Кристина Арноти - Африканский ветер
Я восхищался ее манерами, ее доверительным разговором с метрдотелем, она спросила о происхождении копченой семги и заказала ее вместе с блинами и сметаной. И все же Энджи сохраняла непреодолимую дистанцию с обслуживающим персоналом. Нас разделяла пропасть. Помимо различия между Европой и Америкой, меня смущало ее социальное положение. Дело было вовсе не в том, чтобы увидеть и понять внутреннюю организацию работы компании. Мне надо было выработать собственный стиль жизни, нюансы, уметь выражать разные уровни удовлетворенности, найти интонации для придания весомости каждой произнесенной фразе. Было недостаточно просто заниматься любовью с Энджи, а потом бросать ее и устремляться в башню Фергюсонов. Нет. Надо быть обезьянкой в белом смокинге, всюду следовать за ней, участвовать в светских разговорах, пить, играть в гольф и слушать сплетни. Для того чтобы всех удовлетворить и успокоить свои страхи, мне нужно иметь тридцать шесть часов в сутки. Энджи регулярно приходила в контору, а Сэндерс отсутствовал там только в выходные дни. А мне следует быть повсюду. За последние несколько недель я смог просмотреть старые дела, которые вытащил из архива, оценить приблизительно сильные и слабые стороны компании, сравнить темпы ее развития и определить поле деятельности. Как же я смогу справиться со всем этим, любезничая со всеми на Беверли-Хиллз? Я поднял бокал шампанского:
— Внимание: объявляется новость… Прошу внимания!
— Хорошая новость?
— Мы едем в Кению. Мне будут нужны еще две-три недельки для того, чтобы все привести в порядок, а затем — Африка! Продолжительность нашего пребывания там определяете вы.
— О, Эрик, это — правда? Эрик, дорогой.
Она добавила:
— Вам нужны три недели, не забывайте о времени действия некоторых прививок. Кения не требует обязательной вакцинации, но Африка опасна, надо принять максимум предосторожностей.
Я вздохнул с облегчением, она только что подарила мне еще одну неделю.
Энджи наклонилась и поцеловала меня в губы. Легко — так, намек на поцелуй.
— Эрик, я была в отчаянии, мне казалось, что и это замужество мне не удалось.
— Если я оказался в вашей жизни только в связи с Африкой, это не слишком льстит мне…
— Да нет же, милый, это не так… Но увидите, Африка все изменит.
Изменит? Уже и без того трудно быть выдуманным человеком и постоянно приспосабливаться.
Она готовила свой блинчик, с чрезмерным усердием намазала его сметаной, а затем положила на него тонкий ломтик лососины. Я подумал о количестве калорий в этом блюде. Но она даже не толстела. Как я вам уже сказал, моя жена была совершенна.
— Эрик, скоро вы поймете, почему я так взволнована вашей любезностью, даже потрясена ею. Клянусь, вы никогда не забудете этот обед.
— Отлично, теперь вы видите, что я выполняю свои обещания. Мне нужно было немного времени для того, чтобы войти в ритм работы фирмы, доказать, что я чего-то стою, показать свои профессиональные качества.
— Я так горжусь вами! — сказала она. Глаза ее сверкали от радости — Син вас так любит… Вы часто с ним видитесь?
Она сменила тон:
— Вы уже встречались с ним для того, чтобы обсудить условия, которые он хотел бы создать вам в компании?
Я был сбит с толку. Неужели Син уже начал действовать, не предупредив меня?
— Син дружески ко мне расположен. Он уже несколько раз говорил мне об этом. Но это его проблема, а не моя. У меня есть должность директора, я зарабатываю на жизнь — не для нас, конечно, — все будет в порядке! Я не думаю о моих прошедших днях, а, главное, не сомневаюсь в будущем. Наш союз вскоре станет браком но любви. С моей стороны… И я надеюсь на вашу любовь…
Она выслушала меня очень внимательно.
— Я уверена, что все у нас получится, — сказала она, — но Син прав, что заботится о вас. Вы настолько равнодушны к деньгам, что вас лучше защитить.
Я пожал плечами:
— Меня на данный момент увлекает наше путешествие.
— Я начинаю вас любить… — произнесла она с улыбкой.
А затем добавила:
— Отправляйтесь к Рут, она сделает вам прививки.
Рут входила в группу друзей, которая управляла Лос-Анджелесом. Она была врачом общего профиля, специализировавшимся но тропическим болезням. Она оказывала услугу своим знакомым, делая прививки по направлению врача и без направления, проводя анонимные анализы крови.
Мы закончили обед сладким манго, и я выложил еще один козырь, заявив, что намерен как можно скорее восстановить связи с нашими друзьями, о которых несколько подзабыл. «Что вы хотите, у каждого свой характер, я трудоголик».
