Эдуард Асадов - Что такое счастье. Избранное

Падает снег

Падает снег, падает снег —Тысячи белых ежат…А по дороге идет человек,И губы его дрожат.

Мороз под шагами хрустит, как соль,Лицо человека — обида и боль,В зрачках два черных тревожных флажкаВыбросила тоска.

Измена? Мечты ли разбитой звон?Друг ли с подлой душой?Знает об этом только онДа кто-то еще другой.

Случись катастрофа, пожар, беда —Звонки тишину встревожат.У нас милиция есть всегдаИ «Скорая помощь» тоже.

А если просто: падает снегИ тормоза не визжат,А если просто идет человекИ губы его дрожат?

А если в глазах у него тоска —Два горьких черных флажка?Какие звонки и сигналы есть,Чтоб подали людям весть?!

И разве тут может в расчет идтиКакой-то там этикет,Удобно иль нет к нему подойти,Знаком ты с ним или нет?

Падает снег, падает снег,По стеклам шуршит узорным.А сквозь метель идет человек,И снег ему кажется черным…

И если встретишь его в пути,Пусть вздрогнет в душе звонок,Рванись к нему сквозь людской поток!Останови! Подойди!И пусть твоя дружеская рукаВ том горе поможет наверняка!

Ночь

Как только разжались объятья,Девчонка вскочила с травы,Смущенно поправила платьеИ встала под сенью листвы.

Чуть брезжил предутренний свет,Девчонка губу закусила,Потом еле слышно спросила:— Ты муж мне теперь или нет?

Весь лес в напряжении ждал,Застыли ромашка и мята,Но парень в ответ промолчалИ только вздохнул виновато…

Видать, не поверил сейчасОн чистым лучам ее глаз.Ну чем ей, наивной, помочьВ такую вот горькую ночь?!

Эх, знать бы ей, чуять душой,Что в гордости, может, и сила,Что строгость еще ни однойДевчонке не повредила.

И может, все вышло не так бы,Случись эта ночь после свадьбы.

Письмо с фронта

Мама! Тебе эти строки пишу я,Тебе посылаю сыновний привет,Тебя вспоминаю, такую родную,Такую хорошую, слов даже нет!

Читаешь письмо ты, а видишь мальчишку,Немного лентяя и вечно не в срокБегущего утром с портфелем под мышкой,Свистя беззаботно, на первый урок.

Грустила ты, если мне физик, бывало,Суровою двойкой дневник украшал,Гордилась, когда я под сводами залаСтихи свои с жаром ребятам читал.

Мы были беспечными, глупыми были,Мы все, что имели, не очень ценили,А поняли, может, лишь тут на войне:Приятели, книжки, московские споры, —Все — сказка, все в дымке, как снежныегоры…

Пусть так, возвратимся — оценим вдвойне!Сейчас передышка. Сойдясь у опушки,Застыли орудья, как стадо слонов,И где-то по-мирному в гуще лесов,Как в детстве, мне слышится голос кукушки.

За жизнь, за тебя, за родные краяИду я навстречу свинцовому ветру.И пусть между нами сейчас километры —Ты здесь, ты со мною, родная моя!

В холодной ночи под неласковым небом,Склонившись, мне тихую песню поешьИ вместе со мною к далеким победамСолдатской дорогой незримо идешь.

И чем бы в пути мне война ни грозила,Ты знай: я не сдамся, покуда дышу!Я знаю, что ты меня благословила.И утром, не дрогнув, я в бой ухожу!

1943

Моей маме

Пускай ты не сражалась на войне,Но я могу сказать без колебанья:Что кровь детей, пролитая в огне,Родителям с сынами наравнеДает навеки воинское званье!

Ведь нам, в ту пору молодым бойцам,Быть может, даже до конца не снилось,Как трудно было из-за нас отцамИ что в сердцах у матерей творилось.

И лишь теперь, мне кажется, родная,Когда мой сын по возрасту — солдат,Я, как и ты десятки лет назад,Все обостренным сердцем принимаю.

И хоть сегодня ни одно окноОт дьявольских разрывов не трясется,Но за детей тревога все равноВо все века, наверно, остается.

И скажем прямо (для чего лукавить?!)Что в бедах и лишеньях грозовыхСтократ нам легче было бы за нихПод все невзгоды головы подставить!

Да только ни в труде, ни на войнеСыны в перестраховке не нуждались.Когда б орлят носили на спине,Они бы в кур, наверно, превращались!

И я за то тебя благодарю,Что ты меня сгибаться не учила,Что с детских лет не тлею, а горю,И что тогда, в нелегкую зарю,Сама в поход меня благословила.

И долго-долго средь сплошного громаВсе виделось мне в дальнем далеке,Как ты платком мне машешь у райкома,До боли вдруг ссутулившись знакомоС забытыми гвоздиками в руке.

Да, лишь когда я сам уже отец,Я до конца, наверно, понимаюТот героизм родительских сердец,Когда они под бури и свинецСвоих детей в дорогу провожают.

