Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 5 2009)
А после этого она занялась комнатой. В углу был кран с раковиной и газовая плитка, их она отгородила длинным вазоном с неизвестным ей растением с большими красно-зелеными листьями. Прямо над вазоном она повесила клетку с двумя красно-зелеными попугайчиками-неразлучниками и растроганно любовалась, как они все время целуются и милуются. А еще выше, над клеткой, свешивались с потолка светло-зеленые плети растения, названия которого она тоже не знала, но оно напоминало ей лианы. Постепенно стены комнаты закудрявились вьющимися растениями, сквозь которые проглядывали большие красные и желтые цветы ибискуса. Со временем ей удалось найти и купить трех блестящих черно-синих колибри — продавец предупредил ее, что в доме они вряд ли выживут, но она ставила им каждый день свежие цветы, наливала воду с медом, и они, словно подвешенные на невидимых нитях, толчками передвигались по своей большой клетке и выглядели весело и деловито.
В ближайшем парке Поля выкопала небольшой отросток жесткой остролистой агавы, и он разросся так быстро и так сильно, что ей уже дважды приходилось менять ему горшок. В том же парке она, не желая засорять свой дом химией, собирала по субботам божьих коровок, чтобы ее растения не страдали от тли.
Проходя через богатый соседний квартал, она украдкой отламывала ветки разных красивых растений, с цветами и без цветов, которые свешивались через ограду. Дома она ставила их в воду, надеясь, что они пустят корни, и некоторые действительно пускали — тогда она сажала их в горшки, и комната становилась все зеленее и краше.
Пальму в кадке пришлось купить, и она заняла всю середину комнаты. Пальма была небольшая, но все же доходила почти до потолка, и Поля сильно беспокоилась, куда же она будет расти дальше. Но потом подумала: на год ей места хватит, а через год — кто знает, что будет через год.
Подкопив денег, Поля приобрела наконец главное украшение комнаты — огромный аквариум с крышкой. Крышку она выбросила и поставила открытый аквариум на пол у окна, налила воды, подключила насос к розетке, и вода красиво запузырилась серебряными струйками воздуха. В том же зоомагазине она купила целый мешок белых и черных камушков-голышей и обложила ими весь пол вокруг аквариума, до самых его краев, так что стекла было совсем не видно. Правда, голыши были искусственные, синтетические, но выглядели почти как настоящие. А рыбок она покупала постепенно, с большим разбором, в разных магазинах, дотошно расспрашивая продавцов, как уживаются эти рыбки друг с другом. И теперь они сновали в воде, скользили между живыми водорослями, плавно поводя своими полупрозрачными хвостами-вуалями и доброжелательно поглядывая на стоявшую перед аквариумом на коленях Полю. Иногда в окно задувал ветер, и тогда по аквариуму ходили хотя и небольшие, но настоящие волны и рыбки, обратившись хвостами кверху, неторопливо снижались ко дну. И даже пена была, только не у берега, а там, где насос подавал в воду свежий воздух.
За небольшую мзду знакомый подросток из зоомагазина ввинтил ей в стену и в потолок два прочных крюка и помог растянуть между ними полосатый гамак, так что он пришелся как раз под пальмой. Получив свои деньги, парень оглянулся на комнату и сказал:
— Как у тебя красиво! И совсем без мебели! Нигде такого не видал.
Поля знала, что у нее красиво. Мешал ей только пол из буро-серых, кое-где проваливающихся плиток. Она притащила еще голышей, перемешала их с подобранными там и сям камнями и обложила ими все свои горшки и вазоны, так что на полу осталась только сеть узких тропинок, по которым Поля пробиралась к растениям, к птицам и к рыбкам. А тропинки эти уже легко было покрыть искусственной травой, которая продавалась целыми полотнищами и кое-где в городе заменяла настоящие газоны. Поля не понимала, как это люди могут предпочесть сухие обрезки зеленого пластика живой прохладной траве, но в комнате вырастить настоящий газон было никак нельзя, пришлось купить кусок искусственного. Поля нарезала траву полосами, следуя ножницами за извивами своих тропинок, и ходила теперь по комнате только босиком.
Закончив всю работу, Поля стала в дверях и попыталась увидеть результат посторонним, непривычным взглядом. Ей показалось так замечательно, что она машинально пробормотала запомнившуюся фразу из священной книги, которую Миша заставлял ее читать еще там: “И увидел Бог, что это хорошо...” Пробормотала — и тут же засмеялась сама над собой: это я, что ли, Бог?
