Елена Котова - Легко!
Хельмут подавал надежды и знал, что это лишь начало. Ему предложили год поработать в Брюсселе главой представительства земельного правительства Северного Рейна – Вестфалии в Европейском экономическом сообществе. Хельмута заинтересовало это предложение, обещавшее на практике обогатить его пониманием взаимоотношений земельных правительств с федеральными органами, причем за пределами ФРГ, на внешней, так сказать, арене. Скоро выяснилось, что это было интересно не только ему одному – с ним быстренько связались ребята из BND и из Bundesamt für Verfassungsschutz[2]. Хельмут отнесся к этому без предрассудков: раз он претендует на государственную карьеру, то должен играть активную роль в отстаивании национальных интересов во всех формах. Ребята попались умные, с ними было приятно иметь дело, они помогали ему в разных ситуациях, включая возвращение с большим повышением в Бонн после Брюсселя. Поразмыслив и посоветовавшись с новыми наставниками, Хельмут переключился на политику. Стал незаменимым помощником для многих лидеров своей партии (он никогда не изменял СДПГ), особенно для одного из них – действительно гениального, гибкого, рвущегося на пост канцлера деятеля. Бонн вскоре переехал в Берлин, Хельмут занял второй по престижности угловой кабинет в здании социал-демократической партии, без конца ходил на парламентские слушания, готовил позиционные бумаги.
Все знали, что путь к Политику неминуемо проходит исключительно через Хельмута и что Политик не принимает ни одного решения без его, Хельмута, совета. Как доверенный помощник Хельмут писал для босса партийную программу, что требовало детального погружения во все аспекты – от налогов и пособий до разработки тем внешней политики, позиционирования Германии в Европейском сообществе. Его гибкий ум и фантастическая работоспособность вскоре породили еще одно незаменимое умение – сжимать сложные теории в простые и беспроигрышные политические формулы. Хельмут по существу стал мозговым и координационным центром партии. Он знал всех и вся, нередко (не без помощи ребят из спецслужб) вытаскивал накосячивших политиков из различных – коррупционных или связанных с личными похождениями – скандалов, которые грозили взорваться и навредить партии и его шефу. В общем, повидал и порешал вопросов он немало…
Пиком хельмутовской партийной карьеры стала победа СДПГ на выборах, хотя сам он больше гордился другим своим успехом – приведением двух лагерей своей партии к замирению и их согласию вместе вступить в коалицию с христианскими демократами на следующих выборах, ибо постановка цели на социал-демократическое некоалиционное правительство была утопией. Это потребовало изрядной челночной дипломатии, деликатного усмирения амбиций боссов, интриг, своевременного написания и подсовывания на подпись важнейших бумаг, и без помощи умных ребят задачку можно было бы и не решить.
Тут как раз закуролесила Инесса и вышла замуж за своего Герхарда. Хельмут всегда смотрел на все позитивно и конструктивно, а Герхард, несмотря на свой математический и технологический гений, в управленческом плане был слабак. Хельмут выговорил себе пару лет отпуска от большой политики и пришел помочь практически родственнику рулить компанией. Герхард, как и политический босс Хельмута, сразу и во всем ему передоверился, и Хельмут развил бурную деятельность на новом поприще. Умные ребята не расстроились, понимая, что и Хельмуту надо как-то подхарчиться. Как и прежде, он прибегал к их помощи, когда надо было развести партнеров, пролоббировать контракт, обойти бюрократические препоны. За реорганизацию компании после публичного размещения он получил увесистый опцион. С Герхардом они по-настоящему сдружились.
Вскоре Хельмут переехал в дом на Ванзее с видом на озеро. Сменил BMW на «мерина», который, по его мнению, более приличествовал мужчине его положения, расставшемуся с обликом плейбоя и усвоившему стиль умеренного консерватора. Правда, иногда становилось скучновато – бизнес не давал того простора и власти, того адреналина, на который Хельмут уже прочно подсел. Без колебаний он вернулся в большую политику.
Так прошло еще несколько лет, в течение которых ему ради интересов партии на какое-то время пришлось снова влезть в мундир госчиновника – возглавить крупнейшее подразделение минфина страны. Но хотя министерство и осталось в коалиционном правительстве за его партией, через какое-то время везде пошли привычные раздраи, музыкальные перестановки стульев. Его шеф начал дурить, ввязался в политическую драку, которую проиграл собрату по партии. Хельмут как человек-функция продолжал рулить отведенной ему частью финансов страны, но уже глядел по сторонам, пока на горизонте не замаячил Лондон.
