Бернис Рубенс - Пять лет повиновения
Он действительно так думал, и, может быть, не его вина, что он оставлял ее в таком положении. Она лежала в полумраке, крепко закрыв глаза. Всеми силами старалась вызвать из темноты стыда хотя бы тень матроны. Беззвучно плакала от страха и безумной глупости обреченной на провал затеи. И молила, чтобы бедный Моурис, в ужасе приникший к стене в кладовке, не услышал ее крика боли.
— Почему вы не поставите цветы в воду? — спросил Брайан, когда они вернулись в гостиную.
Она не ответила, уронила изломанные стебли. Цветы так и лежали, рассыпанные на полу, а у нее не было сил наклониться и поднять их.
— Я помогу вам, — сказал он, собирая цветы. Протянул ей потрепанный букет. — Моей будущей жене.
— О, Брайан!
Он старался не обращать внимания на невыносимые повизгивания и продолжал:
— Вы не против, если моя мать будет жить с нами? Это единственно возможное решение.
— Конечно, с радостью, — с готовностью ответила мисс Хоукинс, не думая, что говорит.
— Я думаю… — Он приостановился, ожидая услышать щенячье «О, Брайан». Потом взял ее руку. — Мы поженимся после Пасхи.
Она открыла рот. Он нежно прикрыл ее губы пальцами: просто не мог вынести больше ее жалкого поскуливания.
— Увидимся в следующий понедельник. Нам нужно подготовиться к этому событию.
— Миссис Джин Воттс, — пропищала она. — О Брайан, не могу поверить в это.
— Сможете. И, я надеюсь, никогда не пожалеете об этом.
— Никогда.
Он обнял ее и повел к входной двери.
— Пора начинать думать о списке приглашенных и обо всем, что необходимо подготовить к нашей свадьбе. Все расходы я беру на себя.
Она была обезоружена неожиданно нахлынувшим счастьем:
— О, Брайан… — Она готова была петь его имя снова и снова, но закусила губы, чтобы не закричать.
— Значит, до следующего понедельника, мисс Хоукинс. — Он смеялся. — Я могу вас пока называть так?
Она, как всегда, смотрела ему вслед. Он уходил от нее вниз по улице. Остановился и оглянулся, широко улыбаясь счастливой улыбкой. Он мог себе это позволить. Он был абсолютно точно уверен, что больше никогда не вернется сюда и не увидит ее.
Мисс Хоукинс вернулась на кухню. Шла еле-еле: уставшее и нывшее тело почти не слушалось, да еще внезапно свалившееся счастье… Села на оставшийся стул и открыла дневник. Вслух прочла утренний приказ. Теперь могла с гордостью подтвердить, что приказ выполнен. Прежде чем поставить галочку, украсила заветную строчку рамкой из красных цветов, потом очень медленно обеими трясущимися от напряжения руками скрепила страницу алой печатью повиновения. Она надолго запомнит вкус сегодняшней победы. Теперь до окончания срока ее приговора все повеления дневника будут не чем иным, как радостными поручениями по приготовлению к свадьбе. Брайан дал слово жениться на ней, и Бог простит ее слабость и благословит их союз.
Закрыла маленькую книжку и вывела Моуриса из кладовки. Он стоял теперь перед ней на столе.
— Моурис, мы поженимся после Пасхи.
Моурис улыбался, он был счастлив за нее.
А она чувствовала, что должна извиниться перед ним.
— Я должна была так поступить. Для того чтобы удостовериться в его намерениях. Это было не особенно приятно. Честно, — уверяла она. — На самом деле все это было ужасно.
Он все понимал и сочувствовал ей. С особой нежностью повесила его на стену в гостиной. Что же с ним делать, когда она выйдет замуж? Не может же она выкинуть его после всего, что он для нее сделал? Выкинуть, как мусор, в знак благодарности за постоянную поддержку и искреннее участие? Может, стоит представить его матери Брайана? Хотя вряд ли они найдут общий язык. Или держать его в секрете от всех, под замком в кладовке? Она могла бы иногда изливать ему душу, когда устанет от докучливой старухи. Как-то ведь придется уживаться с ней ради Брайана. Уже решила, что отдаст матери Брайана ту дополнительную, гостевую комнату, которая, думала, пригодится Брайану для уединения и отдыха. Надо будет поставить туда все необходимое и небольшую газовую плитку. И если приступы недержания будут продолжаться у несчастной, то нужно будет как-то ее изолировать. Раз в неделю мисс Хоукинс будет тщательно убираться в комнате, а старая миссис Воттс ждать, сидя в прихожей. Судя по всему, Брайану придется делить со своей женой общую спальню, пока мать не умрет. Она только не понимала, как часто в их будущей семейной жизни будет повторяться то, что произошло сегодня днем. В глубине души надеялась, что одного случившегося уже раза окажется вполне достаточно. Все было очень убедительно и не нуждалось в повторении. Но если, конечно, Брайан будет настаивать на своих супружеских правах, она должна будет, стиснув зубы, уступить ему, радуясь хотя бы тому, что это будет уже бесплатная боль.
