Джейсон Гудвин - История доллара
К 1840-м годам каждое хоть чего-то стоящее поселение на западе имело доступ к реке, какой бы маленькой та ни была: говорили, что капитаны пароходов попытаются доплыть до города даже по обильной росе. Пассажиры в массе своей являлись совершенными незнакомцами, чьи мотивы было трудно понять. Даже читатель нигилистской комедии Мелвилла затруднится с ответом, является жертвой или обидчиком герой книги, жалующийся на всеобщее падение доверия и надежности, а связь с деньгами — бумажными долларами — лежит на поверхности. Во всех этих бумажных деньгах, с их радостной готовностью угождать, развлекать, отвлекать и обманывать толпу, чувствовалось нечто такое, что должно было напомнить Мелвиллу анонимность многих американских встреч. Ситуация вновь напоминала девственную глушь, неизведанную и непроходимую. Что такое цивилизация, казалось, спрашивал автор, если она заставляет престарелого, озадаченного, наполовину слепого человека тратить долгие часы на то, чтобы проверять свои бумажные доллары, пункт за пунктом, с помощью устаревшего детектора подделок?
Первый «вестник банкнот и детектор подделок» появился в 1826 году, быстро породив много подражателей. Детекторы продавали по подписке владельцам лавок, банкирам и торговцам, которым требовалось с первого взгляда определить, с какими деньгами они имеют дело. Еще слишком рано описывать Америку как культуру одноразового потребления, но «Детекторы» наравне с долларовыми бумажками имели поразительно короткий срок годности, печатались тиражом в сотню тысяч экземпляров на самой дешевой бумаге и выкидывались на помойку к выходным. (Теперь они являются большой редкостью.) «ВНИМАНИЕ! Поскольку в каждом номере издания будет появляться описание НОВЫХ ПОДДЕЛОК, этот экземпляр „ДЕТЕКТОРА“ станет бесполезным и собьет с толку человека, который начнет сверяться с его страницами после того, как выйдет новый номер издания», — предупреждал «Детектор банкнот Томпсона».
На бесстрастной бумаге грозящая народному преуспеянию опасность выглядела явной и непосредственной. «Детектор фальшивок и каталог банкнот» за 1839 год перечислял 54 обанкротившихся банка, доллары которых находились в обращении; 20 фиктивных банков и 43, чьи банкноты не имели ценности; 254 банка, банкноты которых массово подделывались и переделывались; 1395 поддельных купюр достоинством от одного до пятисот долларов. «Детекторы» приводили описания миниатюр подлинных и поддельных купюр:
«Северный банк, Рокленд: наверху посередине женщина, сидящая на шаре и льющая из кубка воду для орла…
Ламберсман-банк, Олдтаун: 25, наверху посередине Санта-Клаус в санях, запряженных восемью оленями, летящими над крышей дома С правого края стадо коров, овец и свиней».
Оберегая владельцев магазинов от дорогостоящих ошибок, «Детекторы» держали всех в состоянии обостренной неуверенности, граничившей с истерией. Как выразился один из бостонских писателей: «"Детектор" подделок подобен мощному оптическому прибору. Он открывает вам сквозь мрак людского лицемерия неясные очертания картины величественной системы фальшивомонетничества, благодаря чему вы можете с полной надежностью узнать, что она почти столь же обширна, как и наша широко разветвленная банковская система, и может рассматриваться как эта самая система, отраженная в зеркале развращенных классов».
Это выражение — «с полной надежностью» — весьма удачное: единственное, что можно было знать наверняка, так это то, что ничто не является тем, чем кажется. Такова была окраска массового отношения к деньгам. Развращенные классы, кто бы ни скрывался под этим названием, прятались за зловещим зеркалом, своей одеждой и манерой говорить походя на остальных жителей страны, в которой снобизм был жив и здоров, но классовые различия сильно размыты. В точности такими же были и долларовые купюры: они благопристойно выглядели, даже будучи оттиснуты набором старых пуансонов: появлялись на публике, хрустящие и правдоподобные. В обществе анонимов они принадлежали коду «свой-чужой», который больше не работал так, как следует.
1840-е годы стали временем расцвета «Детекторов», но, в конечном счете, люди начали смотреть с подозрением и на них, поскольку их число множилось так же бойко и непредсказуемо, как и деньги, за которыми они надзирали. «Детектор» с большим тиражом являлся могущественным арбитром, способным «раздуть» или «сдуть» доверие к тому или иному банку. Деньги переходили из рук в руки. Газеты предупреждали о «детекторах»-шантажистах, публиковавшихся с единственной целью — вымогать деньги у надежных банков. «Детекторы» тратили целые страницы на то. чтобы изобличить рэкет своих конкурентов и клятвенно заверить в собственной неподкупности. Но в отношении их никто больше не мог быть уверен. Никто! Это и показал Мелвилл.
