Лорен Вайсбергер - У каждого своя цена
— Гуляю с собакой. Дышу свежим воздухом. Все как обычно, — неожиданно для себя огрызнулась я. Умение поддерживать вежливую беседу словно испарилось.
— Ага, и я тоже, — произнес он робко и как-то скованно.
Когда стало ясно, что ни один из нас не знает, что добавить к сказанному, я забрала Миллингтон из ладоней Сэмми, где она наслаждалась поглаживанием — как я ее понимаю! — буркнула «до свидания» и рванула к родной многоэтажке с унизительной поспешностью. Сзади послышался смех Изабель, спрашивающей Сэмми, кто эта его маленькая подружка. Я собрала всю до последней крупицы волю, чтобы не обернуться и не заметить вслух, что в следующий раз хирург должен колоть ей ботокс аккуратнее, чтобы с лица исчезло притворное выражение лани, захваченной врасплох фарами проезжающей машины. Но в тот момент я не смогла придумать что-нибудь умнее, чем: «Я все слышу!» Поэтому я промолчала.
Итак, сомнений не осталось, размышляла я, стоя под обжигающими струями душа, — у Сэмми есть девушка. Или, правильнее сказать, женщина, поскольку данная особа женского пола не может быть ни на день младше сорока. Значит, он вовсе не ревновал тогда, в «Старбаксе», насмехаясь над Филипом, просто демонстрировал остроумие, так как, не будем кривить душой, не подтрунивать над Филипом невозможно. С каждой секундой ощущая себя все большей ослицей, я быстро натянула старый темно-синий брючный костюм, который надевала на работу в банк, а после увольнения засунула в глубь шкафа, наскоро уложила волосы феном и сделала легкий макияж.
К отелю «Времена года» я приехала, почти убедив себя, что мне наплевать. В конце концов, никто не отнимал у Сэмми права встречаться с прекрасно одетой владелицей солидного капитала с грудью в три раза больше моей. Зачем мне такой пустой тип? Я как раз составляла длинный список недостатков, ни один из которых не бросался в глаза, но наверняка присутствовал в характере Сэмми, когда завибрировал мой сотовый. Это оказалась Элайза. Наверное, хочет подробно выяснить, когда, где, зачем и с кем я последний раз видела Филипа. Сбросив звонок, я подошла к распорядительнице. Через секунду телефон ожил опять, а когда я не ответила, Элайза прислала сообщение: «911! Позвони немедленно».
— Привет, Бетт, ты их уже нашла? — Ко мне подошел Майкл. Он выглядел замученным. Мне стало жаль его — работает день и ночь над новым проектом слияния и приобретения.
— Нет. Неужели мы пришли первыми? — Поцеловав Майкла в щеку, я подумала, что мы не виделись целую вечность. Много недель, точнее я припомнить не смогла. — Где Мегу?
— В больнице. Пен что-то говорила про отдельный стол в дальнем зале, пойдем туда.
Я взяла Майкла под руку со странным чувством возвращения домой.
— Слушай, мы целую вечность никуда не ходили вместе. Какие у тебя планы после ужина? Может, уговорим Пен пойти в «Черную дверь»?
Майкл улыбнулся, затратив на это, похоже, все оставшиеся силы, и кивнул:
— Согласен. Раз уж мы собрались в одном месте — когда такое еще случится, черт побери? — давай так и сделаем.
Стол был накрыт на восемнадцать персон. Когда я здоровалась с отцом Пенелопы, завибрировал мой сотовый. Я извинилась и отошла к двери выключить телефон. Снова Элайза. Господи Иисусе, что такого важного могло произойти, если приспичило брать меня штурмом? Я подождала, пока сотовый перестанет жужжать, и со щелчком открыла его, чтобы отключить, но Элайза, видимо, тут же набрала снова, так как ее голос раздался прямо из моей ладони:
— Бетт, это ты? Бетт, очень важно!
— Привет, я не могу сейчас говорить. Моя подруга устраивает…
— Ты должна сейчас приехать! Келли психует, потому что…
— Элайза, ты не дала мне закончить. Сейчас восемь тридцать, субботний вечер, вот-вот начнется ужин во «Временах года» с моей подругой и всей ее родней, мне это очень важно, и я уверена, ты справишься со всем, из-за чего Келли нервничает. — Я поздравила себя с проявленной твердостью и умением установить границы, чему мать пыталась обучить меня с шестилетнего возраста.
Элайза тяжело засопела, в трубке послышался далекий звон бокалов.
— Прости, дорогая, но сегодня Келли не желает слышать «нет». Сейчас она в «Венто», ужинает с людьми из «Блэкберри», и ей нужно, чтобы мы встретились с ними в «Сохо-Хаус» самое позднее в полдесятого.