Пошла в спальню сменить простыни — хотелось убрать с глаз долой все свидетельства ее невинного шантажа. На простыне краснело пятно крови. Быстро прикрыла его, чтобы Бог не заметил. Присела на краешек кровати. Перед глазами опять плыл холодный линолеум приютской ванной комнаты и небольшое красное пятно на нем. Но она не чувствовала больше ни страха, ни злобы. Под потолком, освещенная тусклым светом лампочки, по-прежнему мерно раскачивалась в немом протесте бедная Моррис. Но сегодня ее печальная тень была тоже спокойна. Может, наконец мисс Хоукинс поймала безудержное горе и прервала череду нескончаемых лет траура? Странным образом события сегодняшнего дня всё поставили на свои места, и светлое ощущение покоя опустилось на нее. И пятно крови на простыне бесспорно доказывало, что здесь была именно матрона.
Глава 17
Миссис Воттс проснулась. Было утро Святого понедельника. Сквозь полуприкрытые веки рассматривала новый капор, висевший на металлической спинке кровати. Он напомнил ей о знаменательном событии, которое должно произойти сегодня. Она была взволнована: ведь за много лет это было первым событием, нарушившим ее будничный распорядок. Брайан сегодня женится, и она приглашена на свадьбу. Церемония назначена на полдень и состоится в уютном отеле за городом. Он женится на женщине, чье имя уже благополучно вылетело из головы и которая почему-то называет ее сына странным именем Феликс. Миссис Воттс встала с кровати и быстро прошла в ванную. За все время пребывания в «Петунье» с ней ни разу не случалось «ночных неожиданностей». Она теперь была сдержанна, как сама Европа. Может, удерживали лежавшие всюду шикарные ковры, а может, красивые простыни на кровати? Она не уставала удивляться приятным изменениям, происшедшим в ее теле. Но скорее всего ее укрепляли постоянная забота и добросердечное участие, подаренное в конце ее жизни «Петуньей». Так или иначе, теперь за миссис Воттс можно было не опасаться.
В нескольких милях от «Петуньи» будущая миссис Воттс проверяла свой свадебный наряд. «Немного одолжила, немного голубого…» — напевала она, завязывая голубую ленту на талии. Голубая подвязка очень подходила к ее сумочке со стразами, взятой взаймы у подруги. Виолетта Макинс была женщиной чувствительной и мнительной, верившей во всяческие приметы и предсказания, но она не сомневалась в правильности своего шага. Ее гороскоп точно указывал на Святой понедельник как на самый подходящий день для заключения ее союза с Феликсом Воттсом. К тому же за несколько недель до торжественного события она была на спиритическом сеансе, и дорогой Джордж одобрил ее выбор, пожелав ей счастья. Он и посоветовал ей устроить все в его старинном клубе в Беркшире. Она лично и с удовольствием организовала и церемонию, и свадебное путешествие. Медовый месяц они проведут в Касабланке, следуя совету ее опытного в туристическом бизнесе кузена, а не нарисованным на фасаде гостиниц кичливым и обманчивым звездочкам. Это решение совпало с предсказанием ее ясновидца, который обещал им сладкое и незыблемое счастье где-нибудь в тропиках. Все пожелания были учтены. Все было подготовлено. Она взяла маникюрный набор и принялась за ноготки.
Еще дальше от «Петуньи», и совершенно в противоположном направлении, под тяжестью огромного багажа еле вылезал из своего старого дома дважды обещанный жених Брайан Воттс. Одетый в костюм в тонкую белую полоску и остроносые туфли, он скорее походил на отправлявшегося в деловую поездку коммивояжера, с чемоданами, битком набитыми всевозможными товарами и рекламками. Не в пример своей матери, он остановился на тротуаре, поставив у ног многочисленную поклажу, и оглянулся на дом, в котором прожил более сорока долгих лет. На него в последний раз смотрели из окон мрачные занавески и криво ухмылялась давно облупившаяся краска на стенах. Как он выносил эту пытку столько лет? На углу улицы он поймал такси и уже в машине вставил в петлицу пиджака белую гвоздику.
Неподалеку от этого места мисс Хоукинс, которой никогда не суждено было стать миссис Воттс, выпекала самый большой и самый изысканный бисквит в своей кулинарной практике. Благополучно водрузив свое произведение на противень и поставив его в духовку, вернулась в гостиную и села на пол среди разбросанных подушек. Неспешно потягивая портвейн, неторопливо просматривала рекламные брошюрки туристических компаний, зазывавших в романтические путешествия. Она уже давно изучала возможный маршрут их свадебного путешествия и теперь сравнивала достоинства милой Ривьеры и Адриатики с более роскошной Атлантикой. На ее взгляд, они были почти сестрами и ничем особенным не отличались друг от друга. Пожалуй, только в горячую Испанию ее тянуло сильнее. Ей уже представлялось, как она слышит шум прибоя из своего номера и танцует на залитой сказочным лунным светом террасе. Да, она непременно постарается убедить Брайана отправиться в Испанию. Взглянула на Моуриса. Вскоре его придется убрать — через час Брайан будет здесь. Она неохотно и тяжело расставалась со своим зеркальным другом. Его уход всегда предшествовал началу какой-то лжи, и даже теперь, когда будущее виделось ей спокойным плаванием, она опасалась, что, как только Моурис уйдет со стены, коварные и могущественные силы снова возьмут над ней верх. Он давно стал своего рода смирительной рубашкой для нечестивых мыслей и поступков, снимая которую она каждый раз должна была молиться, чтобы уберечься от назойливых и порочных искушений.