По вечерам в четверг Поля ложилась в гамак под пальмой и на весь конец недели уходила на свой остров. Там, в ее хижине из пальмовых ветвей, уже поджидал Тонто. Ей казалось удивительным, что он всегда точно знает, когда она придет, и она спросила, как это.
— Чувствую, — ответил Тонто с удивлением. — А ты разве не чувствуешь, когда я близко?
— Ты всегда близко, — ответила Поля.
Тонто обнимал ее, прижимал к себе, укладывал на циновку и делал с ней то, что прежде делал время от времени Миша. Но то, что делал с ней Миша, не вызывало у нее ничего, кроме досады и легкой тошноты. Миша никогда не спрашивал, хочет ли она этого. Он гасил свет и делал свое дело в темноте, торопливо и молча. При этом он отворачивал от нее лицо, упирался лбом в подушку и упорно работал, словно выполнял не очень приятное, но обязательное задание. А выполнив его, он немедленно поворачивался к Поле спиной и, все так же не произнеся ни единого слова, засыпал.
А тут... Поля раньше даже не догадывалась, как это бывает, когда лежишь с мужчиной. Тонто тоже не спрашивал, хочет ли она, но всегда умел сделать так, чтобы она хотела. Он раздвигал ветви на крыше, чтобы солнечный свет падал на Полино тело и лицо, и подолгу смотрел ей прямо в глаза, отрываясь лишь для того, чтобы обвести сосредоточенным блестящим взглядом ее тело. От одного этого взляда у нее сжималось и замирало все внутри. При этом он говорил ей слова, которых Миша, наверное, ни разу в жизни не произнес, и касался таких мест на ее теле, о которых Миша не знал и знать не желал.
И Тонто никогда не торопился. Он вообще никогда никуда не торопился. У него не было никаких обязательных обязанностей. На рыбную ловлю и на охоту он ходил потому, что ему хотелось, потому что он любил и умел это делать. Он многое умел и любил. Умел и любил карабкаться на высокие пальмы и стряхивать с них кокосовые орехи. И лепить и обжигать сосуды, в которых хранился хмельной напиток из кокосового молока.
И плести из размоченных кокосовых волокон покрывала и циновки и пояса, какие носили вокруг бедер все мужчины на острове. И многое другое он умел и любил и потому делал.
И то, что они делали с Полей, он тоже любил и умел. Поэтому, когда все кончалось и оба, обнаженные, лежали на мягкой циновке и отдыхали, Поля закидывала одну ногу ему на бедро, а руки под голову и тихо смеялась.
— Что? — говорил Тонто, касаясь кончиками пальцев ее закрытых глаз, носа, губ.
— Хорошо! — отвечала она со счастливым смехом, откидывая в сторону вторую ногу.
Она говорила ему правду, но не всю. Ей было на редкость хорошо, хорошо и делать это с ним, и отдыхать, лежа голой под ярким солнцем. Но смеялась она еще и по другой причине. Она представляла себе, что было бы, если бы сейчас, вот такую, голую, растрепанную, с раскинутыми в стороны ногами и рядом с голым темнокожим молодым мужчиной, увидел ее Миша. То-то было бы злости, то-то криков и проклятий! И представлять себе это, зная, что никогда такого не будет, тоже было необычайно приятно.
— Да, хорошо... — задумчиво согласился Тонто. — У нас всегда хорошо. А когда ты рядом, еще лучше. Почему бы тебе не остаться здесь? Зачем ты уходишь?
Поле сразу стало грустно. Как она объяснит ему, что должна работать и зарабатывать себе на жизнь? Ему, который никогда не работал по найму и никогда не получал платы за свою работу? Который никогда не держал в руках денег и не знает, что это такое?
— Я должна работать...
— Но ты можешь работать здесь, если захочешь. Я тебя всему научу, выберешь, что тебе по душе.
— Ах... хорошо бы... но я ведь должна что-то есть... и где-то жить...
Тонто сел и удивленно посмотрел на Полю:
— Разве тебе не нравится наша еда? Ты ведь любишь манго? И бананы? И кокосовое молоко? И рыбу, которую я ловлю? И печеное мясо кабанчика? Мне казалось, что ты любишь.
— Очень люблю... но...
Как объяснить ему, что ей, для того чтобы жить, необходима другая, не островная еда, другая вода?
— А насчет жилья, — продолжал Тонто, — ты права, эта хижина мала для двоих и дождь пропускает. Я выстрою нам другую, большую и прочную.
