Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 15. Чудеса лунной ночи
Ничего особо нового в размышлении этом нет. Читая Ушинского, мы видим, как много этот большой педагог уделял внимания воспитательной силе природы, воздействию пейзажа на формирование человека, значению изначальных ростков в глубоком патриотическом чувстве. «Зовите меня варваром в педагогике, но я вынес из впечатлений моей жизни глубокое убеждение, что прекрасный ландшафт имеет такое громадное влияние на развитие молодой души, с которым трудно соперничать влиянию педагога». Красноречивые строки!
К истоку патриотических чувств человека обратился Константин Симонов в дни, когда судьба наша определялась словами: Родина или смерть! Мы и сегодня без волненья не можем читать эти строки.
Но в час, когда последняя граната Уже занесена в твоей руке, И в краткий миг припомнить разом надо Все, что у нас осталось вдалеке. Ты вспоминаешь не страну большую, Какую ты изъездил и узнал, Ты вспоминаешь Родину — такую, Какой ее ты в детстве увидал. Клочок земли, припавший к трем березам, Далекую дорогу за леском, Речонку со скрипучим перевозом, Песчаный берег с низким ивняком.
Вряд ли надо еще что-нибудь говорить в доказательство, как важно беречь нам в облике нашей земли, нашей страны все, что может тронуть человеческое сердце и оставить о себе благодарную память. Все ли у нас тут в порядке?
По праву человека, изрядно поездившего, должен поделиться своей тревогой. Много говорим о красоте земли, но бережем плохо то, что надо непременно беречь. Грустно признать, но на «клочке земли, припавшем к трем березам», частенько видишь кучу бетонного мусора, или забытую ржавую сеялку, или нетленную кучу полиэтиленовых мешков из-под удобрений. Песчаный берег украшает автомобильное колесо или какие-то старые ящики, брошенная мелиораторами труба. Опушка леса и полосы лесопосадок в степи опалены химикатами, неаккуратно распыленными с самолета. Живописную вековечную тропку к деревне вдруг видишь запруженной морем навоза, для которого почему-то именно тут устроили склад. Березы в лесу испачканы пятнами масляной краски — помечали лыжный маршрут. Зеленый травяной склон горы нередко видишь изрезанным громадными буквами какого-нибудь призыва. Достигает ли цели этот призыв, когда его вырубают лопатой в зеленом дерне?
Пренебрежение обликом всего, что нас на земле окружает, встречаешь настолько часто, что нет возможности всего даже и перечислить.
Работали мелиораторы — оставили после себя «лишние» трубы, ржавый, отслуживший свое бульдозер. Дорожники брали песок — оставили рваную язву в земле, хотя обязаны были рекультивировать землю, засадить ее лесом. Газопроводчики по лесам оставляют иногда полосы, кои немудрено спутать со следами печально известного смерча — поваленный, сдвинутый в кучи, гниющий лес, бугры земли, погнутое железо.
Строителям скоростной магистрали Москва — Симферополь был нужен песок, и такой, чтобы стоил недорого, чтобы был под рукой. Где же его нашли? В пойме Оки, на узкой полоске земли, лежащей между рекой и Приокско-Террасным заповедником. Это было особой красоты место с холмами, поросшими соснами, с остатками реликтовых растений, оберегаемых заповедником. Близость заповедника (сто метров до его границы!), близость крупнейшего в нашей стране биологического центра Пущино (стоит на противоположном берегу Оки) добывателей песка не смутила.
Ревели бульдозеры — срезали «песчаные неровности рельефа», пылили тяжелые самосвалы, размалывая колесами податливую землю.
В рытвины по пробитым дорогам из Серпухова сейчас же повезли всякий мусор и хлам. Кто разрешил тронуть место не просто живописное, но драгоценное из-за близости к двум исследовательским и природоохранительным центрам?
И как объяснить равнодушие и заповедника, и ученого мира в Пущине, на глазах у которых добывался «дешевый песок»?
Уникальность ландшафта, дорогие сердцу черты природы в ряду ценностей, как правило, не стоят. Без колебаний они приносятся в жертву сиюминутной выгоде и потребностям дня. А часто эта небрежность сопряжена с бесхозяйственностью. Всем памятно увлечение «культурными пастбищами». Луга, там, где они еще сохранились, поделили на секции — сегодня пасем коров в одной загородке, завтра — в другой. Хорошее в принципе дело, пошумев и затратив деньги на городьбу, почему-то, однако, забросили — пасут коров, как пасли раньше. Но тогда убрать бы с лугов бетонные столбы и рваную проволоку. Нет. Во многих местах торчат эти столбы, как обглоданные кости, путается проволока под ногами коров и людей, растут ребятишки, полагая, что это дело нормальное.
