Владимир Кравченко - Не поворачивай головы. Просто поверь мне
Наивная блондинка сообщала: Ну когда же кончится этот никому не нужный рост! Ермаков сообщал: Мои встречи с Баффетом, почему они не состоялись? Ешкин кот сообщал: Самое интересное, что могут состояться. Баффет обедает по приглашению жаждущих общаться с ним. Гонорар за вечер с великим трейдером составляет 1–2 миллиона. Так что копи деньги. ВИННЕТУ сообщал: Когда мне становится особенно грустно, я сажусь на самый краешек Беломор-канала, беру в руки гитару и пою песню «Цыганка никогда не будет прачкой, лопату в руки не возьмет».
А когда мне становится особенно грустно, я захожу в EarthCam и начинаю бродить по свету. Например, заглядываю в гнездо сокола-сапсана на крыше электростанции в городе Уокиган, штат Иллинойс — что там нового? — беззастенчиво вторгаясь в жилище птиц (earthcam.com/usa/illinois/midwestgen). Сокола зовут Фрэн, уже лет десять они живут втроем — Фрэн, его пернатая подруга и веб-камера, показывающая он-лайн все подробности семейной жизни — яйцеклад, высиживание, заботы родителей по выкармливанию птенцов. Верх пошлости — гнездо сокола, оклеенное изнутри залихватской рекламой.
На Times Square Саm 2 установлена на углу 46th St & 7th Avenue. Нью-йоркская толпа течет по тротуару, лица, фигуры, смотрю не отрываясь, могу смотреть очень долго, подстраивая свой хрусталик под телесную температуру незнакомых мне людей, в жизни которых пытаюсь что-то понять, выделяя для себя типы, отмечая, как разговаривают, остановившись или на ходу, жестикулируют, «одежда и осклабленность зубов, и походка — свойства человека» (Иисус, сын Сирахов); нью-йоркская толпа динамична, заряжена энергией как никакая другая, каждый летит, словно у него в заднице торчит ракета, подгоняемый темпом жизни, конкуренцией; свободного человека легко узнать по походке, европейцы двигаются иначе, чем мы, скованные путами, памятью об армейской кирзе, крепи прадедовой; артистичность европейца, вынужденного существовать на пятачке замкнутого стенами города, попирающего ногой каменную мостовую, отшлифовывалась столетиями, а мы на уровне генной памяти подавлены величиной и ширью родины, свирепое ледяное пространство отложилось в нашей, кажущейся полиомиелитной, походке бездорожья; когда я приезжаю во Львов, походка моя меняется, я по-другому начинаю чувствовать свое тело и его место в уютном каменном средневековом городе, приспособленном под человека, просто удивительно, как условия бытования сказываются на пластике. «Нужно помнить про наши широты, наши наглухо застегнутые, жесткие, зажатые, диктуемые зимней психологией нормы публичного и частного поведения» (Бродский).
Туристы останавливаются под Cam 2, машут руками в объектив, держа у уха смартфоны, переговариваются с родными и знакомыми, шум живого великого города доносится до моей комнаты, трубный глас пробирающейся по Бродвею пожарной машины как-то разбудил мою дочь, прикорнувшую на диване у компьютера, очаг возгорания на далекой 7th Avenue удивительным образом отозвался во сне русской девочки в Москве. Я рассказал Алине про эту веб-камеру, и теперь ее сын, возвращаясь с учебы, ежедневно делает крюк, чтоб помахать счастливой мамочке в объектив. Я перескакиваю на карибский пляж, чтобы проводить солнце, торжественно садящееся за горизонт; нет ничего прекрасней океанического заката, всей этой игры красок и картин, перламутровых извивов сваленных вповалку у горизонта облаков, словно терпящие крушение далекие прекрасные миры, волны с пенной оторочкой и днем и ночью накатывают на берег; сидя за письменным столом, я присоединяюсь к прогуливающейся по пляжу публике — влюбленным парочкам, одиноким купальщикам и купальщицам, поглядывая на их проделки из-под колышущейся на ветру пальмовой ветви, все видящий и невидимый, бесконечно далекий и близкий соглядатай…
earthcam.com/cams/aruba/bucutibeach/?cam=bucuti1
А то пересматриваю забавного Мэтта Хардинга, решившего объехать мир, чтоб сплясать свой танец счастливого придурка. Все смотрю, смотрю, и не надоедает, и не могу оторваться. Сорок две страны, полтора года в дороге и серия коротких клипов, принесших Мэтту любовь миллионов. Да и что в кадре такого уж замечательного? Ясно, что реклама, что на каком-то этапе подключились опытные режиссеры и компании, вложившие немалые деньги в эту простенькую идею, раскрутившие проект, ставший всемирным хитом, — и все равно забирает.
