Владимир Царицын - Осенний лист или зачем бомжу деньги?
- Опытные, - хмуро подтвердил Мотовило.
- А опытному менту главное что? Правильно, статистика!
- Куда ехать-то? - Гоше надоел треп подполковника.
- Как куда? К гостинице 'Центральная'. Взрыв произошел в одном из ее номеров.
Мотовило и сам уже давно догадался, где произошел взрыв.
- А в каком номере? - еще на что-то надеясь, спросил он.
- Номер не знаю, но занимает его некий Самсонов, бизнесмен из Сибири.
- Есть жертвы?
- Должны быть, - уверенно произнес Смоленцев. - Ну, ладно, все. У меня уже машина под окном бибикнула. Встретимся на месте происшествия.
Георгий положил трубку, хмуро посмотрел на вдруг протрезвевших
Окрошку и Альфреда, перевел взгляд на жену, потом снова посмотрел на
Альфреда.
- Здесь вас оставлять не хочу. Со мной поедете. Только сидеть в машине тихо. Поняли?
Подходя к центральному входу в гостиницу, Мотовило сразу увидел серый милицейский УАЗик, который стоял в отдалении - за каретой скорой помощи, спецавтомобилем МЧС и пожарной машиной с вытянутой к окнам третьего этажа телескопической лестницей и размотанными брезентовыми рукавами. Рукава уже были пустыми и казались гигантскими плоскими червями-цепнями. Их уже сматывали. Из выбитых окон третьего этажа валил пар, и несло гарью. Площадь перед гостиницей была запружена эвакуированными постояльцами, одетыми кто во что и как попало, и обслугой гостиницы. Все были возбуждены и напуганы. Спокойствием и деловитостью отличались лишь сотрудники
МЧС, которые вроде бы уже всех спасли и вывели, и делать им здесь больше было абсолютно нечего. Но они не уезжали, видимо ждали прихода автобусов, чтобы увести к другому месту проживания тех, кто в этой гостинице оставаться не пожелал.
Мотовило направился к своим. Возле УАЗика стояли два опера - лейтенант Свечкин со стажером Петровским и водитель Степа Митрошин.
Третий опер Куканов сидел в машине и скорей всего спал, глаза у него были закрытыми, а выражение лица безмятежным. Свечкин и Митрошин со скучающим видом курили, а Петровский, запрокинув голову, смотрел то на черные провалы окон третьего этажа, то переводил взгляд на стеклянный аквариум, известную всем жителям города 'бочку'.
Молодец, стажер, мысленно похвалил его майор, догадался, правильно определил место, с которого скорей всего был произведен выстрел из гранатомета. Позиция для стрельбы - лучше не придумаешь! А Свечкину, я бы сейчас такую свечку в одно место засадил, вмиг бы опыт приобрел! Свидетелей полно. Постояльцы, обслуга - кто-нибудь что-то все равно видел. На крыше 'бочки' наверняка следы остались. Там, может быть, даже сам гранатомет лежит. А он, сука, стоит, курит! А
Куканов, так тот вообще дрыхнет, и дела нет.
Но устраивать разнос своим подчиненным Гоша не стал.
- Погибшие?
Свечкин с Митрошиным выбросили окурки.
- Здравия желаем, товарищ майор.
- Погибшие? - повторил Гоша свой вопрос.
- Двое…, вроде бы, - неуверенно доложил Свечкин.
- Что значит 'вроде бы'?
- Один мертвяк целый, только в крови весь, а второй…в мешке. Его эмчээсники по кускам собрали и в мешок сложили.
- Чьи трупы?
Свечкин пожал плечами.
- Что? - округлил глаза Мотовило. - Еще не выяснил?
- У того, который целый, я карманы проверил. Документов нет. А второй… Там каша сплошная. Давайте, товарищ майор, судмедэксперта дождемся. Он и определит, сколько их там, в мешке - один или больше.
И документы заодно…
- Трупы где?
- А вон там, - Свечкин ткнул пальцем в темноту. - На газоне лежат.
Их туда эмчээсники положили.
- Так. - Мотовило скрестил руки на груди и стал отдавать приказания, соображая, как бы не приказать чего лишнего: - Найти администратора. Выяснить, кто в этом номере жил и сколько человек там жило. Кто с ними еще был в этой гребаной гостинице. В соседних номерах и вообще. Всех, кто может иметь отношение к погибшим, вычислить и сюда ко мне. Вопросы?
- Никак нет, - угрюмо ответил Свечкин.
- Куканова разбудите, а то проспит все царствие небесное, - зло бросил Мотовило на ходу, направляясь к тому месту, где лежали тела.
- Товарищ майор! - догнал его Петровский. - Георгий Иванович!
Можно я на 'бочку' слазаю? Думаю, оттуда стреляли.
