немедленно начинает рожать и растить детей. Да еще свекровь ею командует. Ентл знала, что не годится в жены. Она не умела ни шить, ни вязать. Жаркое у нее всегда пригорело, молоко выкипало, субботний кугель никогда не пропекался, а тесто для халы не поднималось. Мужской образ жизни нравился Ентл гораздо больше, чем женский. Ее отец, реб Тодрос, мир его праху, много лет пролежал прикованный к постели, и все эти годы он изучал Тору вместе с дочерью, как если бы она была мальчиком. По его распоряжению Ентл запирала дверь, задергивала занавески, и они вдвоем углублялись в тайны Пятикнижия, Мишны, Гемары и комментариев. Ентл оказалась способной ученицей, и отец не раз говаривал:

— Ентл, у тебя мужская душа.

— Тогда почему я родилась женщиной?

— Даже Небо иногда ошибается.

Ентл и внешностью отличалась от других девушек Янева — высокая, худощавая, широкоплечая, с небольшой грудью и узкими бедрами. В субботу после обеда, когда отец спал, она надевала его штаны, малый таллит, длинную шелковую капоту, ермолку, бархатную шляпу — и подолгу рассматривала себя в зеркало. Оттуда на нее глядел красивый смуглый юноша. У Ентл даже вился легкий пушок над верхней губой. Одни лишь толстые косы выдавали ее принадлежность к женскому полу — но ведь волосы всегда можно остричь. Постепенно у Ентл составился план, который не давал ей покоя ни днем, ни ночью. Нет, она создана не для того, чтобы раскатывать скалкой лапшу и печь запеканки, чесать языки с глупыми женщинами и толкаться в очереди к мяснику. Отец столько рассказывал ей об иешивах, о раввинах, об ученых мужах! Голова ее была набита талмудическими рассуждениями, вопросами и ответами, разными учеными изречениями. Она даже покуривала украдкой длинную отцовскую трубку.

Ентл объявила торговцам недвижимостью, что намерена продать дом и уехать к тетке в Калиш. Соседки пытались ее отговорить, шадхены уверяли, что она сошла с ума, ибо она куда скорее и удачней выйдет замуж здесь, в Яневе. Но Ентл настояла на своем. Она так спешила, что не торгуясь продала дом первому же покупателю и за бесценок спустила мебель. За все свое наследство она получила сто сорок рублей. И вот однажды ночью, когда Янев крепко спал, Ентл обрезала косы, заложила пейсы за уши и оделась во все отцовское. Затем, уложив в корзинку кой-какое нижнее белье, тфиллин и несколько книг, она пешком отправилась в Люблин.

Выйдя на большую дорогу, Ентл на попутной повозке доехала до Замостья, откуда снова двинулась пешком. По дороге она заночевала на постоялом дворе, где сказала, что ее зовут Аншель, по имени покойного дяди. На постоялом дворе было полно молодых людей, отправлявшихся в обучение к знаменитым раввинам. Они горячо обсуждали достоинства различных религиозных заведений — одни хвалили литовские иешивы, другие утверждали, что в Польше и учеба более серьезная, да и кормят лучше. Ентл впервые очутилась одна в обществе молодых мужчин. Как не похожи были их разговоры на женскую болтовню! Но Ентл стеснялась вступить в беседу. Один из юношей рассказывал о сделанном ему брачном предложении и описывал размеры приданого, другой в это время пародировал раввина, читающего отрывок из Торы на Пурим,[137] и прибавлял от себя двусмысленные комментарии. Потом стали мериться силой, разжимали друг другу сжатые кулаки, пригибали к столу поставленные на локоть руки. Тут же сидел молодой человек и пил чай с хлебом, помешивая в стакане перочинным ножом из-за отсутствия ложки. Наконец один из юношей подошел к Ентл и хлопнул ее по плечу: — А ты что молчишь? Язык проглотил?

— Нет, просто мне сказать нечего.

— Тебя как зовут?

— Аншель.

— Ишь какой застенчивый. Ночная фиалка. И молодой человек ущипнул Ентл за нос. Следовало ответить ему оплеухой, но у Ентл не поднималась рука. На выручку ей пришел парень постарше прочих, высокий, бледный, с горящими глазами и черной бородой:

— Эй, ты чего к нему пристал?

— Не нравится, можешь не смотреть.

— А вот я сейчас тебе пейсы пообрываю!

Бородатый парень подозвал Ентл к себе и стал расспрашивать, откуда она и куда держит путь. Ентл сказала, что хочет поступить в иешиву, только ищет такую, где поспокойнее. Парень дернул себя за бороду: — Тогда идем со мной в Бечев.