И вот солнечным холодным днем он шел рука об руку с красавицей русской по Риджентс-парку, далеко от умных ребят, рассказывая своей собеседнице о яхте и доме, о том, как жаль, что «мерседес» ржавеет в Берлине, о берлинских театрах, антрепризах по пьесам Брехта и операх Вагнера. Делился впечатлениями о том, что успел повидать в Лондоне, который осматривал эффективно и быстро. Обмолвился о мечте поехать посмотреть типичные английские деревушки, и летом они с партнершей непременно…
– Так у тебя есть герлфренд?
– Нет, я совершенно одинок.
– Так ты только что сказал… И говоришь, что отпуска проводите вместе. Это значит, что вы – официальная пара.
– Не знаю, при чем тут слово «официально»…
– Не обращай внимания. Это американский сленг.
– …но я холостяк.
– А твоя, ну, герлфренд или, если так тебе больше нравится, «партнерша», хотя я ненавижу это слово, потому что отношения в контракт не втиснешь… Вот если, допустим, она узнает, что ее холостяк проводит время с другой, расстроится?
– Конечно. Но зачем ей знать, что я провожу время с кем-то еще?
– А ты проводишь?
– Я имею в виду тебя.
– Нет, мы не проводим время вместе, мы просто пошли прогуляться.
– Ты меня совсем запутала.
Несмотря на запутанность, Хельмуту все очень нравилось. И Анна, и их разговор. Он всё прекрасно понял, и это ему тоже понравилось. Значит, она прощупывает почву, можно или нет с ним завязать отношения. Это позитивно.
Через пару дней он позвонил и пригласил на выставку в Королевскую Академию искусств. После выставки спросил, не хочет ли Анна пригласить его к себе перекусить? Она сказала, что не хочет, потому что дома ничего нет. Вдобавок сама она не голодна и у нее скоро конференц-колл со Штатами. Ну, нет, так нет.
Еще через неделю он позвонил и спросил, не хочет ли она поужинать с ним? Анна не возражала. Хельмут пошел напролом: «У тебя или у меня?» Это было перебором, но опять-таки, нет, так нет. Ну, раз хочет в ресторан, значит, так и будет. Хотя эти рестораны… Дома можно спокойно посидеть и вовсе не обязательно готовить. Он вообще был готов взять ужин на себя – подумаешь, зашел в Waitrose у метро, вот тебе и ужин. Зато можно слушать музыку, спокойно разговаривать, не отвлекаясь на шныряющих приставучих официантов. Вообще много чего можно. Но нет, так нет. Он пригласил ее в Blue Bird на Кингз-роуд. Не чрезмерно, но современно, нейтрально – он еще не знал ее вкуса – модно, но в меру.
К своему удивлению, Хельмут не мог дождаться назначенной среды. Анна похвалила выбор ресторана, и он ни на минуту не подумал, что это могло быть просто из вежливости – ресторан-то был ого-го! Его налоговый консультант сочла бы, что «партнер» швыряется деньгами, и ей было бы здесь неуютно. После обеда Хельмут пригласил Анну к себе, что было не очень навязчиво, поскольку он жил, можно сказать, рядом, на хорошую музыку. Действительно, с полчаса потчевал музыкой, а когда Анна подошла к балкону, поскольку он настаивал, чтобы она оценила сад, он приблизился сзади, обнял за плечи и предложил другое блюдо. Анна отказалась. Взрослые же люди, чего ломаться? Она уже вскружила ему голову. Он просто должен ею обладать. Ему очень хотелось. Но она завела какой-то странный разговор:
– Мы так мало друг друга знаем…
– А ты ложишься в постель не с тем, кто тебе нравится, а только со старыми друзьями?
– А почему ты решил, что ты мне нравишься?
– Потому что ты мне нравишься, и я надеюсь, взаимно. Ну тогда хотя бы еще один поцелуй. А то я в выходные улечу в Берлин, а потом еще через неделю – на рождественские каникулы. Мы едем на Маврикий.
– Видишь, ты летишь в Берлин к своей даме, потом вы едете отдыхать на Маврикий. А я здесь при чем? Меня это все как-то смущает.
– А чего тут смущаться? Разве не естественно, что мне хочется тебя целовать, хочется всего остального тоже – обнимать красавицу, такую секси, такую удивительную женщину? Было бы неестественно обратное. Я с тобой голову теряю. Это на меня вообще-то не похоже, правда.
– Не знаю, что на тебя похоже, что нет. Знаю только, что ты тянешь меня в постель, при том, что послезавтра уезжаешь к другой женщине, которую ты, вероятно, любишь.
