Люциус Шепард - Новый американский молитвенник
Его улыбка стала шире и в конце концов превратилась в ухмылку.
— Да нет, парень. Я имел в виду, как ты себя чувствуешь?
— А-а. — Я прислушался к себе. — Неплохо.
— Все проблемы позади? Ты сосредоточился на настоящем?
— Ну да… В общем, да. — И я снова затянулся волшебной сигаретой.
— А мне понравилась твоя идея, ну эта, насчет подсолнуха. Жалко, что я сам до такого не додумался.
— Ну что я могу тебе сказать? Дарю!
В краешек окружавшей нас тишины начала вгрызаться электропила.
— А вот и наш субъект на своем «харлее», — сказал мой спутник. — Ляг лучше на живот, глядеть удобнее будет.
С вершины нашей скалы было как раз видно шоссе — серая в крапинку полоска, похожая на растянутую кожу гремучей змеи. Приближаясь к нам, мотоцикл Трита чертил на песке духу, из-под заднего колеса летела пыль. Гудение двигателя переросло в грохот, напоминающий гул взрыва. Трит притормозил у плоской скалы, дважды поддал газу, потом выключил двигатель, слез с мотоцикла, встряхнул затекшей ногой и начал расстегивать рубашку. Он повесил ее на камень и остановился, оглядывая пустыню и небо. Гриф все еще кружил. Трит взъерошил волосы, размял плечи, расслабил шею. Потом расстегнул ремень и стянул с себя джинсы. Под ними оказались светло-зеленые плавки.
— Какого черта он там делает! — прошептал я.
Даррен прижал палец к губам и сделал мне знак не отвлекаться. Тем временем Трит взгромоздился на камень и теперь стоял на его нижнем крае, лицом к пустыне. В следующий миг он протянул вперед руки на манер жреца, обращающегося к своему богу. Кому он посылал свой призыв — небу, кружащему в нем грифу, который спустился пониже, или плоду собственного воображения, — сказать было трудно. Постояв так секунд тридцать, не меньше, он снял трусы и лег на спину, а его голова оказалась на небольшом выступе в высокой части камня, как на подушке. Потом он стиснул свой член рукой и начал мастурбировать. В пустыне стояла такая тишина, что слышно было, как он шепчет похабные слова, поощряя невидимую возлюбленную.
Мне стало противно, — не только за него, но и за себя, подглядывающего из засады, — но еще раньше наступил миг, когда мне показалось, будто я и впрямь заглянул к нему в душу и увидел не обыкновенного дрочера, но идолопоклонника-извращенца. И тут же подумал, что ошибался на его счет. Он все же оказался человеком верующим. Что и говорить, странно, но свои повседневные дела — валанданье с мисс Люси, побег в пустыню ради нескольких минут самоудовлетворения — он делал с одержимостью религиозного фанатика. Бог, которому посвящалась эта своеобразная служба, представлялся мне черной виниловой тварью с неоновыми глазами, живущей в какой-нибудь пещере под Лас-Вегасом, гламурной голливудской ипостасью врага рода человеческого, чье дыхание — смесь бензиновых паров и «Белых бриллиантов» Элизабет Тейлор,[50] а гриф — его помощником, прилетевшим в пустыню принять поклонение верующего. Но сильнее всего я ошибся, как я тут же понял, в оценке степени безумия самого Трита. Его распущенность и жадность служили всего лишь прикрытием другого, куда более страшного порока. Неудивительно, что я недооценил опасность, которую он собой представлял. И во всех прочих смыслах я его тоже недооценил.
