Орхан Кемаль - Мошенник. Муртаза. Семьдесят вторая камера. Рассказы
— Браво!
— Честь и слава тебе!
— Любовь наших граждан, — продолжал Кудрет, — вопреки утверждению господина председателя не имеет ничего общего со всякими формальностями. В жилах нашего народа течет благородная кровь, ему, самому передовому, самому умному и самому богатому, под силу строить корпуса своих судов не из серебра, а из чистого золота, а паруса делать не из атласа, а из тафты! Так-то вот, дорогие мои товарищи!
Председатель, схватившись за голову, выбежал вон из кабинета и спустился вниз по скрипучей, ветхой лестнице в запыленный вестибюль партийного центра. Вслед за ним туда примчался секретарь и спросил, что случилось. Председатель впал в такое отчаяние, что слова не мог вымолвить. Он был бессилен, хотя отлично знал, что этот Кудрет Янардаг — типичный демагог. Но к сожалению, все члены комитета в нем души не чают.
Председатель с ужасом прислушивался к оглушительным аплодисментам. Нет, не так он понимал деятельность члена партии. Члену партии должны быть чужды ложь, лицемерие, неискренность. Чем закончили свою политическую карьеру такого рода деятели во время двух конституционных монархий[55]? Полным провалом. А на выборах в сорок шестом правительственная партия силой и обманом пришла к власти[56]. Обошлось? Обошлось. Да и во время известных стычек между Народно-либеральной и Народно-республиканской партиями процветала демагогия. Ну а потом?
«Хебаэн менсура[57]!» — произнес про себя председатель.
Кудрет Янардаг между тем продолжал:
— Товарищи мои! Народ не может существовать без веры. Да покарает аллах власть, которая попирает священную религию нашу, превращает в склады мечети и размещает в них солдат!
Тут председатель снова не выдержал, бросился наверх, к Кудрету, и дернул его за полу пиджака.
Кудрет даже не обернулся. Стукнув председателя по руке, он громко крикнул в толпу:
— Не дергай меня, председатель! Все равно я не сойду с пути, указанного религией, аллахом и творцом! Берегись, получишь такую затрещину от всевышнего, что век тебе не смыть позора!
Со всех сторон снова послышалось:
— Многие лета тебе!
— Да святится имя твое!
— Никто не собьет нас с пути, предначертанного аллахом!
— Только этим путем будет идти наша партия!
— Продолжай, сподвижник Али[58]!
— Продолжай! Продолжай!
Уничтоженный и подавленный, председатель поспешил скрыться в кабинете секретаря.
— Саботаж! — пролепетал он дрожащим голосом. — Этот тип занимается саботажем. Я в этом уверен! Дайте мне поскорее бумагу! Он саботирует деятельность нашей партии и навлечет на нас беду. В этих условиях я, я…
Секретарь протянул ему стопку бумаги. Председатель взял листок и стал с беспокойством прислушиваться к тому, что происходило на площади.
— Наша родина, — услышал он голос оратора, — занимавшая прежде десять миллионов квадратных километров, стала в десять раз меньше из-за трусливых, немощных и, что того хуже, предавших святую веру людишек. В этом тяжком грехе повинны и мы, и отцы наши, и деды, и родственники со стороны отца и матери, и я лично, и вы! Давайте же, товарищи, будем впредь бдительны. Не отдадим свои святые голоса кому попало! Не позволим себя обмануть врагам нашим, которые считают, что земли у нас хоть отбавляй, а между тем страна наша теперь чуть не с ладонь. Народ наш достаточно богат, повторяю это, потому что повторение — мать учения, народ наш, товарищи, достаточно богат, чтобы суда строить из бриллиантов, а паруса делать из тафты!
— Браво-о-о!
— Браво! Браво! Браво-о-о!
— Многие лета тебе!
— Отдадим тебе все голоса!
— Да убережет аллах тебя и тебе подобных от сглаза!
Кудрет умолк, придумывая, как бы поэффектнее закончить речь. Он долго, с истинным величием монарха смотрел на млевшую от восторга толпу и наконец вновь заговорил:
— Так вот, товарищи, в заключение я снова хотел бы напомнить вам о том, что мы могли бы строить суда из тафты, а паруса делать из бриллиантов, могли бы вернуть наши святые земли, наконец, сумели бы заставить всех императоров, королей и президентов целовать нам руки, если бы вы тотчас же вступили в нашу партию! Иначе всем нам хебаэн менсура!
Будущий депутат совсем зарапортовался, призывая строить суда из тафты, а паруса делать из бриллиантов, употребил не к месту арабское выражение, но все это был сущий пустяк в сравнении с великой целью, к которой он стремился: увеличить ряды партии и пройти на выборах в меджлис. Народ он не накормит, Османскую империю не восстановит, а вот касательно бриллиантовых судов и тафтовых парусов подумает.