Америке предстояло оставаться жертвой своей системы эмиссии банкнот вплоть до Гражданской войны. Когда Уильям Фаулер, делец с Уолл-стрит, получил долговую расписку — вексель на 1000 долларов от оператора, который, по его словам, оказался в трудном положении, ему нанес визит «высокий долговязый человек с ядовитой улыбкой», предложивший купить ее за 5 % номинала.
Согласившись в итоге на 10 %. незнакомец отсчитал сто долларов десятками и пятерками, выпущенными банком Бентонвилла, штат Иллинойс. Фаулер возроптал при виде «подозрительно новеньких» банкнот, но его посетитель вытащил вчерашний «Бюллетень банкнот», в котором эти банкноты фигурировали с уценкой в 1 %. Фаулер смирился с потерей одного доллара, «и высокий долговязый человек и расписка исчезли в дверном проеме».
Фаулер показал банкноты другу, который имел дела с западными банками. Он изучал какое-то время виньетки банка Бентонвилла, а затем «с сомнением протяжно присвистнул» и предложил отправить купюры своему деловому партнеру в Чикаго, хотя и подозревал, что банк является «диким»[86], а его банкноты классифицировались как «короткохвостые» и «красные волки»[87]. Корреспондент из Чикаго написал в ответ: «Я наведался в Бентонвилл позавчера и обнаружил, что это маленькая деревушка в прерии, примерно в десяти милях от железной дороги, состоящая из трех домов и бакалейной лавки. Заднюю часть лавки занимал банк». Но банк исчез. «Я не увидел ни сейфа, ни каких-либо других свидетельств наличности и из этого заключил, что все активы находятся в карманах брюк президента и кассира банка».
Он предложил выкупить банкноты за 2 % номинальной стоимости, приложив к этому чек на 15 долларов в счет уплаты издержек. Вот вам и долговязый мужчина, и «Детектор фальшивок».
Бентонвилл был хорошей шуткой: всякий знал, что сенатор Томас Харт «Слиток» Бентон из Миссури — самый ярый в стране противник бумажных денег. Разумеется, человек из команды Джексона. Даже сленг банкиров действовал ему на нервы. «Именно со словечками "износившийся", "убитый", "ушедший навеки" приобрели свои лицензии все эти "красные волки", "дикие", "филины", "еноты" и "каирские" жульнические лавки, позорящие нашу страну». — заявил он в Сенате в 1842 году. Бумажные деньги были «омерзительным соединением ламповой сажи и ветоши».
В 1834 году Конгресс изменил соотношение между золотом и серебром, установленное Гамильтоном сорока тремя годами ранее. Прежнее соотношение недооценивало серебро в долларе, новое переоценивало. Бентон с упоением писал: «Золото хлынуло в страну по всем каналам торговли, старые сундуки расставались со своим содержимым, Монетный двор был занят работой: и через несколько месяцев, как по волшебству, изгоняемая на протяжении тридцати лет из страны наличность растеклась по стране, внушив радость и оптимизм всем отраслям промышленности». Золотые монеты стали называть «мятными леденцами Бентона» или «пулями Бентона». На протяжении почти двенадцати лет оба металла находились в обращении, причем золото потихоньку вытесняло серебро, пока его не обнаружили в Калифорнии и Австралии, после чего золото так подешевело, что серебро в серебряном долларе стало стоить $1,03. Поэтому монеты начали переплавлять или вывозить из страны.
Слова сенатора Бентона были отмечены той особой энергией запада, которая подходила безумной скорости изменений и свободе фронтира выбирать собственные метафоры. «Дикий» банк представлял собой человека, который печатал деньги, а затем делал все, чтобы избежать погашения этих банкнот по номиналу в обмен на золото. Вбросив наличность, он исчезал, как врач-шарлатан или мнимый земельный агент, наживаясь на мечтах и тревоге лишенных корней людей. Иногда отсиживался в отдаленном и глухом месте, где найти его и предъявить к оплате банкноты смог бы только зверолов или индеец. Возможно, поэтому такой банк и называли «диким»[88]. Часто он менял штат. Штаты назначали банковских инспекторов для проверки золотых резервов банков. К 1850-м годам эти инспектора, подобно искателям сокровищ, были людьми особого склада, которые принуждали людей, обменивать бумажные банкноты на золото в таких местах, куда вели лишь одинокие горные тропы, и поэтому инспекторы имели железные нервы. Но банки, как любой другой бизнес, предпочитали сговор конкуренции. Отъявленные «дикие» обычно долго не держались в благоразумных, подобных Нью-Йорку штатах, с хорошо развитыми средствами сообщения, но зато кишели в новых штатах вроде Мичигана. «Изворотливость янки и напористость жителей запада» соединялись, чтобы уладить дела с инспекциями. Банки Южного Мичигана договорились собрать сообща 5000 долларов золотом, которые путешествовали из банка в банк перед приездом инспектора. Пока сундук день за днем катался между Маршаллом, Батл-Крик и Каламазу, вспоминал один старожил, «между ним и этими золотыми монетами, должно быть, возникла трогательная дружеская близость». Иногда там было не так уж много золотых монет: лишь тонкий слой поверх целого сундука битого стекла или гвоздей.
