Юрий Слепухин - Джоанна Аларика
Мигель ничего не ответил. Табак у него рассыпался, он выругался сквозь зубы и принялся свертывать заново. Выждав, когда сублейтенант взял сигарету в рот, капрал поднес ему зажигалку. Мигель закурил и снова утер рукавом мокрое от пота лицо.
— Раневых четырнадцать? — спросил он сквозь зубы.
— Четырнадцать, мой сублейтенант. И трое из них не смогут идти сами.
— Ч-черт, если бы хоть связь была… вы в радио не разбираетесь, капрал?
— Никак нет, мой сублейтенант.
Мигелю очень захотелось обругать кого-то последними словами: самого себя, или не разбирающегося в радио капрала Гутьерреса, или Пуму, которая с самого утра не отвечает на вызовы.
— Сволочное дело, капрал. А если они повторят атаку?
— А если они прилетят с напалмом?
— Экое сволочное положение, — повторил Мигель. — Бросьте вы меня пугать, черт побери!
— Никак нет, я вас не пугаю. Я просто считаю долгом предупредить…
— Напалм, напалм! — сердито передразнил Мигель. — Сам знаю! Сколько вам нужно человек, чтобы вывести отсюда всех раненых?
— Простите, мой сублейтенант?
— Каррамба, я выражаюсь достаточно ясно, капрал! Вы что, не понимаете простого вопроса?
— Так точно, понимаю. Ну, скажем… — Гутьеррес задумчиво пожевал погасший окурок. — Пяти здоровых бойцов было бы довольно, мой сублейтенант. Но только…
Мигель тщетно подождал продолжения фразы и посмотрел на капрала снизу вверх, моргая воспаленными глазами.
— Что вы хотели сказать, Гутьеррес?
— Вам, понятно, виднее… стоит ли дробить силы.
Мигель жадно затянулся раз и другой, бросил обжегший пальцы окурок и ударом каблука вбил его в грязь. Брызнула болотная жижа.
— Ну, если нас останется четверо, это все же лучше, чем ничего. До вечера я не хочу отсюда уходить… Мало ли что может случиться, дьявол их знает! А вы идите, я не могу принять на себя ответственность за полтора десятка раненых. Со мной останутся… скажем, Годой, Муньос, ну, и Никастро. А сейчас пошлите людей туда, — он мотнул подбородком в направлении полотна, — собрать оружие и бумаги. Бумаги вы возьмете с собой. Сколько у нас гранат?.
— Дюжины полторы наберется, мой сублейтенант.
— Оставите нам десяток, остальные можете забирать. У них там были утром ручные пулеметы. Если найдутся исправные, тащите сюда все. И побольше магазинов, сколько найдется.
— Слушаю, мой сублейтенант. Разрешите выполнять?
— Выполняйте.
Капрал поднялся и направился к солдатам.
— Гутьеррес! — крикнул ему вслед Мигель. — Пусть там пошарят насчет съестного, слышите? Ребята со вчерашнего вечера не жрали. И перевязочные пакеты тоже!
Капрал ушел. Из-за деревьев послышались его окрики и привычная добродушная ругань. Потом четверо солдат перебрались через полотно узкоколейки, дали для острастки пару очередей, прислушались и неторопливо, словно гуляя, отправились в ту сторону, откуда расползался дым горящей машины. Мигель, кусая потрескавшиеся губы, следил за ними в бинокль. Это всегда было самым трудным — отправлять людей куда бы то ни было. Даже на сравнительно безопасное задание, не говоря уже о разведке. Мало ли что может случиться, а потом будешь мучить себя сознанием, что послал человека на смерть!
Минут двадцать на той стороне все было тихо. Мигель еще раз попытался вызвать Пуму. Потом из-за полотна раскатисто громыхнула очередь тяжелого автомата. Мигель уронил радиофон и вскочил, схватившись за висящий на груди бинокль. Пот разъедал ему глаза, но он все смотрел и смотрел, не отрываясь от окуляров. Прошло еще не менее четверти часа, пока из дымных зарослей не показались знакомые фигуры — вывалянные в болотной грязи, в касках, камуфлированных обрывками банановых листьев. Двое были навьючены трофейным оружием, двое несли что-то тяжелое в брезентовом полотнище. «Gloria Patri…[61]» — машинально пробормотал Мигель всплывшие вдруг в памяти слова из далекого детства, опустив бинокль и утирая со лба пот.
Добыча оказалась богатой: три новеньких ручных «томпсона», несколько автоматов, магазинные коробки, консервы и даже семь фляжек рома.
— Да, а кто там стрелял? — вспомнил вдруг Мигель, когда трофеи были осмотрены.
Четверо добытчиков переглянулись.
— Стрелял? — с непонимающим видом спросил один. — Никто, мой сублейтенант… Хотя верно, стреляли, как же, как же! Это я попробовал пулемет, мой сублейтенант. Думал, может, не годится, тогда и тащить бы не стоило.
