Валентин Черных - Тесты для настоящих мужчин. Сборник
— Спасибо за сравнение с собакой, вас не затруднит довезти меня до шоссе?
— Понятно, — сказала Ирина. — Вы свою функцию выполнили.
Ирина довезла меня до шоссе.
— Притормозите здесь, — попросил я.
— Автобусная остановка дальше.
— Я поймаю попутную.
Ирина остановилась у обочины. Я вышел, поднял руку, и первый же «Москвич» притормозил возле меня.
— В сторону Москвы.
— Сколько?
— Полсотни.
— Садись.
Садясь, я оглянулся. Ирина помахала мне и улыбнулась. Такие женщины мне еще не встречались.
Вечером в Москве я поехал к Сергею. Он лежал. Бинты с него уже сняли, но руки, где он резал вены, были заклеены бактерицидным пластырем. Рядом с ним сидела его мать.
— Есть что рассказать, — сообщил я ему.
— Мама, побудь у себя, у нас с Павлом конфиденциальный разговор.
Мать вышла.
— Все произошло почти по твоему сценарию. Только они начали не в доме, а у лужи. Семена не было, он заболел, и его заменили другим, который куражился чуть больше, чем следовало.
— А Ирину затаскивали в чулан и она кричала, когда ее насиловали?
— До этого не дошло. Я перехватил инициативу.
— А ружье какого калибра оказалось?
— Двенадцатого, но у меня были патроны и для шестнадцатого. Кстати, ружье было заряжено холостыми.
— У меня к тебе просьба. Я бы не хотел, чтобы они и вообще кто-нибудь узнал о том, что я пытался покончить жизнь самоубийством из-за своего позора.
— Никакого позора нет. Условия эксперимента были некорректны. Я ей так и сказал.
— Наверное, — согласился Сергей. — Но я все равно оказался трусливым мудаком. Я только не понимаю, почему ты сразу не поверил в эту историю?
— В твоем пересказе бандиты были очень театральны. Ты позвони Насте через несколько дней.
— И что я ей скажу? Меня даже не били, как тебя, а так, стукнули для острастки.
— Объяснение очень простое. Ты сразу все понял, с интересом посмотрел их спектакль, а потом поставил их же спектакль моими руками. Все как у Чехова. Если ружье не выстрелило в первом акте, оно обязательно выстрелит во втором, но уже в другую сторону.
Мой давний и не очень храбрый друг молчал. Я даже знал, о чем он думал. Или сейчас, или через несколько минут он спросит меня, и он спросил:
— Ты с ней спал?
— Нет.
Сергей с облегчением вздохнул.
— Ты думаешь, все еще можно исправить?
— Чтобы исправить, надо прилагать усилия.
— А если Ирина или Настя тебе позвонят?
— Они не позвонят.
Мне не позвонили, меня встретили. Я вышел из офиса, уже привычно глянул на стоянку для служебных машин: «вольво» президента компании, «форд» второго вице-президента, моей машины не было, я собирался купить в ближайшие дни. Я шел к троллейбусной остановке и услышал, как рядом хлопнули дверцей. «Нива»! Дверцы «Нивы» хлопают так, будто бьют кувалдой по куску железа. Я оглянулся. Из «Нивы» вышла Ирина.
— Павел! — окликнула она.
— Вы, конечно, проезжали мимо и увидели меня? — спросил я.
— Павел, вы можете думать обо мне все что угодно, но то, что я не дура, вы уже убедились. Это не рояль в кустах, я вас поджидала.
— Могли и зайти, мы ведь знакомы.
— Павел, Насте плохо. Я думала, у нее кратковременная истерика, но она уже неделю плачет. Я знала, что вы ей нравитесь, но не поняла, что это настолько серьезно.
— Я думаю, для таких состояний нужен психотерапевт. Кстати, эта «Нива» ваша?
— Да, моя.
— А «Таврию» арендуете специально для тестирования?
— «Таврия» — машина Насти. Вчера звонил Сергей и рассказал, что ваш спектакль срежиссировал он. Я ему не поверила. Он патологический трус.
— Каждый человек боится. Только в кино герои никого и ничего не боятся. Я бы не вычеркивал Сергея из жизни Насти.
— А вот это уже не ваша проблема. Насколько я поняла из рассказов Насти, она вам не безразлична. Не ставьте точку. И вы уже прошли главный тест на настоящего мужчину.
— Спасибо. Но я не уверен, что меня и дальше не будут тестировать на вшивость.
— Не поняла.
— Не ворую ли я? Не изменяю ли? Интересно ведь подсунуть какую-нибудь блядь и ждать: клюну не клюну? Мне не хотелось бы жить в состоянии постоянного тестирования. Я думаю, это не понравится и любому другому. Не портите жизнь Насте. И будьте здоровы.
Пока мы говорили, я посматривал в сторону «Нивы». На заднем сиденье машины явно кто-то сидел.
Я шел не оглядываясь, но через несколько шагов остановился у киоска, наблюдая боковым зрением за «Нивой».
