Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 10 2008)
Сценаристка. Я зависла.
Аня. На какой стадии?
Сценаристка. Я пришла к нему домой по какому-то глупому поводу. Даже не помню по какому. Но ясно было, что это только повод, до того незначительно. И он это понимал, и я понимала. Пришла. Всю его библиотеку обсмотрела. Про книжки поговорили. Потом поговорили про детей — про мою, про его. Потом еще про животных. У него — попугай. А у меня — аллергия. Потом я к окну подошла, спиной к нему повернулась, пейзаж, мол, разглядываю. Какую-то фразу придумала — типа, как хорошо отсюда весь центр виден — как на ладони… я же сценаристка, я знаю, что в этом деле главное — правильно мизансцену выстроить. По моей мизансцене он должен был сейчас подойти и обнять меня сзади. И дальше… дальше… дальше… это если он со мной на одной волне и тоже сюжет чувствует. Проверка такая. Потому что если не на одной волне и сюжет не чувствует, то мизансцена ему не передастся, и тогда понятно, что облом. Он все почувствовал как надо. Чего тут было не почувствовать-— я за ним уже три месяца ухаживала трепетно, издали так, аккуратно. Сколько можно-то? Он подошел сзади и обнял. И… дальше по сюжету должно было быть — дальше… а я, как дура, не реагирую. Буквально в собственный сценарий не вписываюсь. Стою холодная — во всех смыслах слова. Он и говорит: “Ой, какая ты холодная. Форточку закрыть?” А я говорю: “Я, знаешь, такая холодная уже давно, извини”, — говорю. И ушла.
Аня. Почему?
Сценаристка. Ну, дальше бы уже началось все… сильно. У меня нет нервов потом на ужасы всякие. Я как представлю, что вдруг узнаю, что он еще с кем-то спит. Здесь же, из наших… ну, не могу! Знаешь, чем закончилась моя последняя история год назад?
Аня. Год?!
Сценаристка. Ну! Он был режиссер, телеведущий, известный, в общем… телевизор до сих пор включить не могу. Он — по всем каналам. Меня трясет. Я думала — это любовь. Творческие разговоры, звонки, срывание с места — приезжай, прибегай, прилетай… а потом вдруг — ой, нет, не приезжай, у меня репетиция образовалась. А это просто кто-то ближе оказался — какая-нибудь гримерша в гримерке — быстро и удобно. И вызванивать никого не надо. А потом его очередная пассия, с которой он рассорился, взяла и в Интернете вывесила список. Он список вел! И я там под номером шестьдесят шесть! Список не хилый — известные все бабы. Может, кто-то даже за честь бы почел с ними в одном списке оказаться… Я год в депрессняке ходила. И вдруг проснулась — на этого вот… Оказалось-— все равно не могу.
Аня. Зачем ты себе сразу худшее представляешь?! Так, конечно, ничего не получится.
Сценаристка. А ты, когда новый роман заводишь, не думаешь, чем это кончится? Не вспоминаешь своего бывшего мужа в койке с той?..
Аня. Вспоминаю.
Сценаристка. Ну?!
Аня. Надо научиться отключать голову и не анализировать. Иначе ничего не выйдет.
Сценаристка. Спасибо за совет. Себе это скажи.
Аня. Я пытаюсь.
Сценаристка. Получается?
Аня. С переменным успехом… Понимаешь, Максим мне выбора не оставил. Я должна была или с ума сойти, или разлюбить. Я разлюбила из чувства самосохранения… У Маринки сегодня открытие выставки. Хочешь поехать?
Сценаристка. Не могу. Сейчас — сценарное совещание. Привет передавай.
Надя. Аня едет в такси. Дорогу переходит восточная семья. Первым идет Мужчина, за ним Женщина ведет за руку двоих детей. Он оглядывается, что-то строго говорит, Женщина подгоняет детей — спешит за Мужчиной. Таксист комментирует.
Таксист. Вон у них — на Востоке — женщину с детства воспитывают-— служить мужчине. Ведущий и ведомый. Одна личность другую подавляет. Женщина может быть сильнее как личность. Но по службе она там ставится ниже. Должен быть один директор колхоза. А дальше — замы. А у нас уравнены права — не от большого ума. Или от других целей, которые преследует государство. Не знаю. Порушенная ячейка — это ужасно. Ведь не государство должно быть законом для женщины, а мужчина.
Аня. А на равных нельзя? Чтоб дружба.
Таксист. Дружбы не бывает между мужчиной и женщиной. Они представители двух половин. Они должны знать свой шесток. Каждый свои обязанности. У жены должен быть муж. Идеи более сильного человека проникают в слабого. Он ими заражается и становится ведомым.