В феврале 2003 года Мэтт оставил свою работу в Брисбене, Австралия, и на последние деньги отправился бродить по Азии. В Ханое его друг сказал: «Эй, Мэтт, почему бы тебе не сплясать, пока я тебя записываю на видео?». Мэтт сплясал, как мог. Танцует Мэтт, прямо скажем, неважно. Но это оказалось хорошей идеей. Размещенное в интернете видео привлекло внимание рекламных агентов компании Stride. Они предложили Мэтту прокатиться за счет компании еще раз, чтоб сделать новое видео, — и идея заработала. Над каждым клипом шла серьезная работа. Где-то на полпути стало ясно, что одного плясуна Мэтта в кадре мало — нужны люди и декорации. В ранней версии на Красной площади в Москве Мэтт тоже сплясал. Но там он пляшет в одиночестве на фоне храма Василия Блаженного — картинка не работает в полной мере, потому что НЕТ ЛЮДЕЙ, ДЕТЕЙ, ЗВЕРЕЙ, то есть всего того, что так прекрасно заполняет фон и умножает счастье пляшущего идиота. Поэтому в самом последнем варианте Мэтт уже пляшет в толпе русских студентов на фоне фонтана Дружбы на ВДНХ-ВВЦ.
Сегодня Мэтт живет в Сиэтле, штат Вашингтон, со своей подругой Мелиссой, родившей ему ребенка, и купается во всемирной славе как «тот парень, который танцует в Интернете». Продолжает ездить по миру, под водительством опытных хореографов пополняет копилку клипов, снятых на разных континентах. Его хобби стало солидным международным предприятием. Мэтт похудел, поднабрался опыта, приобрел лоск, уснастил танец элементами. Но все равно мне милей самая первая версия — та, где он неузнанный ездит по миру и исполняет свой телячий танец…
youtube.com/watch?v=zlfKdbWwruY
По вечерам в любимом баре Хемингуэя (и моем) многолюдно. Курортный городок Ки Вест, где находится этот мемориальный кабак «Sloppy Joe’s», расположен на острове, в самой южной точке США. Название бару дал сам писатель, большой, как известно, любитель питейных заведений, знавший в выпивке толк, умевший собирать вокруг себя хорошие компании и выбирать правильные места для того, чтобы надраться как следует. Под потолком бессонно вращается веб-камера, транслируя в режиме онлайн все происходящее в баре. Благодаря ей мы можем заглянуть в кабачок из любого уголка земного шара в любое время дня и ночи. В меню входят любимые напитки папы Хэма. С них оно начинается — как героический солдат навечно зачислен в списки части, с имени которого начинается вечерняя поверка, так меню в «Sloppy Joe’s» начинается с любимого коктейля автора «Старика и море» — мохито. Зал переполнен отдыхающими. На стенах рекламные постеры, среди них лицо писателя; если долго, изо дня в день, следить за посетителями, можно, наверное, научиться выделять завсегдатаев. У меня на это не хватает времени и терпения, хотя в кабачок «Sloppy Joe’s» заглядываю часто. Барменов за стойкой несколько, посуточно меняющихся, особенно мне нравится один — расторопный парень в бейсболке, как многорукий Шива, стремительный и азартный, очевидно, находящий удовольствие в ритмичной работе, в процессе обслуживания живой очереди жаждущих промочить глотку, без удовольствия и азарта в таком темпе долго не продержишься. На небольшой сцене живая музыка — то пощипывает гитару малый в бейсболке набекрень, то девушка на синтезаторе подыгрывает самой себе, исполняя песенки. Никто ни с кем не дерется, не видно пьяных, хотя подвыпивших хватает, атмосфера умиротворения и курортной расслабленности. Снаружи у входа вторая камера, транслирующая вид на улицу, кусок тротуара перед баром, на котором топчутся, перед тем как зайти и перед тем как, выйдя из заведения и покачиваясь, отправиться по своим делам дальше…
www.glaz.tv/online-webcams/sloppy-joes-bar
Случайно в интернете наткнулся на это письмо Хемингуэя и несколько дней ходил оглушенный. Оказывается, Хемингуэй был знатным охотником не только на зверей, но и на людей, точнее, на их разновидность, облаченную в мундиры мышиного цвета и каски фельдграу. Вот это место из письма 1944 года, которое литературоведы стыдливо обходят в своих статьях и книгах, содержащее признания всемирно знаменитого писателя в смертных грехах, в самом страшном из них — убийстве человека, из-за них душе его на том свете, небось, и муторно и бесприютно:
«…У меня 22 легко различимых ранения (возможно, это помимо скрытого), и я убил по крайней мере 122 человека, помимо тех, о ком я не могу знать наверняка. Последний, нет, не последний, а тот, чью смерть я перенес особенно скверно, был солдатом в немецкой форме и каске. Он ехал на велосипеде впереди отступающей части по дороге на Ахен, которую мы перерезали чуть повыше Сен-Кантена. Я не хотел, чтобы наши стреляли из крупнокалиберного пулемета и спугнули тех, что ехали следом за ним на бронетранспортерах, и сказал: «Оставьте его мне», и застрелил его из карабина. Потом мы подошли обыскать его и поправить ловушку, и он оказался совсем мальчишкой, ровесником моего сына Патрика, а я прострелил ему позвоночник, и пуля вышла через печень. Спасти его было нельзя, так что я положил его как можно удобнее и дал ему таблетки морфия, и тут подошел мальчик-француз и попросил велосипед, потому что его был украден немцами, и мы отдали ему велосипед и велели спрятаться к дьяволу в небольшом кафе на перекрестке, а сами поправили ловушку...»