Ирина села в машину. В час «пик» машины шли плотно, в четыре ряда, так что перестроиться ей сразу будет трудно, и некоторое время ей придется двигаться в крайнем правом.
Когда «Нива» поравнялась с киоском, я оглянулся. На заднем сиденье была Настя.
Она ждала окончания переговоров, мать и здесь решала за нее. И мне стало грустно.
Навстречу мне шли женщины: молодые, старые, красивые и не очень. Я выделил одну. Молодую, привлекательную, стремительную, в короткой юбке, которая открывала тронутые первым легким загаром ноги замечательной длины. Я не выдержал и оглянулся, и она оглянулась тоже. Я улыбнулся, и она улыбнулась. Так мы и стояли. Она чуть приподняла руку. Ну чего же ты? Подойди! Заговори! Может быть, у нас и получится?
Я не подошел и не заговорил.
Теперь я точно знал: прежде чем свяжусь с женщиной, я узнаю все о ее матери, потому что очень часто дочери перенимают опыт своих матерей, а я терпеть не могу, когда меня тестируют.
ВОРОВКА
Рассказ
Мне позвонили с киностудии.
— Мы заинтересовались сценарием молодой писательницы. Но сценарий сырой. Надо выстроить сюжет, переписать диалоги. Если возьмешься, мы заключим договор. Гонорар пополам.
Я только что закончил сценарий для телевидения и решил передохнуть, но я никогда не отказывался от работы.
— Присылайте, — сказал я. — Прочитаю, обсудим.
— Она сейчас привезет.
Так в мой дом вошла писательница.
Высокая, молодая, рыжеволосая, некрашеная, крашеных я определяю сразу.
— Позвоните завтра, — сказал я ей.
— А может, вы прочтете сразу? — попросила она. — А я тихонечко посижу. Мне очень хочется узнать ваше мнение. Очень, очень!
«Чуть пережала с этим „очень, очень“», — подумал я.
Из ее узкого платья выпирали грудь, бедра, загорелые крепкие ноги. Она мне понравилась. Разница в возрасте, конечно, лет в двадцать, но я после двух жен в ближайшее время жениться не собирался, а переспать с ней захотелось, как только она вошла. Не знаю, как женщине, но мужчине двух секунд достаточно, чтобы понять: хочешь ты эту женщину или не хочешь. Требования не такие уж большие: чтобы не очень толстая, и не очень тощая, и не очень плоская сзади и спереди.
Я заварил кофе — она попросила — и начал читать сценарий. У меня было несколько романов с писательницами и сценаристками. С ними даже проще, чем с актрисами. Они отбрасывают романтическую часть ухаживания и в постель обычно ложатся в первый же вечер. Главное потом — поговорить о приемах профессии, определить общность взглядов на нынешние авторитеты. Если тебе нравится то же, что и ей, ты умный и тонкий. А если тебе нравится, как она пишет, ты свой.
Обычно достаточно прочитать несколько страниц, чтобы определить: писатель перед тобой или графоман. Читая этот сценарий, я впервые не мог поставить диагноз сразу. Диалоги то великолепные, то будто показания, записанные в протокол сельским милиционером. Действие то неслось вскачь, то вяло плелось. Если бы я хотел только переспать с нею, то хвалил бы удачные диалоги, опуская все остальное, но мне предстояло работать над этой заготовкой. Я принял компромиссное решение. Хвалил удачные эпизоды и раздумывал вслух о том, что предстояло переделывать.
— Так вы беретесь? — спросила она.
— Да.
— Когда начнем?
— Завтра во второй половине дня.
Она приехала в точно назначенное время. Мы обсуждали каждый эпизод, проговаривали диалоги, и я надиктовывал их на диктофон. Она радовалась удачной реплике, как ребенок.
— Все, — сказал я. — Через полчаса закрывается метро.
— Можно я посплю у вас в кабинете? — попросила она. — Зато завтра начнем сразу с утра.
Она оказалась решительнее меня. Я знал, чем закончится этот вечер. Или я приду к ней в кабинет, или она ко мне в спальню. Пока я раздумывал, пойти ли сейчас или отложить на утро, пришла она и легла рядом. В свои двадцать пять лет она оказалась вполне профессиональной. За несколько секунд она привела мой двигательный аппарат в рабочее состояние, сама определила позицию — я внизу, она сверху — и стала управлять мною, как управляют автомобилем: увеличивать обороты двигателя, притормаживать, лавировать в потоке. Я привык управлять сам, может быть поэтому мой двигатель довольно быстро заглох. Я чувствовал, что ее это не устроило. Но она совершила невозможное, что уже несколько лет не удавалось ни одной женщине. Почти без передышки она снова привела мой агрегат в рабочее состояние. Я почувствовал, что могу ей соответствовать, но оказалось, нужны были только две минуты, которых ей не хватило. Я попытался возмутиться, но она, закрывая дверь спальни и направляясь в ванную, сказала:
