Ален Роб-Грийе - Ластики
И еще не факт, что инспектор, обнаруживший это жалкое правонарушение, захочет выполнить свой долг. Генеральный комиссар знает, сколько мелких контрабандистов пользуется попустительством полицейских, отделываясь от них небольшой данью. Суровой неподкупности от них требуют только при раскрытии крупных афер. Когда речь идет о преступлениях особой тяжести, позволительно задуматься о том, как они поведут себя… вот, скажем, если бы политическая организация вроде той, о которой говорил Уоллес, предложила им… Но, к счастью, так вопрос не стоит.
Комиссар снимает трубку и просит соединить его со столицей. Он хочет кое-что для себя прояснить. Только центральное ведомство может рассеять его сомнения – если там уже успели сделать вскрытие.
Соединяют его быстро, но затем отсылают от одного чиновника к другому, и ему никак не удается поговорить со сведущим человеком. Начальник отдела, подписавший письмо с указанием прислать труп, переадресовал его к судебно-медицинскому эксперту; но тот, похоже, абсолютно не в курсе дела. Наконец его переключают на кабинет префекта, где кто-то – он не знает, кто именно – соглашается выслушать его вопрос: «С какого расстояния была выпущена пуля, убившая Даниэля Дюпона?»
«Минуточку, пожалуйста, не вешайте трубку».
Лишь после долгого перерыва, наполненного разнообразными шумами, он слышит ответ:
«Пуля калибра семь шестьдесят пять, выпущена спереди, с расстояния около четырех метров».
Ответ, который ничего не доказывает: разве только то, что отвечающий хорошо выучил текст.
Затем к Лорану снова приходит Уоллес.
Похоже, специальному агенту нечего сказать. Такое впечатление, что он просто не знает, куда еще ему пойти. Он рассказывает о бегстве коммерсанта Марша, о встрече с Жюаром, о знакомстве с бывшей мадам Дюпон. Комиссар, как всякий раз, когда приходится иметь дело с доктором, находит его поведение подозрительным. Что касается бывшей супруги, то она ничего не знает, это ясно как день. Уоллес описывает необычное оформление витрины в ее магазине и, к большому удивлению Лорана, достает из кармана почтовую открытку, такую же, как только что принес дежурный.
Комиссар берет в руки открытку, полученную от неизвестной дамы. Да, это та же самая. Он дает Уоллесу прочесть слова, написанные на обороте.
3
Действие происходит в городе, похожем на Помпеи, – а точнее, на прямоугольной площади, которую сзади замыкает храм (или театр, или что-то в этом роде), а с других сторон обрамляют здания меньших размеров, отделенные друг от друга широкими мощеными улицами. Уоллес уже не помнит, где он это видел. Он говорит – то стоя посреди площади, то на ступенях, очень длинных ступенях – говорит с людьми, которых он уже не может отличить друг от друга, хотя вначале они были заметными и своеобычными. Ему самому отведена какая-то определенная роль, по-видимому первостепенная, может быть, даже главенствующая. Воспоминание вдруг становится нестерпимо резким; на долю секунды вся сцена приобретает необычайную насыщенность. Но что это за сцена? Он успел расслышать только:
– И давно это случилось?
И тут же все исчезло: толпа, ступени, храм, четырехугольная площадь и статуи. Он никогда не видел ничего похожего.
Вместо этого возникает миловидное лицо молодой женщины с черными волосами – владелицы магазина канцелярских принадлежностей на улице Виктора Гюго, и слышится негромкий гортанный смех. Но лицо остается серьезным.
В конце концов Уоллес с матерью добрались до канала, заканчивающегося тупиком: невысокие дома озарены солнцем, их старые фасады отражаются в зеленой воде. Они искали не родственницу, а родственника, родственника, которого он, можно сказать, никогда не знал. Не увидел он его и в тот день. Это был его отец. Как он мог забыть об этом?
Уоллес бесцельно бродит по городу. Ночь сырая, холодная. Весь день небо оставалось изжелта-серым, низким, дымным – небо, готовое просыпаться снегом, – но снега не было, а пришли ноябрьские туманы. Ранняя зима в этом году.
Фонари по углам улиц вычерчивают тусклые рыжеватые круги: их света хватает только на то, чтобы не дать прохожим заблудиться. Переходить улицу приходится очень осторожно: иначе можно споткнуться о край тротуара.
В районах, где много магазинов, приезжего удивляет скудное освещение витрин. Очевидно, нет необходимости привлекать покупателей, чтобы распродать рис и хозяйственное мыло. А модными безделушками мало кто торгует в этой провинциальной глуши.
Уоллес заходит в один магазин, тесный и пыльный, который скорее мог бы служить складом товаров, чем помещением для розничной торговли. В глубине магазина человек в фартуке сколачивает ящик. Он перестает стучать молотком и силится понять, какой ластик нужен Уоллесу. Слушая объяснения Уоллеса, он покачивает головой, словно дает понять, что и сам знает, о чем речь. Затем, не сказав ни слова, он идет в противоположный конец магазина: ему приходится сдвинуть с места много вещей, чтобы проложить себе путь. Он открывает и закрывает шкафы, задумывается на минуту, влезает на стремянку и продолжает поиски где-то наверху – но опять безуспешно.
Он возвращается к покупателю: нет, этот товар у него кончился. Еще совсем недавно кое-что оставалось от старой, довоенной партии, но, кажется, последнее уже распродали – или, возможно, убрали в другое место: «Здесь столько всего наставлено, что уже ничего не найдешь».
Уоллес снова погружается в ночь.
Почему бы не вернуться опять к маленькому особняку?
Как верно заметил генеральный комиссар, в поведении доктора Жюара не все понятно, хотя трудно себе представить, какова бы могла быть его тайная роль. Проходя по гостиной-библиотеке, маленький доктор посмотрел как бы сквозь Уоллеса, притворяясь, будто не видит его своими близорукими глазами; хотя он прошел там явно с целью взглянуть на него. А позже, во время их получасовой беседы, Уоллес не раз обратил внимание на его странную манеру изъясняться: казалось, Жюар думает о чем-то другом, а временами даже подразумевает что-то другое. «Совесть у него нечиста», – уверяет Лоран.
Возможно также, что коммерсант Марша не такой уж безумец, каким кажется. Ведь в данном случае его бегство – это проявление разумной осторожности. Любопытно, что в рассказе доктора нет даже беглого упоминания о присутствии Марша в тот момент, когда в клинику привезли раненого; наоборот, доктор все время настаивал, что ему не требовалась ничья помощь. А комиссар считает, что Марша не мог выдумать все приведенные им подробности касательно смерти профессора. Если Жюар каким-то образом знал, что Марша сегодня вечером также должны убить, то ему выгодно было скрыть факт присутствия коммерсанта в клинике. Он ведь не знает, что Марша успел поговорить с комиссаром.
Итак, письмо, изъятое на почте, имело прямое отношение к делу – Уоллес не сомневался в этом с самого начала. Это инструкции для убийцы, который должен совершить еще одно преступление – сегодня и (если эта гипотеза верна) здесь же, в городе. Инспектор-новичок, чей отчет Уоллес изучил в комиссариате, возможно, прав в одном: в покушении на Даниэля Дюпона участвовали двое – адресат письма (Андре ВС) и человек, обозначенный в письме инициалом Г. Сегодня вечером первый из них будет действовать в одиночку. Марша не зря боялся, что убийца станет поджидать его задолго до рокового часа – это подтверждают слова «посвятить всю вторую половину дня» из перехваченного письма.
Остается еще открытка, которая таинственным образом оказалась под дверью привратника в генеральном комиссариате. Очень сомнительно, чтобы заговорщики решились поставить полицию в известность о месте и времени готовящегося покушения. В их интересах, конечно, взять на себя ответственность за преступление и поднять вокруг него как можно больше шуму (в Министерство внутренних дел и в аппарат президента уже поступали письма от руководителей организации), однако разглашение сведений, содержащихся в открытке, могло бы сорвать их план, если только они уже не почувствовали себя такими могущественными, чтобы никого не бояться. Можно предположить, что комиссар ведет двойную игру, но это не очень вяжется с другими аспектами дела.
Гораздо правдоподобнее выглядит версия, которой твердо придерживается комиссар: открытку принес Марша. Перед тем как покинуть город, коммерсант совершил последнюю попытку убедить полицию установить наблюдение за домом Дюпона.
Подозрительное поведение маленького доктора, страхи коммерсанта, намеки в письме… Серьезную версию на таких данных не построишь. Уоллес знает это. Он понимает, что придает слишком большое значение открытке, подброшенной в комиссариат, хотя, по здравом рассуждении, ей нет места в системе доказательств. Но теперь ему не остается ничего другого, кроме как прийти на свидание. Поскольку на данный момент это единственная ниточка, то, ухватившись за нее, он ничего не потеряет. У него в кармане ключ от маленькой застекленной двери, который дала ему мадам Смит. Марша сбежал, и путь в особняк открыт: он сам пойдет туда вместо коммерсанта и увидит, действительно ли кто-то замышляет убийство. Хорошо, что он прихватил с собой револьвер.
