Эдуард Хруцкий - Истина
— Все равно странно устроен мир, Сережа. Ну что же, вечером летим в Москву? Время у нас есть? — спросил Катаев. — Я пойду погуляю по городу.
— Иди и помни, что в нашем возрасте свидания с прошлым не всегда приносят радость.
***Никитин и Прохоров приехали в госпиталь под вечер.
Наумова перевели в отдельную палату, ее называли генеральской. Почему именно генеральской, Никитин так и не мог понять. Насколько он помнил, в ней лежали несколько его друзей, так и не получивших этого высокого звания.
Повязку с головы Олега сняли, только у виска белела марлевая нашлепка.
— Ты совсем молодец, Наумов, — сказал Никитин неестественно громко, так, как говорят, когда кому-то лгут о его здоровье.
— Владимир Петрович, — Наумов приподнялся на локтях, — я вижу лицо человека, который наехал на меня. Очень хорошо вижу. Уверен, я знал его, но вспомнить не могу.
— Олег, где ты был в тот вечер перед поездкой в Химки?
— У Брозуля. У Сергея Петровича Брозуля.
— Ты говорил там, что летишь к Сичкарю?
— Да.
— Вы были вдвоем?
— Нет, — сказал Наумов, — нет.
Он засмеялся внезапно.
— Ты что, Олег? — подошел к кровати Прохоров.
— Я вспомнил, вспомнил, чье это лицо. Это — Лунев.
***Первый раз это имя мелькнуло в списке инженера Калинина. Далее было выяснено, что машина с номером МКП 69-23 принадлежала ранее Луневу Борису Дмитриевичу. Согласно архивным данным, Бронислав Големба и связной Борис Лунев — один и тот же человек.
— Значит, Лунев, — сказал генерал Некрасов, — теперь мне понятна его торопливость. Он слышал рассказ Наумова и понял, что через день, два мы на него выйдем.
— Лунев Борис Дмитриевич, 1923 года рождения, русский, образование высшее. В 1945 году поступил, а в 1950 году окончил государственный институт внешней торговли, в 1953 году окончил аспирантуру того же института. С 1953 года по 1955 год работал в Министерстве внешней торговли, потом перешел в НИИ.
— Так, так, — генерал встал, — к какого рода информации допущен?
— К секретной.
Казаринов достал сигарету, вопросительно посмотрел на генерала.
— Курите, не стесняйтесь.
Некрасов следил, как тонкая струйка дыма, уходя к потолку, теряет форму и растворяется в воздухе.
— Что еще о нем известно?
— Награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны, Знак Почета, медалями «За боевые заслуги», «Партизан Великой Отечественной войны I степени» и, конечно, юбилейными. В 1958 году защитил диссертацию и получил ученую степень кандидата экономических наук. Автор четырех книг и более тридцати статей. Жена Лунева Екатерина Григорьевна, профессор, доктор медицинских наук, дочь Ольга двадцати восьми лет — старший инженер Дома звукозаписи, зять Платонов Николай Ильич, 30 лет, первый помощник теплохода «Москва» Московского речного пароходства. Борис Дмитриевич живет от семьи отдельно. Построил однокомнатную кооперативную квартиру по адресу Малая Грузинская, 6, якобы для дочери, но занимает ее сам. Имеет дачу на Минском шоссе. Скромный домик. И еще: в день убийства Бурмина Лунев на работе с утра не был.
— Причина?
— Продавал машину.
— Проверяли?
— Да, действительно, с утра он был в комиссионном автомагазине.
Генерал открыл ящик стола, достал сигареты, закурил.
— Давайте подумаем, что у нас есть?
— Практически заявление Явич, что некто Големба, он же Лунев, предал оперативную группу. Но это слова Явич, а доказательства? Что мы принесем прокурору? Только то, что майор Наумов вспомнил, что за рулем находился Лунев? Маловато. Это не обвинение, а версия. Начинайте отрабатывать ее. Прочно, так, как вы умеете. А пока давайте посоветуемся с коллегами.
Генерал поднял трубку:
— Алексей Петрович, если у вас есть время, загляните ко мне.
Через несколько минут в кабинет вошел полковник Корнеев из соседнего Управления. Он поздоровался с Казариновым и сел. Казаринов сразу отметил, что Корнеев не поздоровался с генералом, значит, уже был у него.
— Евгений Николаевич, сейчас Алексей Петрович нам кое-что объяснит.
— Нам стало известно об утечке строго секретных данных. За последние пять лет.
— Это угрожало обороне? — спросил Некрасов.
— Да.
— Вам о чем-нибудь говорит фамилия Лунев?
— Конечно. Ветеран войны. Выполнял задание НКВД в глубоком тылу врага. Интересный ученый. Только вот последнее время он как-то отошел от научной деятельности.
— В чем это выражается?
