Оксана Робски - День счастья — завтра
Пропущенный звонок от Стаса.
Больше занять себя было нечем. И я стала делать то единственное, что, в общем-то, делала с утра: ждать звонка от Ромы.
Вдруг он передумал и раскаивается?
Я медленно листала альбомы с фотографиями.
Для этого и существуют альбомы — быть немым укором. Солью для раны. Не помню, чтобы я пересматривала их раньше. Никогда больше не буду фотографироваться.
Лучше бы мне не давали есть. Или я умирала бы от жажды.
Лучше бы мне плохо покрасили волосы или я вся покрылась целлюлитом. До ушей.
Ждать звонка от Ромы я больше не могла.
Мне хотелось стать собакой, чтобы выть.
Мне хотелось сойти с ума, чтобы кричать и биться головой об стену.
Я отключила телефон.
Через пять минут стало легче.
Он наверняка мне звонит. Каждые пять минут. Названивает мне, а я не беру трубку.
Наверное, даже каждые две минуты. Или две секунды.
Я повеселела. Спокойно позавтракала.
Как здорово я придумала. Звони, звони.
Все еще наверняка наладится. Может, в церковь сходить? Свечку поставить?
Я поехала в храм, в котором крестили Артема. На Николиной Горе. Очень красивый вид.
Шла служба. Людей было столько, что я еле протиснулась за свечами.
Что они здесь все делают? Может, просто хотят переложить на кого-то ответственность за свою судьбу? Хор из пяти человек в длинных черных рясах очень красиво подпевал батюшке.
Я стояла почти перед алтарем.
Люди, которые не могли подойти ближе, передавали через спины свечки, чтобы тот, кто ближе, их зажег.
Я тоже передала вперед чьих-то несколько свечей.
Все это напоминало мне рулеточный стол. Когда много народу и невозможно протиснуться, передаешь фишки через спины. «Поставьте на красное». Соображаешь очень быстро. «И на зеро, две».
Так и казалось, что сейчас хор пропоет «Все ставки сделаны». Причем звук будет Dolby Digital.
Я честно отстояла всю службу: "Господи, прости грехи мне мои. Не ведаю, что творю. Прости Артему, моей маме, Роме, свекру со свекровью.
И пусть они снова будут вместе. И пусть Артем будет здоров. И пусть Рома ко мне вернется.
И любит меня".
Я не знала, надо ли добавлять в конце «Аминь».
Когда я вышла из храма, у меня было такое чувство, словно я долго-долго плакала. Может быть, со слезами пришел покой?
Я потрогала выключенный телефон. Звони.
Звони.
***Свекор сидел на диване со множеством подушек, в шелковом халате. Было в этом что-то персидское.
Свекровь носилась по всему дому, вытаскивая вещи из многочисленных комодов и складывая их в чемодан. Louis Vuitton. В этом было что-то семейное. Я не имею в виду Vuitton.
Они действительно уезжали. Вдвоем. Что я выяснила очень корректно, со множеством предосторожностей.
Свекор устал. Ему нужен был отдых.
Почему она везет его в ледяной дворец?
Чтобы не очень расслаблялся? Нет. Я посмотрела на свекровь. Она порхала по дому, как юная девушка. Ее глаза светились. Она то и дело спрашивала мужа, какую рубашку он хочет взять, какой свитер и какие джинсы.
— Почему в ледяной дворец? — задала я свекрови мучивший меня вопрос.
Она остановилась посреди гостиной с кофром в руках. Посмотрела на меня недоуменно.
— Ему нужна смена впечатлений. Никит, разве это не ясно?
Она бросила взгляд на мужа. Заботливый.
Искренне.
Муж довольно кивнул. Пошевелился в подушках.
Мне показалось, что она сейчас подойдет к нему и предложит скамеечку для ног. Или сделает что-нибудь подобное.
Я не могла поверить своим глазам.
Она решила о нем заботиться.
Моя свекровь на старости лет решила о ком-то заботиться!
Вообще-то у нее есть внук.
— Я хочу, чтобы Артем вернулся из Англии, — сказала я.
Приятно в доме моей свекрови начинать фразу со слов «я хочу».
Приятно, что никто не начинает снисходительно иронизировать на эту тему.
— Конечно! — весело согласилась бабушка Артема. — Надо вернуть ребенка! У него, в конце концов, есть мать!
Я боялась пошевелиться.
— И бабушка! — продолжила она. И снова бросила взгляд на мужа. — И дедушка! Я обязательно поговорю с Ромой.
— Я сам поговорю с Ромой, — подхватил свекор. И его жена послушно кивнула.
Я помогла свекрови отнести в гладильную целую кучу мужских рубашек.
— Приятно смотреть на вас, — произнесла я, по привычке подобострастно улыбаясь, — вы так подходите друг другу!
Она строго посмотрела на меня.