Я начал медленно отползать от края. Даррен схватил меня за руку, но я вырвался и на заду съехал на ту скалистую площадку, где мы коротали время в ожидании Трита. Там я возобновил свое знакомство с бороздками в камне — каньонами и затерянной в них армией. Птицы кружили над головами солдат, обращаясь к ним голосами их возлюбленных, подгоняя вперед жалобными криками, в которых звучала история насилия и членовредительства. Их полководец, мальчик с желтыми глазами без зрачков, был ослеплен видением, примчавшимся следом за ними откуда-то из пределов Базар-Англота, города, который они разорили, и им оставалось лишь уповать на то, что скакун вождя, ведьма Самари, заточенная в теле белой кобылы, стряхнет могучее заклятие и вернет его взору былую силу. Мне подумалось, что было бы неплохо пересыпать их историю ссылками на новый стиль и, превратив в притчу для детей всех возрастов, отправить по мейлу Сью Биллик.
Даррен спустился следом и предложил мне новую сигарету.
— Я еще от той не отошел, — сказал я.
— От этого дерьма не помирают. Наоборот, чем больше куришь, тем лучше себя чувствуешь. И это одна из причин, почему я назвал его…
И он выжидающе умолк.
— …«Совершеннейший улет», — без всякого энтузиазма закончил за него я. — Что там Трит делает?
— Да так, разговаривает сам с собой. Он никогда сразу не уходит, ждет еще минут двадцать. Пока сперма на пузе не засохнет.
— О господи! — Я выхватил у Даррена сигарету из пачки и закурил.
— Так ты понял, что я тебе говорил насчет Трита? Он не обыкновенный христианский прилипала. У него с головой не в порядке. И он никогда от тебя не отстанет.
— Может быть, и так.
— Не «может быть», а точно. Думаешь, раз вы с Терезой не в Першинге, так он теперь чем-нибудь другим займется? Зря надеешься.
— Положим, ты прав, — сказал я. — Но что это с ним такое?
— Детская психотравма, наверное.
— Да нет, я имею в виду, чем он занимается? Ведь это же не христианство в действии.
— Нет, это новый стиль.
Я так и сел.
— Ну да, конечно.
— Точно тебе говорю. Или ты думаешь, он книгу твою не читал? А чего же он тогда так на тебя взъелся? Никогда себя об этом не спрашивал? Да он умирает от ревности. А все потому, что божественное орудие, которое он искал всю жизнь, досталось тебе.
— Раньше ты говорил, что он просто хочет держать в узде своих. Свою паству.
— И это тоже. Но главная причина в том, что не он создал новый стиль. У него отняли славу, и он никак не может этого пережить, ведь он так к ней стремится. Ну почему он сам до этого не додумался? Вот вопрос, который он не перестает себе задавать. Ты его обогнал, и он обломался. Зато теперь он всего себя посвятил твоему искусству. Ублюдок строчит молитвы день и ночь. Спросишь, зачем он тогда ездит к мисс Люси и сюда? Да просто причесывает новый стиль на свой манер. Приукрашивает. Рюшечки-оборочки навешивает.
— Чушь какая! Откуда тебе знать, что у него внутри творится?
— Оттуда. Мне по должности положено. — И он выпрямился. — Тебе никогда в голову не приходило, что ты со своим новым стилем похож на парня, который придумал, как освободить энергию атома?
— Нет. Так я никогда не думал, потому что это глупо.
— Тот парень тоже обратной стороны не видел. Он и представить себе не мог, как атом можно использовать не в мирных целях. Он же не знал про Северную Корею. Вот кто такой Трит. Он твоя Северная Корея.
— Ты псих, — сказал я. — Сумасшедший гребаный.
