Михаил Лифшиц - Почтовый ящик
Глава 29
Наступил сентябрь последнего десятого класса. Следующим летом Гене поступать. Этот был тот рубеж, который Сергей назначил сыну, чтобы тот определился наконец. Удивительным Генка был школьником, ему все легко давалось. Школа посылала его на городские олимпиады по истории, математике, физике и географии. Как правило, он возвращался оттуда с грамотой и направлением на областную олимпиаду. Гена с удовольствием ходил в секцию восточных единоборств и заслужил там пояс какого-то уважаемого цвета. Все это у Гены получалось само собой, без напряжения. Мог посидеть над интересной задачей до глубокой ночи, но, как говорится, в охотку, потому что так захотел. Сережа следил за его успехами, но немножко отстраненно, зачем вмешиваться, когда и так все в порядке? Конечно, кимоно купить для секции, или велосипед, или денег дать на хитрые книжки – такие запросы Сережа обеспечивал без лишних поучений. Не было денег, говорил сыну, когда будут. И сын легко соглашался, знал, что раз отец пообещал, то сделает. Очень хорошие отношения были у Сережи с сыном, а с десяти или двенадцати Гениных лет – почти равноправные.
Но надо же родителям о чем-то волноваться! Вот Сережа и мучился, не ошибутся ли они в выборе вуза из-за таких разносторонних способностей сына. Поэтому твердо сказал Генке, чтобы в сентябре назвал институт, чтобы было время обсудить и с октября плотно усесться заниматься.
И вот на очередное отцовское «ну, что?» Гена ответил: «Давай, поговорим!» Они уселись на кухне, подошла и подсела к ним Татьяна.
Вступление своей речи Гена выпалил взахлеб.
– Вот что, родители. В инженеры я не пойду. Достаточно, на вас насмотрелся. Работа от звонка до звонка. Денег мало. Общественное положение нулевое. Стыдно сказать, что родители – инженеры! Вон, отец, и толковый, и кандидат, и подбрасывают на работе иногда, а толку что? Мать, вообще, не ясно, зачем таскается в свой «почтовый ящик». Сидела б лучше дома да щи варила.
Сережа покосился на жену, но та слушала и смотрела на сына с легкой улыбкой. Или не поняла, или не обиделась.
То, что сказал Гена, означало прежде всего что выбранный им вуз будет в Москве, потому что в их городе были филиалы нескольких хороших московских институтов, но все они готовили инженеров. Видимо, Гена опасался, что родители будут возражать против ежедневных поездок на электричке, поэтому и горячился. Ну, это он напрасно.
– Так, дальше давай, – поощрил сына Сергей.
– Так вот, в инженеры я не пойду! – по инерции хорохорился Гена, хотя ему стало ясно, что особых возражений его слова не вызвали. – Историки, филологи, всякие философы – тоже отпадают.
– Почему это так сразу и отпадают? – спросил Сережа. – А географы?
– Туда же и географы. Причина простая – у меня нет к этому способностей.
– Так уж и нет? – возразил Сергей. – Тут можно поспорить…
– Ни способностей, ни тяги, – категорически сказал сын. – Про способности мне виднее. Я насмотрелся на олимпиадах, видел там одаренных ребят. И про тягу мне виднее…
– Ген, кем ты не будешь, нам, положим, ясно. А кем будешь-то? – спросил Сергей.
– Экономистом! – выпалил сын.
– Это который в бланки договоров цифры вставляет на пустые места? – нарочно язвительно спросил Сергей.
– Нет, папа, это который порядок наведет в нашем дурацком хозяйстве! – запальчиво ответил сын. – Это специальность будущего.
– Важно не кем быть, а каким быть, – вступила в разговор Татьяна.
«Опять она как с Луны свалилась!» – с досадой подумал Сергей. Жена не успевала за ним и за детьми, не понимала домашних разговоров и происходящих событий, практически не участвовала в семейной жизни. Но в последнее время жена решила, что она – носитель нравственности и духовности, что ее задача не дать близким, увлекшимся суетными делами, потерять человеческий облик. Поэтому, не вникая в смысл разговора, Таня обязательно высказывала какое-нибудь наставление. Прерывала рассказ сына о школьных делах или об олимпиаде замечанием вроде «Но о совести нужно всегда помнить…» Гена, когда был помладше, старался объяснить матери, что призовое место на городской олимпиаде или победа в поединке на татами не является свидетельством моральной деградации. Теперь же сын просто перестал обращать внимание на мамины замечания. В этот раз он тоже не отреагировал на пожелание, каким ему быть.
– Ладно, – сказал Сергей. – Половина ответа есть. Вторая половина – куда поступать? Тут есть, в нашем Авиационном, новый факультет. Как-то он называется, но по смыслу – экономический. В Москве, в Институте связи, есть экономический факультет…
– Ну, нет, граждане! – возразил Гена. – Никаких технических учебных заведений. Никаких новообразованных всемирных академий. Поступать будем в Московский университет, на экономический факультет.
– Но это же невозможно! – воскликнул Сергей.
– Почему? Блата нет? Спокойно, и так поступим. С первого октября приклеиваюсь к стулу и долблю, как дятел, как последний батан.
– Кто? – спросила Таня.
– Батан, от слова «ботаник», специалист по листочкам, такой зелененький от усердной учебы, зубрила в общем, – разъяснил новый для матери термин Гена.
– Не поступишь – в армию пойдешь, – напомнил Сергей.
– Воздушно-десантные войска ждут не дождутся Геннадия Зуева, Советский Союз! – весело ответил Гена, он разошелся, скованность прошла – разговор с отцом состоялся. Его предложение не встретило протеста, наоборот, отец, Гена это почувствовал, задумался над тем, чем может помочь сыну.
– Ладно, не бойтесь, армия подождет, поступим еще! – добавил он.
– Репетиторы нужны… Настоящие, из университета, – сказал Сергей.
Началась подготовка. Гена сдержал слово, сидел, как проклятый. Анастасия ходила на цыпочках.
Глава 30
В конце 80-х у инженеров Института появилась возможность подработать. Вернее, за обычную работу получить немного лишних денег. Деньги платили конторы, которые назывались НТТМ, научно-техническое творчество молодежи. Понятно, что в НТТМ деньги переводил институт. Сначала думали, что, действительно для молодежи, и поговаривали об обязательном проценте участников работы до 35 лет от роду. Но вскорости разобрались, что деньги получать можно всем, а то, что НТТМ действовало при райкоме комсомола, на возрастном составе участников не сказывалось. За деньгами сначала ездили в райком комсомола, а потом у НТТМ появилось свое помещение (по-новому, «офис»). Таких работ могло быть несколько, а делать их могли одни и те же люди. Кроме того, в институте вышло положение о «временных творческих коллективах», создаваемых для выполнения «особо важных заданий». В этом положении, конечно, требовалось, чтобы инженеры раньше приходили и позже уходили с работы, то есть демонстрировали сверхзагрузку. На требования эти исполнители смотрели как на обязательную ерунду, а видели здоровое зерно: «сделал – получил».
–
Сережа пришел к директору подписать документы, касающиеся дополнительных заработков. Документы были обычные, и Сережа, прождавший сорок минут в приемной, думал, что директор подмахнет бумаги, и делу конец. Но директор пригласил Сережу сесть.
– Понимаете, Сергей Геннадьевич, мы поддерживаем новые формы оплаты труда, – стал говорить директор, глядя то на Сережу, то на стол перед собой. – Ведь мы их сами же и ввели. Но все руководители творческих бригад…или других подобных коллективов, должны понимать, что средства предназначены для исполнителей, для тех, кто работу сделал качественно и в срок, обеспечил выполнение плановых позиций.
– Конечно, понимаю, – легкомысленно согласился Сережа, ему хотелось забрать подписанные документы и уйти, а к чему директор это все говорит, было не ясно.
– Вы или не слушаете меня, или не годитесь для роли руководителя. Вы разговариваете с директором, куда вы торопитесь?
– Никуда, Арсен Степаныч, я вас слушаю, – испугался Сережа, по-прежнему не понимая, чего хочет директор.
– Так я повторяю, новые формы оплаты – это не кормушка. Почему в вашу бригаду включен Бирюков?
– Он же начальник нашего отдела, – автоматически, как само собой разумеющееся, ответил Сережа.
– Он у вас в бригаде, еще в других лабораториях тоже есть бригады, еще по НТТМ получит. Потом окажется, что он получает больше, чем… – директор замялся на секунду, и вместо ожидаемого «чем я», сказал. – …Главный конструктор!
«А, вот в чем дело», – сообразил Сережа.
– Главное, что мы не можем это контролировать, ведь теперь не все деньги идут через нас, – продолжал директор излагать заботившую его мысль о лавинообразном обогащении некоторых своих сотрудников. – Так что советую вам больше думать о выполнении работы и поощрении своих людей. А о руководителях отделов мы сами позаботимся, у нас для этого есть другие средства. Все, можете идти, и учтите мои замечания уже в этой работе.