К деревне Зимёнки на юго-западе от Москвы в прошлом году взамен электролинии на старых сосновых столбах подвели новую — на бетонных. Хорошо! — упрочилась подача электричества в деревеньку. Плохо, что старую линию не убрали, не увезли. В живописном местечке, приютившем пионерский лагерь, торчат так и сяк столбы и старые провода. В обнимку — бесхозяйственность и равнодушие…
И как-то неловко уже после всего этого говорить о некоторых тонкостях восприятия человеком пейзажа. О том, например, что всегда внимание людей останавливало и волновало одиноко стоящее дерево. Можно докопаться до причинности этого. Не в том сейчас дело.
Главное — что волнует, всегда волновало и заставляло беречь эти стоящие над ручьем в поле, на взгорке или где-нибудь особняком на опушке березу, дуб, вербу, дикую грушу. И это у всех народов. Во Вьетнаме, когда проезжаешь по рисовым полям, видишь одиноко растущие дерева. «Дерево дао… — помню, сказал переводчик. — Под ними отдыхают во время работ, о них сложены стихи и песни. Их берегут, как священные». Вспоминаю сейчас вьетнамский пейзаж и не могу представить его без этих одиноких деревьев.
Живописный ландшафт на краю заповедника был вот так вот обезображен — брали «дешевый песок» для дороги.
Интересный разговор у меня состоялся с крестьянином одной деревеньки в Швейцарии. Ему по каким-то важным хозяйственным соображениям надо было срубить одиноко стоявший на его земельном участке вяз. Оказалось, не может он это сделать без разрешения сельской власти. Обратился. И ему отказали — «испортишь пейзаж». Пейзаж в Швейцарии — это валюта. Но к тому, что создано тут природой, много красоты прибавил и человек, изначально заботясь не об охах и ахах туристов, а о том, чтобы самому видеть землю свою нарядной.
В нашем равнинном пейзаже очень много дорогого для сердца («Как бы ни был красив Шираз, он не лучше рязанских раздолий»). Но в раздольях глаз наш всегда искал какую-то точку опоры, живое, приметное пятнышко.
И люди всегда берегли, обходили сохой и плугом дерево или группку деревьев в полях. Шишкинская картина «Рожь» написана ведь с натуры.
Если поле возникло на распаханном месте, восхитимся мудростью человека, оставившего островок сосен и давшего им вырасти при ежегодной вспашке земли до таких величавых размеров. Если сосны были посажены — еще более восхитимся.
Вспомним народные песни «Среди долины ровныя…», «При долине куст калины…», «Во поле березка стояла». В основе их — человеческое волнение, вызванное родным пейзажем, изюминкой в нем — куст калины, береза, одиноко стоящий дуб. Восстановите в памяти полотно Шишкина «Среди долины ровныя…» (Писалось тоже с натуры!) А теперь мысленно уберите дуб из долины, и вы увидите, как она немедленно поскучнеет, поблекнет.
Вот теперь настало время сказать, что ныне мы вовсе не бережем эти драгоценности в нашем равнинном пейзаже — спиливаем, выкорчевываем. «С хозяйственной точки зрения одинокое дерево в поле бесполезно и даже вредно — помеха машинам», — сказал мне один молодой агроном.
Я возразил: «Во-первых, дерево — у оврага, и помеха машинам ничтожная. Во-вторых, ведь миритесь вы не с одной даже, а с шеренгой высоковольтных опор на поле…» Моим союзником в споре на этой черниговской пашне явился мальчик, принесший отцу-трактористу обед.
С узелком и бидончиком он уселся, естественно, не под железной опорой, а под той самой дикой грушей, что мозолила глаз агроному.
Продолжая сейчас этот спор, не хочется быть жестко категоричным. Страна наша большая, есть места, где мелиораторам приходится на заброшенных пашнях выкорчевывать вставший березовый лес. Но видел я и места в лесостепи, где ради «выгодной геометрии клина» валят вековые деревья — памятники времени; не считаясь с обликом земли, выкорчевывают ветлы, растущие по низине, и распахивают саму низину: под урез, сминая кусты, пашут земли у маленьких речек.
Вот вести из моего родного села с Черноземья: «Возле Усманки местным совхозом подпаханы деревца, посаженные энтузиастами охраны реки в прошлом и позапрошлом году».