Аня. А у вас какие идеи?
Таксист. Да при чем тут идеи? Иерархичность семьи нарушена. Кто за что отвечает, кто приказы отдает…
Надя. Подъезжают к выставочному залу. Аня расплачивается, выходит. Вернисаж. На стенах висят Маринкины фотоработы. Люди ходят по залу, разглядывают, останавливаются то тут, то там. Среди них — Аня. Она с ручкой и блокнотом, что-то записывает, помечает. Возле одной из фотографий под названием “Первая женщина” — двое мужчин.
Печальный мужчина (другому, тихо, обсуждая фото женщины). Женщина — это отдельный мир, параллельно существующий, пользующийся энергией, и все. То, что ей нужно, она берет — и все.
Надя (в зал) . Аня отходит к другой работе под названием “Любовь”, возле которой три женщины. Одна — совсем молоденькая, а две ее подруги — постарше.
Первая подруга (энергичным шепотом). Ты думаешь, что говоришь-то? Ты всерьез считаешь, что сорокалетний состоявшийся мужик с трехкомнатной квартирой в центре и стабильным доходом, эрудит, интеллектуал и не урод, предложит тебе замуж?
Надя (в зал) . Девушка в отчаянии поворачивается ко Второй подруге.
Вторая подруга. Ну почему? Это все еще не полное доказательство его окончательного эгоцентризма. Может, он поднакопил в себе за эти годы одиночества нерастраченной заботливости и хочет на кого-нибудь ее обратить.
Надя (в зал) . Девушка слегка оживает.
Первая подруга (второй). Что ты ей мозги пудришь? У него все есть — тишина, покой, красавица студентка по выходным. (Кивает на девушку.) С какого он дуба упал, чтобы населять свою гулкую одинокую трехкомнатную квартиру неизбежными детскими криками, клизмами, сосками, смесями, нянями, ушли-пришли-коляска, а мы во дворе гуляли, а я устала, а ты с ним посиди… Ему все это зачем?
Девушка (робко). Он говорит, что он меня любит. Я думаю, ему просто время нужно, чтобы решиться. У него ведь негативный опыт…
Первая подруга. Любит-то тебя Валерка! И жениться хочет, потому что еще не знает, что это такое. Ему еще интересно. Он это не проходил. А Борис Иванович твой, извини, не любит, а устроился удобно. Никогда он не женится. А Валерку ты упустишь! Не делай глупости, не отказывайся — выходи за Валерку!
Девушка. Но я… Бориса Иваныча…
Первая подруга. Ой, только не произноси высокопарных слов!
Надя (в зал). Аня отходит к следующей фотографии, на которой мужчина и женщина. Под названием “Разрыв”. Возле нее опять двое мужчин: один постарше, другой помладше.
Мужчина в возрасте (тому, кто помладше). Любовь — это воспламенение, вспышка, чувство. Вот завелись, забегались, загрузились. И — все исчезло. Потому что нету контакта. Ну, половой есть. Ну, языковая среда. Я не пессимист. Я не разочаровавшийся женоненавистник. Я женщин люблю. Но это совсем другое. Эту пропасть не перешагнуть. Тысячелетиями человечество перешагнуть не может. Люди тыкаются друг к другу, год, три, шесть. Ничего не происходит. Отчаиваются. Тогда тыкаются в обратную сторону. И разрыв.
Надя (в зал) . У Ани звонит мобильник.
Аня. Алё?.. Я у Марины на вернисаже… Зачем ты купил ей ролики?! Я ж просила! Я ее уже почти от этого отвлекла!.. Когда звонила?.. Надо было отговорить… Ну, еще какое-то время буду… да… (Отключает вызов, вздыхает.)
Надя (в зал) . Возле одной из фотографий Аня встречает нашу общую другую подругу. Она уже в курсе всего, потому что я с ней по телефону уже три раза за этот день все обсудила, пытаясь найти выход.
Другая подруга. Я вообще не понимаю, в чем проблема. Взрослые уже люди. Любовь — прекрасно. Почему нельзя жить в разных странах и ездить друг к другу? Ну, раз в две недели, например. Если ты его любишь, то какая тебе разница, где ты его любишь, — рядом с ним или далеко от него?
Аня. Но ведь хочется вместе…
Другая подруга. Что — вместе? Вместе хочется людям не самодостаточным. Прицепиться к кому-то и кровь пить. А когда у него — своя жизнь, у тебя — своя. Ну и летайте друг к другу. Телефон есть, в конце концов.