Но ты поверь, что в час беды и громаЯ сына у дверей не удержу,Я сам его с рассветом до райкома,Как ты меня когда-то, провожу.

И знаю я: ни тяготы, ни войны,Не запугают парня моего.Ему ты верь и будь всегда спокойна:Все, что светло горело в нас, достойноКогда-то вспыхнет в сердце у него!

И пусть судьба, как лист календаря,У каждого когда-то обрывается.Дожди бывают на земле не зря:Пылает зелень, буйствуют моря,И жизнь, как песня, вечно продолжается!

Вечер в больнице

Лидии Ивановне Асадовой

Бесшумной черною птицейКружится ночь за окном.Что же тебе не спится?О чем ты молчишь? О чем?

Сонная тишь в палате,В кране вода уснула.Пестренький твой халатикДремлет на спинке стула.

Руки, такие знакомые,Такие… что хоть кричи! —Нынче, почти невесомые,Гладят меня в ночи.

Касаюсь тебя, чуть дыша.О господи, как похудела!Уже не осталось тела,Осталась одна душа.

А ты еще улыбаешьсяИ в страхе, чтоб я не грустил,Меня же ободрить стараешься,Шепчешь, что поправляешьсяИ чувствуешь массу сил.

А я-то ведь знаю, знаю,Сколько тут ни хитри,Что боль, эта гидра злая,Грызет тебя изнутри.

Гоню твою боль, заклинаюИ каждый твой вздох ловлю.Мама моя святая,Прекрасная, золотая,Я жутко тебя люблю!

Дай потеплей укроюКрошечную мою,Поглажу тебя, успокоюИ песню тебе спою.

Вот так же, как чуть устало,При южной огромной лунеВ детстве моем, бывало,Ты пела когда-то мне…

Пусть трижды болезнь упряма,Мы выдержим этот бой.Спи, моя добрая мама,Я здесь, я всегда с тобой.

Как в мае все распускаетсяИ зреет завязь в цветах,Так жизнь твоя продолжаетсяВ прекрасных твоих делах.

И будут смеяться дети,И будет гореть звезда,И будешь ты жить на светеИ радостно, и всегда!

Высокий долг

Осмотр окончен. На какой шкалеОтметить степень веры и тревоги?!Налево — жизнь, направо — смерть во мгле,А он сейчас, как на «ничьей земле»,У света и у мрака на пороге…

Больной привстал, как будто от толчка,В глазах надежда, и мольба, и муки,А доктор молча умывает рукиИ взгляд отводит в сторону слегка.

А за дверьми испуганной роднеОн говорит устало и морозно:— Прошу простить, как ни прискорбно мне,Но, к сожаленью, поздно, слишком поздно!

И добавляет: — Следует признаться,Процесс запущен. В этом и секрет.И надо ждать развязки и мужаться.Иных решений, к сожаленью, нет.

Все вроде верно. И, однако, яХочу вмешаться: — Стойте! Подождите!Я свято чту науку. Но простите,Не так тут что-то, милые друзья.

Не хмурьтесь, доктор, если я горяч,Когда касаюсь вашего искусства,Но медицина без большого чувстваЛишь ремесло. И врач уже не врач!

Пусть безнадежен, может быть, больной,И вы правы по всем статьям науки,Но ждать конца, сложив спокойно руки,Да можно ль с настоящею душой?!

Ведь если не пылать и примирятьсяИ не стремиться поддержать плечом,Пусть в трижды безнадежной ситуации,Зачем же быть сестрой или врачом?!

Чтоб был и впрямь прекраснейшим ваш труд,За все, что можно, яростно цепляйтесь,За каждый шанс и каждый вздох сражайтесьИ даже после смерти семь минут!

Ведь сколько раз когда-то на войнеБывали вдруг такие ситуации,Когда конец. Когда уже сражатьсяБессмысленно. И ты в сплошном огне,

Когда горели и вода и твердь,И мы уже со смертью обнимались,И без надежды все-таки сражались,И выживали. Побеждали смерть!

И если в самых гиблых ситуацияхМы бились, всем наукам вопреки,Так почему ж сегодня не с рукиИ вам вот так же яростно сражаться?!

Врачи бывали разными всегда:Один пред трудной хворостью смирялся,Другой же не сдавался никогдаИ шел вперед. И бился и сражался!

Горел, искал и в стужу и в грозу,Пусть не всегда победа улыбалась,И все же было. Чудо совершалось.И он, счастливый, смахивал слезу…

Ведь коль не он — мечтатель и боец,И не его дерзанья, ум и руки,Каких высот достигли б мы в наукеИ где б мы сами были, наконец?!

Нельзя на смерть с покорностью смотреть,Тем паче где терять-то больше нечего,И как порою ни упряма смерть —Бесстрашно биться, сметь и только сметь!Сражаться ради счастья человечьего.

Так славьтесь же на много поколений,Упрямыми сердцами горячи,Не знающие страха и сомненийПрекрасные и светлые врачи!

Ошибка