— Точно. И ты тоже. Да и весь человеческий род давно уже слетел с катушек. Новый стиль мог изобрести только безумец. Но безумнее всего то, что его выдумка работает. Потому что в основе ее лежит обращение к ненормальному. — Он протянул вперед руку и слегка ударил меня ладонью по лбу, точно хотел вернуть мой мозг к норме. — Неужели ты никогда не задавал себе вопрос, а кто еще может баловаться новым стилем? Это ведь не бог весть какая сложная идея — другие люди наверняка уже на нее набредали. А может, даже применяли ее, сами того не понимая. Потому-то мы и живем в таком долбаном мире. А все из-за молитв. Разве не похоже, что тот, кто всем здесь заправляет, давно и безнадежно спятил? А что, если у руля стоят клинические психи? А что, если характер мира отражает их характер? Ведь очевидно же, что до нового стиля быстрее всего додумается тот, кто сидит под замком. Те, у кого нет реальной власти, вечно предаются фантазиям насчет того, что словом можно изменить мир. Так что вполне возможно, и даже очень вероятно, что миллионы напичканных таблетками шизиков сидят в своих палатах и, распустив слюни, молятся во весь опор, превращая хаос в реальность. Двадцать четыре часа семь дней в неделю они заняты только тем, что своими нечленораздельными, безумными молитвами потихоньку подталкивают Вселенную, а все вместе производят голод и мор. Бесконечные убийства. Вот кто твои предшественники, дурачок. А ты — пророк, чье появление было предсказано. Тот самый, кто расфасовал все по пакетам и распродал по дешевке. Правда, как тебя называть, Христом или Антихристом, присяжные еще не решили.
Я совсем растерялся. Не то чтобы я поверил во всю эту чушь, но сами его слова казались мне знаками какого-то тотального заражения, которое проникло повсюду, даже в разум самого Бога, по чьему образу и подобию создан разум человеческий.
— Я-то готов поклясться, что ты — Христос, — сказал он. — Это совпадает с моей теорией редукционизма. Помнишь? Я тебе о ней в магазине рассказывал.
— Ага, — ответил я.
— Слыхал, небось, такое, будто разные воплощения Будды — это разные стороны его характера? Думаю, что и с Христом то же самое. Первый был Агнцем Божьим. Ты… ты — Иисус-Звезда. Подарочный Иисус. Сам посуди. Явись Иисус сейчас, что бы мы увидели? Иисус дает концерт. Иисус проповедует на платных каналах телевидения. Десять триллионов веб-сайтов второго пришествия. Иисус получает звезду на голливудской Аллее Славы. Еще один фильм Мела Гибсона, теперь уже документальный. Личные вещи с изображением Иисуса в интернет-магазинах. Иисус у Ларри Кинга и Опры. — И он заговорил, как заправский интервьюер. — «Итак, детство на берегах Галилейского моря — какое оно? Что вы, как еврей, думаете о проблеме Израиля? У вас есть девушка?» А еще книги. Чертова туча книг. «Стань стройным и подтянутым христианином с секретами поста от Иисуса Христа». «Спаситель! Правда о Гефсиманском саде». «Понтий Пилат: человек или суперзлодей?» «Тайна Марии Магдалины». Короче, все повторилось бы в точности как с тобой. А если именно так и обстоят дела, если я прав, тогда ваша с Тритом грызня превращается в финальный поединок. Уменьшенные воплощения добра и зла выходят на ринг, а весь мир смотрит на них и не видит, что это не шутки, это решается его судьба. Это как новости, которые тоже давно уже превратились в развлечение. — Он щелкнул пальцами возле уха, как игрок, кидающий кости на счастье. — Парень, ты — Иисус! Я серьезно. В этом что-то есть. Плюс это совпадает с другой моей теорией. По-моему, Иисус не падает на нас с неба каждые две-три тысячи лет. Он рождается все время, но немногие это замечают, потому что мы ждем трубного гласа и всего такого прочего. Мы ждем, когда начнется светопреставление и мертвые воскреснут. Вот почему все его промежуточные ипостаси наш радар просто не фиксирует. Конечно, в какой-то момент очередное воплощение начинает гнать волну, его показывают по телевизору, а потом опять наступает тишь да благодать. Кстати, они, эти воплощения, могут и не знать, что имеют отношение к Христу. Им вовсе не обязательно это сознавать. Их задача — выполнять некие функции, присущие Христу: например, вставить пистон организованной религии или выпихнуть пару торгашей из храма. Никто не принимает их настолько всерьез, чтобы бичевать и вести на казнь… хотя всегда найдутся какие-нибудь придурки, готовые изметелить их в подворотне или даже пристрелить.