Когда под гром аплодисментов Кудрет покидал балкон, толпа потоком хлынула в здание вилайетского комитета партии, едва не сломав ветхую лесенку.
Председателю, который остался в опустевшем кабинете, ничего не оставалось, как подать в отставку. Члены комитета поздравляли будущего депутата, выражая ему свою признательность, а на стол одно за другим сыпались заявления о приеме в партию.
Новых членов партии регистрировали все комитетчики, поскольку секретарь один не в силах был управиться.
Кудрет, держа Нефисе за руку, спустился вниз, на улицу, где его ждал Идрис.
— Поздравляю! Ты был великолепен!
— В самом деле? — громко икнув, небрежно бросил Кудрет.
— Он еще спрашивает, — сказала Нефисе, которая стоять спокойно не могла от счастья. — Когда ты говорил, у меня все волоски на теле встали дыбом, даже платье оттопырилось!
Из дверей комитета вышел Плешивый Мыстык, он только что стал членом Новой партии и весь сиял от радости. Заметив Кудрета, извозчик бросился к нему и стал целовать его руки.
— Чтоб мне жениться на собственной матери, если ты говорил не лучше вилайетского и даже генерального председателя! Пусть мне наденут на голову мамины штаны, если я пойду когда-нибудь к начальнику полиции! — клялся Мыстык, который частенько наведывался к начальнику полиции сообщить о виденном и слышанном. Впрочем, сейчас в этом не было особой необходимости: как-никак, а он уже был членом Новой партии.
— Пожалуйте, отвезу куда велите!
Кудрет, Нефисе и Идрис сели в фаэтон.
Плешивый Мыстык щелкнул кнутом.
— А ну, удалые, трогайте!
XIVУ перекрестка Мыстык обернулся к пассажирам:
— Куда поедем, уважаемые?
— К нам вези, — ответила Нефисе.
Извозчик переспросил, он еще не знал, что она сняла в городе дом. Нефисе назвала улицу, и Мыстык свернул в указанную сторону.
— Послушай, — сказал Идрис, вспоминая недавний восторг толпы. — Никогда не знал за тобой таких талантов! Своим красноречием ты просто заворожил людей! Ей-богу, никак в толк не возьму…
Слушая его, Кудрет лишь ухмылялся.
Нефисе держала руку Кудрета в своей и, крепко сжимая ее, с сожалением думала о том, что дома у нее сейчас гостят мать и сестры. Принесла нелегкая! Нет чтобы дать человеку хоть чуточку отдохнуть… Мать и двоюродная сестра — это бы еще ладно, а вот родная… Она завидует Нефисе, потому что муж ее и в подметки не годится Кудрету. И зачем только она притащилась? Думает, если она старшая, так можно и на голову сесть!
— Поворачивай направо!
Плешивый Мыстык повернул.
— Эх, окажись мы здесь во время выборов в сорок шестом! — вдруг выпалил Идрис.
— Ну и что было бы? — не повернув головы, спросил Кудрет.
— Как «что»? Ты победил бы на выборах!
— Ошибаешься!
— Почему же?
— Разве не помнишь, как смухлевала тогда Народно-республиканская партия?
— И все же, кого надо было, того и выбрали.
Нефисе еще крепче сжала руку Кудрета:
— И тебя бы выбрали!
— Перед твоими речами никто не устоит, — сказал Идрис.
Идрис, знавший своего друга как облупленного, только сейчас оценил его по достоинству. Прощелыга, а сколько ума, сколько знаний! Впрочем, чего тут удивляться! Происхождения Кудрет благородного. В его жилах течет кровь пашей, оказавших немалые услуги османскому государству. Хорошо, что тогда, в ресторане, Идрис не послушался Длинного и остальных и не порвал с ним. Всякий, кто попал в лапы полиции, навсегда остается меченым ишаком: где бы что ни случилось, пусть в самом дальнем уголке страны, подозрение в первую очередь падает на него. Всякий, но только не Кудрет Янардаг! У кого еще такая осанка, солидность, фигура? Один его взгляд вызывает уважение. И уж кто-кто, а Кудрет своего добьется. Только поэтому Идрис и не оставил его.
Кудрет хоть и не распространялся об этом, а все же пригласил этого забулдыгу Длинного к себе. И зря. Здесь таких, как он, полным-полно. Взять хотя бы Плешивого Мыстыка. Серый, темный, а проныра, каких мало! На что угодно подобьет человека, до того хитер! Врет, а ему верят. Так что Длинному просто нечего будет делать! Кудрету, конечно, нужны и помощники, но здесь, в городишке, их можно найти сколько угодно. Хотя бы в этой вопящей от восторга толпе.