Мотовило резко повернулся к стажеру и почувствовал, как у него задергалось нижнее левое веко, мелко и противно. Он внимательно посмотрел в широко открытые глаза юноши, помолчал и сказал резковато, пытаясь скрыть за этой резкостью неловкость перед своим подчиненным за то, что этот честный и искренний парень, не знакомый с жестокой, иногда грязной правдой жизни, абсолютно прав, а его начальник - продажная шкура:
- Я вам что приказал, товарищ стажер? Вычислить всех, кто связан с погибшими. Уяснил? А на 'бочке' тебе делать нечего. Не стреляли оттуда. Это была ручная граната и взорвалась она внутри апартаментов. Неосторожное обращение с боеприпасами.
- Но товарищ майор…
- Ты мой приказ слышал?
- Да… Так точно!
- Вот и выполняй. А то Свечкину с Кукановым без тебя не управиться.
- Есть, - нехотя произнес стажер и отошел.
- Эй! - окликнул его Мотовило через секунду. - Петровский!
Стажер подбежал, радостный, в надежде, что шеф неожиданно изменил свое мнение относительно причины взрыва.
- Так я слажу?
- Скажи Степе, пусть подгонит УАЗик, фарами посветит. Ни видно ни хрена.
- Есть, - разочарованно произнес Петровский.
Сидорова Мотовило узнал сразу, хотя лицо Алексея было залито кровью так плотно, словно на Сидорове была маска. Узнал по росту, телосложению и длинным слегка вьющимся волосам. Да и черты лица под кровавой маской были его, сидоровские.
Вот и все, подумал он, и ощутил какое-то странное облегчение.
Сидорова больше нет. Теперь ему, Гоше Мотовило, не перед кем оправдываться в своей слабости. Нет больше в живых человека, перед которым ему было бы стыдно. Теперь все пойдет по начертанному кем-то плану. Кем-то? Да уж ясно кем - Пархомом и его высокопоставленными помощниками. Пархом оказался сильнее. Наглее и решительнее, а значит сильнее. Пархом и такие, как он - хозяева жизни. А потому они наглые и решительные и легко решают свои проблемы. Выстрелом из гранатомета, например.
Сейчас надо просто-напросто ничего не делать, вернее, делать то, что скажут и все будет шито-крыто. Так было часто. Так было всегда.
…Сидорова не воскресить. Екатерину не воскресить. Самсонова не воскресить. Шульмана и бомжа Юрку Грибоеда не воскресить. А ему,
Гоше Мотовило жить надо. У него Наденька! Ему надо жить, карабкаться, приспосабливаться… Ради жены, ради Наденьки!
Мотовило подошел к телу Сидорова и опустился перед ним на корточки. Тело было еще теплым, но пульс на шее не прощупывался.
- Ты чего там, над трупаком колдуешь? - услышал он за спиной голос
Смоленцева и оглянулся.
Подполковник Смоленцев подошел в сопровождении следака из городской прокуратуры Байкалова, прихвостня малюткинского, и судмедэксперта, худого и долговязого Эдгара Яновича Мому с очками, задвинутыми на крутой лоб с залысинами.
Байкалов был, как всегда жизнерадостен и одет в костюм от Хуго
Босс, словно приехал не на место взрыва, а на банкет. Да и чего бы ему, Байкалову, не радоваться жизни, если он всегда так богато упакован, разъезжает по городу на новеньком 'Фокусе', а не на видавшей виды шестере, если жена фотомодель, а сын от первого брака учится где-то за границей?
Опера Байкалова не любили, сильно огорчались, если приходилось работать сообща. Называли его гондоном. За глаза, конечно. Знали - ссориться с гондоном Байкаловым не стоит.
- Здравствуйте, Георгий Иванович, - вежливо поздоровался с Гошей
Байкалов, спрятав руки за спиной.
Гоша поднялся с корточек.
- Здравствуйте, Михаил Артурович, - ответил он не менее вежливо, но руки не протянул, знал, что Байкалов, видевший, что он касался трупа, рукопожатие проигнорирует, побрезгует.
Судмедэксперт напротив - протянул Гоше свою узкую, но сильную кисть с длинными пальцами хирурга.
- Здорово, Гоша.
- Привет.
С Эдгаром Яновичем Гоша был знаком уже более десяти лет, они симпатизировали друг другу. Друзьями в полном смысле этого слова не были, но количество совместно выпитого в морге и в других, не менее экзотических местах, коньяка, водки и медицинского спирта подсчету поддавалось с трудом.
- Пошли-ка со мной, майор - тоном приказа сказал Смоленцев. - Там твои орлы охранников Самсонова задержали, а стажер Петровский секретаря его приволок. Любимов Николай. Парень немного не в себе.
Возбужден. Ерунду всякую талдычит. Видать сильно контузило. Эдик ему какую-то свою дрянь ввел, тот немного успокоился. Пойдем, Георгий
Иванович. А трупами Эдик займется.
Смоленцев пропустил вперед судмедэксперта.
Мому взглянул на тела.
- Да мне, собственно…, - он на всякий случай прикоснулся рукой к шейной артерии тела Сидорова и убедившись, что пульса нет, сказал: -