Мигель покосился на солдата и ничего не сказал. Продолжать расспросы было бессмысленно.
— Капрал, накормите раненых и уходящих, — сказал он сухо, посмотрев на часы. — Не задерживайтесь здесь.
Через полчаса девятнадцать человек во главе с Гутьерресом готовы были тронуться в путь. Для троих тяжелораненых связали носилки из лиан и ветвей. Разделили оружие и гранаты. Ручные пулеметы оставили группе Мигеля.
— Итак, капрал, — сказал он, — желаю удачи. Идите по полотну до будки весовщика, потом лучше свернуть влево, по просеке. Все трофейные бумаги передадите капитану Фуэнтесу! Скажете ему, что я уйду отсюда с наступлением темноты.
Цепочка солдат скрылась в зарослях. Трое оставшихся с Мигелем выбрали место посуше, устроили вокруг маскировочный завал из срубленной при помощи мачете зелени и расположились на обгорелом с краю куске трофейного брезента.
— Нас мало, но мы сильны духом, — пошутил Мигель, раздвигая ветки для лучшего обзора. — Лично я думаю, что нас здесь никто не потревожит, бандиты, как правило, стараются не атаковать дважды в одном пункте, но на всякий случай нужно смотреть в оба… Чего я боюсь, так это авиации. Если они решат истратить на нас парочку напалмовых бомб…
— Так точно, от этой штуки здесь никуда не денешься, мой сублейтенант, — спокойно подтвердил всегда невозмутимый Никастро. "
— Давайте, ребята, забудем пока о титуловании. Пока нет сержанта, а? — Мигель подмигнул с видом заговорщика. — Да, напалм… Собственно, я из-за этой опасности и отправил раненых. Ну, а оставить позицию совсем…
— Да чего там, правильно сделали! В случае чего, мы и вчетвером сумеем здорово наскипидарить задницы этим господам «освободителям». Верно я говорю, Хуансито?
— Это уж точно, — ухмыльнулся Годой. — Особенно ежели не на голодное брюхо.
— Вот правильная мысль! — кивнул Мигель. — В самом деле, давайте-ка прежде всего перекусим. Что там нам оставили из трофеев?
— Четыре банки консервов, мой сублейтенант, и ром. Фляжки у гондурасцев здоровые, наверняка будет литр.
— Тем лучше… А ну-ка? A-а, старые знакомые, — сказал Мигель, подкинув на ладони консервную банку. — «Свифт Компани», Чикаго. Давай, Никастро, вооружись своим гангстерским ножом, попробуем чикагскую свинину. С паршивого янки хоть шерсти клок.
Никастро достал из кармана нож — тоже трофейный, североамериканского производства, с пятидюймовым обоюдоострым клинком, выскакивающим при нажатии на кнопку, — и начал вскрывать банки.
— Разогревать не будем?
— А ну его к черту, разводить огонь в такую жару. Съедим и так.
Консервы были съедены неразогретыми, и съедены очень быстро, несмотря на жару и усталость. После этого обошла круг трофейная фляжка.
— Ну, хорошо, — сказал Мигель, закуривая. — Пообедали не хуже, чем в «Палас-Отеле». Теперь у меня есть к вам вопрос. Муньос, вы самый старший из нас и человек прямой. Скажите-ка мне, что произошло, когда ребята ходили за оружием. Не может быть, чтобы вы между собой об этом не переговорили. Даю вам слово, это останется между нами.
Муньос покосился на командира, куском маисовой лепешки очищая банку от остатков мяса.
…— Ну, если уж говорить начистоту, мой сублейтенант, то Араукано прикончил там одного типа…
— Раненого, насколько я понимаю? — помолчав, спросил Мигель.
Муньос отправил в рот лепешку и молча пожал плечами. Никастро, насвистывая сквозь зубы, закинул голову, прищуренными глазами следя за черным сопилотом,[62] неторопливо парящим в ярком, словно эмалевом небе.
— Я обещал и на этот раз ничего не сделаю, — сказал Мигель. — Но если подобный случай повторится еще раз, виновный предстанет перед полевым трибуналом. Скажите об этом всем остальным.
— А что же, брать их в плен? Лечить, да? Ведь это же не люди, не солдаты! Посмотрите, что находят у них в карманах: крапленые карты да порнографические открытки…
— Послушайте, ребята, — устало сказал Мигель, вытирая рубашкой мокрую грудь. — Все мы знаем, что с. Армасом сюда пришли подонки, но своим солдатам превращаться в подонков я не позволю. Существуют международные законы ведения войны…
— Законы! Я плевал на эти законы, мой сублейтенант, — неожиданно резко прервал его Никастро. — После того, что мы видели в Агуа-Калиентэ… Помните ту учительницу?