— Это невозможно. Ты же знаешь, я бы приехала, если б могла, но мне нельзя уйти отсюда раньше чем через два часа, — отбивалась я, чувствуя, что у меня дрожит голос. — Полдесятого — просто смешно, слишком рано! Ну почему Келли нужно знакомить нас с «Блэкберри» обязательно в субботу? Она что, предупредить не могла?..
— Послушай, я все понимаю, но выхода нет. Ты отвечаешь за организацию мероприятия. Представители «Блэкберри» приехали в город без всякой помпы. Келли надеялась, что с них хватит встречи с ней за ужином, но они захотели увидеть тебя… и Филипа. Сегодня. До праздника всего ничего, поэтому «Блэкберри» уперлись и настаивают.
— Еще и Филипа? Ты шутишь?
— Бетт, ты с ним встречаешься. Он согласился вести наше мероприятие, — произнесла Элайза тоном властной старшей сестры.
Ко мне уже шла Пенелопа — я вела себя непозволительно бестактно.
— Элайза, но я правда…
— Бетт, милая, не хочу напоминать тебе о субординации, но на карту поставлена твоя должность. Чем смогу, помогу, но тебе необходимо приехать. Через тридцать минут к отелю подъедет машина. Сядешь в нее. — На этом она дала отбой.
Пенелопа обняла меня за шею:
— Замечательный план! — И за руку потащила меня за стол, где мистер Уэйнрайт громко распространялся о судебном иске, который в тот момент курировал, а горделивого вида дама покорно слушала. У меня мелькнула догадка, что Пенелопа нарочно не торопится спасать бабушку от будущего свекра.
— Какой план?
— Майкл сказал, после ужина идем в «Черную дверь». Отличное предложение! Мы там сто лет не появлялись, — Пенелопа огляделась, — а мне необходимо упиться вдрызг. Не представляешь, что сегодня выкинула мамаша Эвери. Пригласила нас с мамой и торжественно вручила мне «Фэт аккомплит: искусство праздника, полное руководство» и полную серию поваренных книг «Босоногая герцогиня». Мало того, она не только засыпала нас предложениями насчет «тем» для праздничных обедов, но и подробно рассказала о любимых блюдах Эвери, чтобы я могла должным образом проинструктировать повариху. Особо заострила мое внимание на том, что ее сын не любит еду, которую нужно есть — цитирую — палками.
— Палками?!
— Ну, палочками. Сказала, ее мальчик от этого «смущается».
— Фантастика. Ну, свекровь у тебя — пир духа, да и только.
— Н-ну. Мама стояла молча и знай себе, кивала. Ей удалось успокоить мамашу Эвери, напомнив, как легко вести хозяйство в Калифорнии, где по улицам слоняются орды иммигрантов-мексиканцев. «Земля обетованная дешевой рабочей силы», по ее собственным словам.
— Будем помнить, что родителям противопоказано собираться в одном помещении, — кивнула я. — Хватит с них сегодняшнего развлечения. Помнишь, что получилось в прошлый раз?
— Смеешься? Такое не забывается.
После первой встречи наших родителей мы все четыре года учебы в универе мудро удерживали обе пары старшего поколения от сбора в одном месте в одно и то же время, но в день выпуска пришлось сделать исключение. Предки неудержимо рвались знакомиться, и по настоянию наших мамаш мы с Пенелопой скрепя сердце согласились устроить ужин для родителей.
Первым камнем преткновения оказался выбор ресторана: моим отцу и матери приспичило посетить бар с органической сырой пищей, хозяин которого опубликовал несколько знаменитых поваренных книг, а родители Пенелопы настаивали на «Рут Крис стейк-хаус»109, куда всегда ходили. Компромиссом стал дорогой пан-азиатский ресторанчик, который никому не понравился, и это только усугубило дело. В заведении не подавали ни излюбленного маминого чая из цикория, ни любимого отцом Пенелопы каберне.
Когда иссякли темы для обсуждения вроде политики, карьеры и планов на будущее для выпускников, разговор сошел на нет, ибо у собеседников не оказалось общих взглядов или разделяемых идей.
Мой отец большую часть времени общался с Эвери, чтобы позже поднять его на смех. Я говорила со своей матерью, Пенелопа только со своей, а ее отец и брат перебрасывались короткими фразами между глотками красного вина, которого они оприходовали три бутылки.
Ужин закончился так же неловко, как и начался: родители каждой из нас подозрительно посматривали друг на друга, гадая, с чего вдруг их дочери подружились. Пенелопа и я развезли старшее поколение по соответствующим отелям и рванули в бар, где, как следует нализавшись, принялись передразнивать родителей, поклявшись никогда не повторять печальный опыт.
— Иди, поговори с моим отцом — ради меня, ладно? Он несколько десятилетий не вылезал из офиса и, кажется, забыл, как общаться. — Пенелопа была в приподнятом настроении, и я не знала, как сказать, что смогу остаться только на аперитивы, потому что мне придется ехать на вечеринку с роскошным паршивцем, с которым у меня якобы роман.