Сам он учился уже четвертый год. Иешива в Бечеве небольшая, рассказывал он, всего тридцать учеников. Заботы об их пропитании взяли на себя местные евреи, еды вдоволь, женщины чинят ешиботникам белье и стирают носки. Беневский раввин, возглавляющий иешиву, настоящий мудрец. Он может задать десять вопросов и на все вместе ответить одним ответом. Большинство ешиботников рано или поздно женится на местных девушках.

— А почему ты ушел оттуда посреди учебного года? — спросила Ентл.

— У меня мать умерла. Теперь я возвращаюсь в иешиву.

— Как тебя зовут?

— Авигдор.

— А почему ты не женат? Молодой человек почесал бороду:

— Это длинная история.

— Расскажи.

Авигдор прикрыл глаза рукой и задумался.

— Так ты пойдешь со мной в Бечев?

— Пойду.

— Тогда ты сам все скоро узнаешь. Я был помолвлен с единственной дочерью Альтера Вишковера, городского богача. Даже день свадьбы назначили. И вдруг я получаю обратно договор о нашем обручении.

— Почему?

— Не знаю. Видно, сплетники на меня наклепали. Я мог бы потребовать половину приданого, только это не в моем характере. Теперь мне сватают другую невесту, но она мне не нравится.

— А разве в Бечеве ешиботникам разрешается смотреть на девушек?

— Я ходил к Альтеру обедать раз в неделю, и к столу всегда подавала его дочь Хадасса…

— Она красивая?

— Блондинка.

— Брюнетки тоже бывают красивые.

— Нет.

Ентл присмотрелась к Авигдору. Он был худой, широкоплечий юноша с запавшими щеками, иссиня-черными пейсами и сросшимися над переносицей бровями. Он пристально смотрел на Ентл, уже жалея, кажется, что выдал ей свой секрет. Лацкан его длиннополого кафтана был разорван в знак траура,[138] из-под сукна видна была подкладка. Авигдор барабанил пальцами по столу и тихонько напевал себе под нос. За высоким нахмуренным лбом шла, казалось, напряженная работа. Внезапно он сказал:

— Ну и пусть. Останусь одиноким, только и всего.

По странному совпадению, как только Ентл — она же Аншель — прибыла в Бечев, ей выпало обедать раз в неделю у того как раз богача по имени Альтер Вишковер, на чьей дочери так неудачно хотел жениться Авигдор.

Молодые люди в иешивах обычно занимаются подвое, и Авигдор позвал Ентл себе в напарники. Он помогал ей в учебе. Кроме того, он был отличный пловец, и предложил научить Аншеля плавать. Но Ентл всегда находила предлог, чтобы не ходить с ним на реку. Потом Авигдор предложил Аншелю поселиться вместе. Но тот уже устроился ночевать у полуслепой старухи-вдовы. По вторникам Аншель столовался у Альтера Вишковера, и Хадасса подавала ему еду. Авигдор всегда спрашивал: "Как она выглядит? Грустна она или весела? Не собираются ли выдать ее замуж? Упоминает ли она когда-нибудь мое имя?" Аншель сообщал, что Хадасса роняет тарелки, забывает принести соль и пачкает пальцы кашей, когда несет миску из кухни. Она вовсю командует служанкой, много читает и каждую неделю меняет прическу. Она явно считает себя красавицейи непрерывно вертится перед зеркалом, хотя на самом деле вовсе не так уж хороша собой.

— Через два года после свадьбы, — заметил Аншель, — она превратится в старую каргу.

— Значит, она тебе не нравится?

— Не особенно.

— Да, но если бы она тебя захотела, ты бы не отказался.

— Я прекрасно обойдусь без нее.

— Неужели у тебя никогда не бывает грешных помыслов?

Приятели сидели за партой в углу иешивы и тратили больше времени на разговоры, чем на учебу. Иногда Авигдор закуривал, и Аншель, вынув папиросу у него изо рта, делал затяжку-другую. Зная, что Авигдор любит гречневые лепешки, Аншель каждое утро ходил за ними в пекарню и не брал у друга платы за его долю. Поступки Аншеля часто удивляли Авигдора. Например, увидев, что у приятеля оторвалась пуговица, Аншель на следующий день принес в иешиву иголку с нитками и пришил пуговицу на место. Он покупал Авигдору подарки: шелковый носовой платок, пару носков, шарф на шею. Авигдор все больше привязывался к парнишке, хотя тот был моложе на пять лет и борода у него даже не начала пробиваться. Однажды Авигдор сказал Аншелю: