Элис Петерсон - Спустя десять счастливых лет
– Я-то думала, он тебя жалеет, потому что ты потеряла как-его-там-зовут, – говорит Пита. – Но теперь…
Джо хватает ее за руку и тащит на выход.
– Не смей так разговаривать с Беккой. Уходи. С меня хватит!
Пита вырывает свою руку.
– Не беспокойся! – визжит она. – Ухожу! – Но сперва она поворачивается ко мне. – Меня еще никто не бросал. Со мной еще никогда, никогда так не обращались, и все из-за тебя!
42
Вернувшись домой, я никак не могу сосредоточиться на рисовании и впервые не хочу есть. Мама куда-то ушла. Папа в своем домике, что-то пишет за столом. Падаю на диванчик, рядом с полкой фарфора.
У отца подрагивают уголки рта.
– Меня достали проблемы с доступом в Интернет, вот пишу очередную жалобу.
Я сижу в углу, полыхая от гнева. Да как Пита посмела обвинить меня в интрижке! И она даже не смогла вспомнить имя Олли!
Запечатав конверт, папа поворачивается ко мне.
– Что замышляешь?
– Ничего.
– Ничего всегда означает, что дело нечисто. Ребекка, что случилось?
Я рассказываю ему все с начала.
– Кто эта дрянная девчонка? – с оскорбленным видом произносит папа. – Я с ней разберусь.
Решимость на лице папы вызывает у меня улыбку.
– Получилась сцена из сериала «Династия», – признаюсь я.
После скандала, который устроила Пита, я тут же ушла. Мне надо было домой. Как-его-там-зовут?.. Мне надо было побыть одной.
– Если Джо и сомневался, стоит ли разрывать эти отношения, то сейчас он точно уверен, что поступил верно, – говорит папа.
Ранним вечером я оставляю очередное сообщение на автоответчике Китти со словами, что дело срочное, добавив: «Не волнуйся, еще не рожаю».
Потом, лежа в ванне, я прокручиваю в голове разговор с Питой. Разумеется, я не имею никакого отношения к их разрыву, так почему же я чувствую себя виноватой?
Завернувшись в полотенце, бросаю взгляд на свои наручные часы. Семь.
– Она всегда мешается под ногами… – передразниваю я Питу. – Тьфу! Ох, Олли, видел бы ты ее. – Достаю из-под подушки мягкую пижамку и, облегченно вздохнув, надеваю на толстые ноги мягкие тапочки. – Все, хватит с меня клубной жизни, окончательно и бесповоротно. Теперь только пижама и тапочки, до самых родов.
Спускаясь по лестнице, я гадаю, есть ли что-то интересное по телеку. Мама с папой ушли на ужин и игру в бридж. Мама предложила мне украсить елку, которую папа сегодня привез из садоводческого центра. Надеюсь, она заранее вытащила шары и мишуру. На полпути вниз звонит мобильный. Я ковыляю обратно в свою комнату.
– Это я, – говорит Китти. – Прости, я пропустила твой стотысячный звонок. Что там?
Я выкладываю все на одном дыхании.
– Спокойнее.
Я наконец вдыхаю.
– Может, вы с Джо действительно слишком часто видитесь? – осмеливается предположить Китти, тут же заверяя, что она ни в коем случае не защищает Питу.
– Как она могла подумать, что отношения у них разладились из-за меня? Мы же просто друзья.
– Ты об этом знаешь, я знаю, а она не уверена. Ей нужно было на кого-то повесить вину, а ты вовремя подвернулась.
– Надеюсь, Джо в норме. Может, позвонить ему?
– Нет. Тебе сейчас надо расслабиться, нельзя переживать.
Я снова глубоко вдыхаю.
– Господи, хоть бы ребенок уже поскорее родился.
– Включи дивидишку, съешь что-нибудь остренькое, со специями. Забудь про Питу и постарайся выспаться. Поговорим завтра.
Я кое-как начинаю украшать елку, а потом засыпаю под «Завтрак у Тифани». Будит меня стук в заднюю дверь.
На улице темень, льет дождь. На Джо нет пальто, с волос стекает вода. Я втягиваю его в дом.
– Ты уже ложилась? – спрашивает Джо, увидев мою пижаму и пушистые с полосками, как у зебры, тапочки, которые мне подарил Олли на прошлое Рождество.
– Я хотел узнать, как ты. – Джо усаживается за кухонный стол. – Прости, пожалуйста. Я и не думал, что она настолько плохо отреагирует.
– Я в норме.
– Она привыкла всегда добиваться своего, – объясняет Джо.
Он тянется к сахарнице, стоящей посреди стола, и принимается то набирать сахар ложкой, то высыпать обратно.
– Если кто и виноват, то я. Первые несколько месяцев были отличными. В основном из-за похоти. Меня покорила ее внешность. Да, я поверхностный! Такие дела. – Он виновато поднимает руки.
– Была бы я мужчиной, мне бы она тоже понравилась.
– В общем, я знал, что придется со всем этим покончить. Когда она позвала меня знакомиться с родителями, я не захотел. Понял, что у меня нет к ней глубоких чувств и никогда не будет. Попытался сегодня мягко ее к этому подвести. Не по телефону же.
Я касаюсь его руки, чтобы он перестал мусолить сахар.
– Прости, что она забыла имя Олли, – говорит Джо, – и за ее тон.
– Не волнуйся. Я большая девочка. Особенно сейчас. – Складываю руки на животе.
Джо не улыбается.
– Лучше бы она сорвалась на меня. После всего, что ты пережила, я совершенно не хотел, чтобы так произошло.
Я уговорила Джо остаться и помочь мне с елкой. Он выбирает симпатичную веточку и вешает на нее улыбчивого Санту.
– Больше ни слова о Пите. Ты-то как?
Рассказываю, что у меня во рту появилась язвочка из-за того, что я объелась ананасов.
– Зачем ты ешь ананасы?
Вешаю над Сантой ярко-красное стеклянное сердечко и задеваю рукой Джо. Говорю, что ананас, по идее, должен помочь быстрее родить.
Джо, смеясь, наклоняется с блестящим золотистым шаром к нижней ветке и замечает обернутый лентой конверт.
– Подарок родителям, – поясняю я. – Купила им билеты в Сиену на весну.
Хочу их отблагодарить за все, что они для меня сделали.
– И для тебя кое-что есть. – Поднимаю плоскую коробку, обернутую коричневой бумагой и перетянутую красной бархатной ленточкой.
– Для меня? Ого.
– Открывай.
– А у меня для тебя ничего нет.
– И хорошо. Ты не обязан. Открывай давай, – настаиваю я.
Внутри лежит масляная картина с изображением лимонного дерева, прямо как та, что нравилась Джо в Бристоле. Он смотрит на меня с теплотой в глазах.
– Спасибо, Джо. Это ты вдохновил меня снова взяться за рисование.
– Мне очень нравится, – улыбается он.
– Ее не продашь в Сотбис, но…
– Для меня она бесценна.
Мы продолжаем украшать елку. Я разворачиваю второго шоколадного оленя и, жуя, смеюсь, что это для ребенка, который оказался очень даже сладкоежкой.
– Весьма удобно. Сколько еще дней осталось?
– Десять.
– Черт.
– Спасибо. – Устанавливаю на верхушке серебристую фигурку ангелочка. – Теперь мне явно полегчало.
Мы едим яйца с тостами. Джо спрашивает о моих планах после рождения ребенка.
– Перееду в Лондон, как только смогу.
– И не будешь скучать по семье?
– До Лондона всего полтора часа.
– Ты хочешь вернуться?
Замечаю, что Джо почти не притронулся к еде.
– И да, и нет.
– А ты не думала остаться здесь? Навсегда? Сможешь начать новую жизнь.
– Джо, мне и тебя будет не хватать.
– Я рассуждаю, исходя из практических… – Он осекается. – И мне тебя будет не хватать, Бекка.
Я улыбаюсь.
– Последние полгода были сложные, но мне очень помогла поддержка семьи, встречи с Анни, ребенок… – Опускаю взгляд на свой огромный живот. – И работа в «Мезо Джо». Ну, не только. Еще ты.
– Я?
– Я рада, что ты вернулся в мою жизнь, и я так рада, что мы смогли оставить прошлое позади. Олли бы этого хотел, несмотря ни на что. Я не забуду время, которое мы провели вместе.
– И я не забуду. Но мы ведь продолжим общаться? А то ты так говоришь, будто мы еще на десять лет пропадем!
Мы начинаем вспоминать дегустационный курс. Как Адам с гордостью получил сертификат, который он собирался повесить в рамочке. Как Джанет задорно хохотала и пьянела, как Моника избегала вечно растрепанного Генри, а потом влюбилась в симпатичного Скотта. Как Джо помогал мне пережить день рождения Олли и как мы гуляли с его отцом, Фрэнсисом.
– Ну, когда в «Лобстер-Пот»? – спрашиваю я, и мы начинаем смеяться.
– Если бы мы так не веселились, я бы заплакал, – добавляет Джо.
Потом мы сидим и слушаем шум дождя.
– Ты мне тоже помогала, Бекка, – наконец нарушает тишину Джо. – Всегда чувствовал какую-то пустоту после того, как потерял связь с тобой и Олли.
– Погоди-ка…
– Бекка? Что ты делаешь?
Поднявшись в комнату, я достаю из-под кровати коробку с вещами Олли. Возвращаюсь уже с конвертом.
Джо его открывает. Внутри лежат их фотографии, которые Олли хранил в нижнем ящике стола. У Джо на глазах выступают слезы.
– О, тот день. Нам было скучно, поэтому мы пошли в город. Ты тогда училась во Флоренции.
– Ну, без меня там точно было скучно, – шучу я.
Джо берет вторую фотографию.
– А это с новогодней вечеринки у Китти, да? Отличный снимок. Ох, какие мы тут еще молодые! Я правда могу оставить их себе?
Киваю, тронутая тем, сколько эти фотографии для него значат.
Мы продолжаем вспоминать. Как поднялись на холм Святой Екатерины, и Джо, прощаясь с Олли, отпускал воздушные шарики. Как мы играли в «Мистера Лягушку» в лабиринте, и школьники смеялись над Джо в красных трусах.