— Мы — друзья, — произнесла она многозначительно. — Добрые, старые друзья.
— Ну, совсем даже не старые.
— Я к тебе тоже хорошо отношусь, Никита.
Мы все так искренне улыбались друг другу, что напоминали рождественский фильм для семейного просмотра.
Свекор предложил мне денег.
— Должен же я тебя как-то отблагодарить! — сказал он. — Если бы не ты…
— Я придумаю как, — пообещала я.
Он рассказал мне про того второго азиата — узбека.
Он знал его отца. Давно. Когда у свекра было несколько фабрик по производству текстиля в Подмосковье.
Мой свекор в 80-х был подпольный миллионер. Потому что напольных тогда не было.
Свекор вспоминал об этом с мечтательной улыбкой.
Я заметила: все бизнесмены вспоминают о своем прошлом с такой улыбкой.
Как будто то, что у них есть сейчас, не важно и не интересно. А вот тогда…
— А отец этого узбека? — спросила я.
Улыбка исчезла. Как тряпкой стерли со школьной доски.
— Там было громкое дело. По хлопку. В общем, его отца расстреляли. Подробности тебе будут не интересны.
Пара подушек поменялись местами. Персидский царь закончил аудиенцию.
***Про меня вышла статья в еженедельнике «7 Дней». С фотографиями. На двух разворотах.
Я была горда собой.
Мы с Анжелой рассматривали фотографии и читали друг другу выдержки в каминном зале ресторана «Паризьен». В этом ресторане высокие потолки с лепниной и вообще все очень красиво. Кроме камина.
Из офиса звонила секретарша. Просила себе помощницу. После публикации она не справлялась одна с количеством заказов на моих девушек.
Мы пили Dom Perignon. Я угощала. Анжела заказала стейк по-американски, а я салат с лобстерами.
— Повезло тебе с этим похищением, — сказала Анжела, опуская в бокал лед.
— С одной стороны, да.
— Да со всех сторон, — беспечно уверила Анжела. — Вон у тебя заказов сколько! И прославилась.
— Да просто, знаешь, такое чувство, как будто я всех обманываю. Понимаешь?
— Почему? — удивилась моя подруга, покосившись на журнал. Словно он мог служить доказательством противного.
— Потому что себе бы я взяла профессиональных охранников, если что. Понимаешь? Просто ты не была там. Не слышала те телефонные звонки, весь этот ужас…
— Страшно, конечно…
— И тебе бы я дала профессионалов…
Анжела быстро сплюнула через левое плечо и постучала по столу.
— Типун тебе на язык, Никита. Я и так на этой Cayenne езжу и трясусь постоянно.
Приехала Катя. Она похудела и побледнела.
Анжела заранее предупредила меня, что нельзя заговаривать с Катей об Антоне. Это так же, как я попросила их две недели назад не говорить при мне про кокос. И не употреблять.
Нет. Это — по-другому. Когда говорят об Антоне, Катя сразу начинает плакать.
— Поздравляю, — сказала Катя, кивнув на журнал.
Официант поставил на стол третий бокал.
— Спасибо.
Мы чокнулись.
— Чтобы все было хорошо, — произнесла я.
— А как Рома? — спросила Катя без всякого интереса.
— Не знаю. Звонит, наверное.
— А ты? — Катя действительно удивилась.
А я была весела и довольна. Мой телефон отключен. Можно придумать себе все, что угодно.
Беды происходят не в пространстве, а в сознании.
При отключенном телефоне бед нет.
— Никита не хочет больше заниматься своим агентством, — объяснила Анжела Кате. Видимо, считая, что эта тема уместней в данной ситуации, чем косметика, наряды, алкоголь и ухажеры.
— Понимаешь, это огромная ответственность. Которую я должна брать на себя. А я не хочу брать на себя никакую ответственность. Тем более ответственность за безопасность людей.
Катя вяло пожала плечами:
— Просто бизнес.
— Нет. Просто бизнес — это прокладки, и майонез, и даже нефть. А здесь другое. Жизнь!
Мне было странно, что они меня не понимают.
— Катя, спокойно. — Анжела смотрела на кого-то за моей спиной, на вход. — Снежанна приехала.
Мне показалось, что Катя даже обрадовалась.
Снежанна была сильно пьяна. Она сама подошла к нашему столу.
— Ты знаешь, что случилось с твоим любовником? — спросила Катя.
Снежанна разъяренно махнула рукой:
— Он меня бросил.
— А где твоя охрана? — поинтересовалась Анжела.
— Я же говорю: бросил. Вы что пьете? — Она сделала знак официанту. — Мне виски-кола, только быстро. Охраны нет, Пузика нет, ничего нет!…
Мы все думали об одном и том же: как не вовремя Пузик бросил Снежанну. Все-таки она спала с Антоном, может, смогла бы что-то для него сделать…