— Исчезли его статьи, не вышла книга, объявленная пять лет назад издательством «Наука». Более того, он прекратил работу над темой, когда рукопись была уже почти готова. Было это приблизительно в семьдесят девятом — восьмидесятом году.
— Евгений Николаевич, — Некрасов повернулся к Казаринову, — начни отсчет именно с этого времени. Этот период наверняка даст ответ на многие вопросы.
— Простите, Александр Дмитриевич, — удивился Корнеев, — вы подозреваете Лунева?
— Да, Алексей Петрович, да.
— Но у него безукоризненная биография, никаких подозрительных связей…
— И тем не менее… спасибо за помощь вам. Остальные вопросы решите с Казариновым. Вы свободны, товарищи.
В кабинете Казаринова Корнеев распустил узел галстука, расстегнул воротничок.
— Слушай, Евгений Николаевич, — полковник удобнее устроился у стола, — поведай-ка мне, что у тебя есть.
— Алексей Петрович, пока только наметки, но есть предположение, что Лунев в 1943 году был завербован в Гродно резидентом «Зондерштаба-Р», капитаном Рискевичем, выдал оперативную группу из центра. Боясь разоблачения, убил писателя Игоря Бурмина и бывшего полицая Сичкаря.
— Ого, — Корнеев присвистнул, — у вас есть предположение о его связях со спецслужбами Запада?
— Только наметки.
— В чем это выражается?
— Бурмин и Сичкарь убиты из пистолета «Намбу» последней марки.
— Это ни о чем не говорит. Лунев часто ездит за границу… Теперь давайте пофантазируем, что он приобрел там пистолет. Просто так, для себя. Есть же такие любители.
— Вы думаете, Алексей Петрович, Лунев сделал все это, боясь разоблачения?
— Я не стал бы строить все эти предположения, если бы не утечка информации.
— Видимо, придется поработать вместе.
— Хорошо, — Корнеев встал, — наша служба окажет вам любую помощь.
Корнеев ушел, а Казаринов достал стандартную папку с надписью «Дело» на обложке, вписал фамилию Лунев Б. Д. и номера статей 64, 102 УК РСФСР.
***Лунев проснулся ночью от странного ощущения, будто в комнате кто-то есть. Он открыл глаза и начал всматриваться в темноту. В открытое окно глядела звезда. Она пристроилась ровно в углу оконной рамы, нестерпимо яркая и далекая. И ему стало как-то не по себе от ее почти белого холодного света.
Лунев встал, не зажигая огня, нащупал сигареты и вышел на маленькую террасу. Опустился в кресло-качалку, которое когда-то привез из Будапешта.
Что же случилось? С чего он вдруг так разволновался? Всего неделя осталась. Потом поездка в Софию и… Лунев затянулся сигаретой зло и глубоко. Разве хотел он этого? Ну, Сичкарь — сволочь, черт с ним. Он-то помнит, как этот полицай, спекулянт вонючий лез к Граджине. Помнит. А вот Бурмин… Ну что не сиделось человеку? Писал бы да фильмы делал. Так нет, полез в документы, начал в архивах копаться. Вот и пришлось его убрать. Он убил его, нет, не он, а второй человек, родившийся в нем в сорок третьем году. Убил потому, что не было выхода.
Лунев понял, что убьет писателя, когда встретил Бурмина у станции техобслуживания.
Бурмин посмотрел на него настороженно и холодно, не подал руки, говорил отрывисто и сухо. И Борис Дмитриевич понял, что эта поездка в Гродно что-то подсказала Бурмину. Понял, и на душе у него стало скверно и муторно.
Два месяца назад на своем дачном участке он нашел сверток, в котором лежал пистолет, глушитель и патроны. Он сам просил их сюда доставить.
Опасность почувствовал интуитивно, как только этот болван Брозуль привез к нему Бурмина.
В тот первый день все было прекрасно. Подвиги вспоминали, коньяк пили, чокались. Говорили красивые слова, хотя он никогда не любил распространяться о своем партизанском прошлом.
Еще давно, в институте, его попросили выступить на вечере в День Победы. Он посмотрел в глаза профоргу и сказал:
— Неужели ты не понимаешь, что я не имею на это права?
С тех пор вся его жизнь была подернута неким флером таинственности.
Он никогда не носил ни колодок, ни наград. Не хотел привлекать к себе внимание. Зная, как строго проверяют тех, кто идет на загранработу, он всячески отказывался от нее. Хотя понимал, что раскопать его прошлое будет нелегко.
Да, собственно, что случилось-то в этом прошлом? Один раз всего испугался. А кто не испугался бы, когда к тебе прямо в комнату смерть приходит?!
Тот день он помнит всю жизнь. Красавчика этого Рискевича. Многое забыл, а голову его помнит. Густо набриолиненные волосы с белой дорожкой пробора.