Чтобы доказать правдивость своих намерений, вечером того же дня я отправился к Рут. Это была маленькая ядовитая женщина с седыми волосами и узким лицом. Она дала мне неприятные рекомендации: «Здоровье у вас отличное, но будьте там осторожны: какая-нибудь красивая негритянка, и вы умрете».
— У меня никогда не возникало такого рода желаний, Рут. Не забывайте, что я люблю свою жену и ей верен.
Очки соскочили на кончик ее носа, она ответила, выписывая рецепт:
— Желание не имеет ничего общего с любовью. Черные женщины очень привлекательны.
Она принимала меня за идиота, за человека, любящего экзотические извращения. У меня было бурное прошлое, я был маленьким гигантом секса. Глядя на ее увядшую и непоправимую бледность, я вспомнил о великолепной гаитянке. Ее тело обжигало меня страстью. Мне понадобилось много времени, чтобы научиться не взрываться слишком быстро, когда я овладевал ею. Когда же мне удалось наконец приучить себя к дисциплине и продлевать неистовое путешествие в ее объятиях, я пережил такие моменты, которые знакомы немногим мужчинам. Рут не открыла для меня ничего нового.
В течение семнадцати дней регулярных прививок, по окончании которых я должен был выработать невосприимчивость к большому числу болезней, я сумел выполнить огромный объем работы. Я вызывал своих сотрудников на работу к половине восьмого утра для того, чтобы иметь возможность пораньше освободиться вечером. В моем паспорте стояла въездная кенийская виза, а в кармане лежала коробка с лекарствами против малярии. Заклеенный лейкопластырем, с исколотыми лопатками и руками, я выслушивал неутомимую Энджи. Она рассказывала мне африканские истории. Я сказал, что наше свадебное путешествие началось уже здесь, в Лос-Анджелесе. Мы почти всегда ели вместе. Я проглатывал одновременно статистические данные о смертности жирафов и устрицы, которые подавались в рюмке. Это было отвратительно. Эта серая масса была, кажется, фирменным блюдом из Нового Орлеана и привилась в Лос-Анджелесе. Чтобы оживить эти приемы пищи, называвшиеся «насыщение влюбленных», я выдумывал Шехерезаду в брюках с вилкой в руке, обогащая свое выдуманное прошлое. Я хотел вставить в прошлую жизнь, становившуюся все более и более шикарной, образ английской гувернантки, которую я назвал бы Глэдис, но позабыл о ней на середине фразы и больше не вспоминал о ней. Я покорно впитывал в себя поток информации о Кении. В ходе кампании по повторному завоеванию Энджи однажды вечером в китайском ресторане, за супом из акульих плавников, она стала расспрашивать меня в очередной раз о моей прошлой жизни во Франции. Решив повеселиться, я описал ей приемную дяди Жана и похвалился его коллекцией старинных книг.
— Я хочу с ним познакомиться, он, должно быть, очаровательный и очень образованный человек, — сказала Энджи, — Мы задержимся в Париже несколько дней, чтобы провести пару ночей в вашем имении в Мениль-ле-Руа.
Я почувствовал, как волосы мои встали дыбом:
— Я бы предпочел поскорее оказаться в Африке…
— Нет, — сказала она, — Я не столь эгоистична, поверьте. И все, что касается вашего прошлого, для меня священно.
Ее секретариат занимался организацией поездки, и она распорядилась предусмотреть остановку в отеле «Крийон».
— У нас есть некоторый временной зазор, надо просто вовремя сделать пересадку. Что же касается остального, то наш маршрут может изменяться.
В подавленном состоянии духа я отыскал агентство недвижимости парижского региона и попросил их подыскать какое-нибудь имение, которое можно было бы снять на пару месяцев. Этот срок я назначил на тот случай, если Энджи захотела бы снова туда заехать по возвращении из Африки… Сразу же по получении ответа я переслал им по телексу задаток. Агентство должно было оставить ключи и план дома имения Лисья нора у консьержа отеля «Крийон». Это было настоящее поместье, окруженное целым гектаром леса, оно принадлежало одному промышленнику, который летом жил в Сан-Тропе. Я обдумывал детали, продолжая при этом слушать Энджи, одурманивавшую меня перечислением всех опасностей, которые подстерегают человека в диком мире. Я был как загнанный зверь и слушал ее с лицемерным вниманием, страшась при этом посещения незнакомого мне дома, который я буду выдавать за свой собственный. Надо было также спрятать дядю Жана. Я отправлю его на Лазурный Берег или скажу, чтобы он находится на Севере. У меня было мало времени для подготовки плацдарма во Франции.
