Александр Покровский - Калямбра

– Так. Сна нет. Есть другие миры. Другие измерения. Тебе никогда не казалось, что человек и так живет очень мало, а тут он еще столько времени проводит во сне? Ты не полагаешь, что это слишком расточительно? А между тем расточительство вообще не свойственно природе. Расточительство в природе бывает только по какому-нибудь случаю. По необходимости. Пример: цветение кораллов. Поэтому сна нет. Есть хождение по другим мирам. Ты мне нужен. Пошли.

– А если я не захочу?

– Глупости! Ты умеешь думать. А тот, кто умет думать, всегда не против оказаться где-нибудь еще.

– А если я прочту молитву?

– Ну, прочти.

И я прочел. «Отче наш». Лис вежливо дождался конца молитвы и не пропал. Я прочитал еще раз.

– Прочти в третий раз, – посоветовал он мне. – Вы все любите цифру 3.

– Я и цифру 9 люблю.

– Знаю. Давай перейдем к делу.

– Давай! Так зачем я тебе понадобился?

– Понимаешь, – Лис взял меня под руку и увлек за собой, – на человеческую сущность, путешествующую в другом измерении, может повлиять только другая человеческая личность. Нам это делать запрещено. Повлиять на коралл может только коралл. Но я могу незримо присутствовать. И вводить тебя в курс происходящего. То есть, меня он не увидит, а с тобой познакомится.

– Кто «он»?

– О, это известная личность. Политик. Всем надоел. Шляется во сне по всем измерениям. Хочет услышать Всевышнего. Хочет услышать: правильно ли он поступает. А заодно очистить совесть. Он полагает, что ее можно очистить. Сам понимаешь, Всевышнего я ему достать не могу. Поэтому устроим небольшой спектакль. Всевышним на какое-то время будешь ты.

– То есть?

– Он узрит именно то, что хочет узреть. А я буду тебе помогать. Подскажу чего-нибудь.

– Я должен подумать.

– Думай. Дело-то добровольное.

С этими словами Лис исчез.

Я проснулся и подумал: «Приснится же такое!»

На следующую ночь Лис явился снова.

– Ну как, ты подумал? – спросил он меня немедленно.

– Да, но как я перед ним появлюсь?

– Об этом не беспокойся, – сказал Лис, и сейчас же мы оказались в пустыне. Светило умопомрачительное солнце.

– А это что такое? – спросил я, озираясь вокруг.

– Тебе не нравится декорация? Тут же все натуральное – воздух, песок, небеса. Просто мы перенеслись во времена моего друга Сократа. А то, что пустыня – так это по-библейски верно! – добавил он с лукавым выражением мордочки.

– Чем тебе не угодила Библия?

– Ничем, мне просто нравится твой внешний вид. Вот, посмотри!

Передо мной сейчас же восстало зеркало, и в нем я увидел высокого старца с непокрытой головой, в льняных одеждах, с посохом в руках.

– Вот это да! – я ощупал свое лицо – к бороде было не придраться.

– Для вас все только самого лучшего свойства! – Лис сиял.

– Зачем весь этот театр?

– Как говорил один мой большой друг, тут все театр.

– Ты тоже переоденешься?

– К чему? Он меня все равно не увидит и не услышит. Меня услышишь только ты. Для него течение времени мы замедлим, а для тебя ускорим, чтоб ты успевал и слушать от меня правильные ответы, и отвечать на его вопросы.

– Вы умеете ускорять время?

– Еще бы! Если можно ускорять и замедлять все остальное, то почему нельзя это делать со временем? Это для вас оно неуловимо, а у нас его можно нарезать кусками и складывать в корзину. Его можно растягивать или сжимать. Над ним можно лететь, как над огромным травяным ковром, и каждая травинка будет целой Вселенной, взятой в какой-то момент ее существования. А внутри этой травинки уместится еще один ковер – и так множество, множество раз. Для тебя оно будет бежать, как шар с горы, для него – катиться по равнине. Все просто.

– У меня вопрос, Лис.

– Я уже знаю какой, но все равно, говори.

– Почему вам нужен именно я?

– Потому что ты лишен самого главного человеческого чувства – алчности. А это значит, что ты уже почти не человек! – тут Лис расхохотался, и у него была такая симпатичная мордашка, что невозможно было не улыбнуться в ответ.

– Да, да! – продолжил он. – Ты почти что не человек, и в то же время ты человек. Так что твоя сущность нужна для связи между мирами. Приготовься, он сейчас появится.

– Где?

– Прямо перед тобой. Ты скажешь ему: «Ты звал меня, сын мой!»

– Это необходимо?

– Это часть твоего образа. И потом он захочет поцеловать тебе руку. Не оглядывайся на меня и не отдергивай ее, очень тебя прошу. Я буду рядом. Итак?

Перед нами возник человек.

– Ты звал меня, сын мой! – сказал я ему. «Однако у меня густой, красивый голос!» – отметил я про себя.

– Наконец-то, Господи! – воскликнул он и подошел.

– Он точно тебя не видит? – скривив рот влево, прошептал я Лису.

– Можешь не кривить рот и не шептать! Твои вопросы ко мне до него не доходят. Вот смотри! – Лис подошел к человеку и провел лапой по его лицу. Тот ничего не почувствовал.

– Чудеса! – не удержался я.

– Стараемся! – отозвался Лис.

Человек наклонился, чтоб поцеловать мне руку. Лис был начеку:

– Я же сказал: не отдергивай! Пускай насладится.

– Ну и циник же ты, Лис! – не удержался я.

– Циником был Диоген, а я всего лишь бледный его ученик, – отозвался Лис.

Человек поднял голову. Черты лица его были мне очень знакомы. Я много раз его видел, но кто он? Я не мог вспомнить.

– Это же так естественно! – тут же вмешался Лис, – Ты не можешь его вспомнить. У вас разная биология. У него все проглоченное превращается в огонь, иссушающий внутренности, а у тебя все превращается в свет. Это там он правитель, вершитель судеб, вкрадчивый убийца, недалекий, мелкий воришка, а тут он… сейчас увидишь.

Лицо человека постепенно обратилось в рожицу какого-то зверька – то ли мангуста, то ли сурка или же суслика – а потом сам он съежился, стал маленьким.

Я отпрянул.

– Спокойно! – остановил мне Лис. – Видишь, как лезет наружу его сущность? И чем дальше, тем она будет лезть больше.

Суслик подскочил, лизнул мне руку и заговорил скороговоркой:

– Скажи, Господи, что я прав, что я правлю этой страной верно, потому что люблю и ее, и весь ее народ. Скажи мне, Господи!

– Скажи ему, Господи, – проговорил Лис, но тут же предупредил меня: – Да! Забыл отметить: людям нельзя говорить все прямо. Надо говорить иносказательно. Например: «Совесть всего лишь слепок с того тебя, каким я хотел бы тебя видеть. Стоит примеряться почаще. Сильное несовпадение меняет сущность твою».

Я повторил все это слово в слово.

Глаза суслика говорили о великом мучении.

– Господи! – возопил он, – Душа моя будет жить вечно?

– Все будут жить вечно! – ответил я уже без подсказки Лиса, – Важно только как!

– Осанна! – воскликнул Лис. – Я знал, что ты справишься!

В ту же минуту Лис и суслик закрутились, завертелись, завертелись, подскочили, превратились в бусинки, потом в божьи коровки, потом запрыгали, запрыгали и с грохотом провалились в непонятно откуда взявшуюся раковину.

Над раковиной стоял я.

– Вот это да! – сказал я и сейчас же проснулся.

Он сидел в углу моей комнаты.

Я почувствовал на себе его взгляд, проснулся, открыл глаза, и в этот момент он заговорил.

Внешне он походил на араба: смуглые, тонкие черты лица, нос с горбинкой, короткие вьющиеся волосы, большие залысины на висках, маленькая бородка.

Одет просто – рубаха до пола, такие и теперь носят в Египте, но шита бисером и золотом – ничего лишнего, у него был прекрасный вкус.

И еще у него были изящные руки писца фараона.

О чем он говорил – это я никак потом не мог вспомнить.

Помню только, что он что-то предлагал, убеждал.

А я слушал его и слушал, и мне с каждым его словом становилось все страшнее и страшнее, потому что на все его доводы я никак не мог найти достойного возражения, а я должен был почему-то найти, ну, хоть что-то и возразить – не знаю почему; и все шло к тому, что мне надо было с ним согласиться, но соглашаться никак было нельзя, и я это прекрасно понимал, нельзя и все тут; а он все подводил меня и подталкивал к этому согласию, и это напоминало то, как если тебя подтаскивают к обрыву, и ты уже чувствуешь прохладу ущелья, и камешки под ногами предательски перекатываются – ты скользишь, скользишь, и силы тебя оставляют – вот сейчас ты покатишься, вот сейчас.

Меня прошиб холодный пот, волосы встали дыбом, меня затрясло – жуткий холод.

И в этот момент я сказал: «Нет!» – и все, он сразу исчез.

Будто и не было его вовсе.

Рядом со мной был Лис.

– Ну, как? – спросил меня Лис.

– Сейчас! – сказал я. – Только «Отче наш» прочитаю.

– Прочитай, полегчает.

Я прочитал раз, два и три – медленно отпускало, а потом все внутри улеглось, потеплело.

– Что это было? – спросил я у Лиса.

– Это было не «что», а нечто. Это был Саиб.

– Дьявол?

– Ну, зачем же так радикально! Это всего лишь Саиб. Ему достаточно твоего отказа.

– Я не запомнил то, что он говорил.