Джон Берендт - Полночь в саду добра и зла
– Да.
– Пятьдесят два года?
– Скорее всего так.
– Его адрес Булл-стрит, 429?
– Да говори же, Шабли! Что произошло?
– Прошлой ночью эта барышня кого-то застрелила.
– Что? Шабли, ты серьезно?
– Такими вещами не шутят. Вот что написано в газете. Там написано, что Джеймс А. Уильямс застрелил Дэнни Льюиса Хэнсфорда, двадцати одного года. Это случилось в Мерсер-хауз. На первой странице большая фотография твоей подружки Джеймса А. Уильямса, а вот фотографии парня нет, черт возьми, а я бы очень хотела на него посмотреть.
– Так Дэнни Хэнсфорд мертв?
– Должно быть так, мой сладкий, потому что барышня Уильямс обвиняется в убийстве.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава XII
ПЕРЕСТРЕЛКА
Статья, помещенная под аршинным заголовком «УИЛЬЯМС ОБВИНЯЕТСЯ В УБИЙСТВЕ», оказалась очень краткой. В ней говорилось, что в три часа ночи в Мерсер-хауз была вызвана полиция. По прибытии на место полицейские обнаружили в кабинете хозяина труп Дэнни Хэнсфорда, который лежал на дорогом восточном ковре в луже крови. На трупе два огнестрельных ранения – одно в голову, другое – в грудь. На месте происшествия найдены два пистолета. Несколько предметов обстановки сломаны. Уильямс был взят под стражу и обвинен в убийстве. После того, как друг Уильямса прибыл в полицейский участок, привезя с собой Конверт с двумястами пятьюдесятью стодолларовыми купюрами, Джим был отпущен под залог в двадцать пять тысяч долларов. Больше о перестрелке в газете не упоминалось. Уильямс характеризовался, как торговец антиквариатом, реставратор исторических зданий и организатор элегантных званых вечеров в своем «образцовом» доме, который в свое время Жаклин Онассис собиралась купить за два миллиона долларов. О Дэнни Хэнсфорде не сообщалось ничего, кроме его возраста.
На следующий день газеты дали несколько больше подробностей о субботней перестрелке. По словам Уильямса, он застрелил Дэнни Хэнсфорда с целью самозащиты. До этого они с Дэнни посетили открытый кинотеатр и вернулись в Мерсер-хауз далеко за полночь. Оказавшись дома, Хэнсфорд внезапно осатанел, точно так же, как месяц назад. Он испортил видеоигру, сломал кресло и разбил английские напольные часы восемнадцатого века. Потом, точно так же, как в прошлый раз, он схватил немецкий «люгер». Однако, на этот раз он не стал стрелять в потолок или по площади Монтрей, а направил оружие на самого Уильямса, сидевшего за столом, и трижды выстрелил; все три пули прошли мимо. После третьего выстрела пистолет заело. В этот момент Уильямс достал из ящика стола еще один «люгер» и, пока Хэнсфорд пытался взвести курок, выстрелил сам.
Через несколько дней Уильямс дал более подробное интервью в еженедельнике «Джорджия газетт». Тон этого интервью был весьма уверенным, а порой несколько вызывающим.
– Если бы я не застрелил Дэнни, то в вашей газете был бы опубликован мой некролог, – заявил Уильямс.
Далее он поведал, что в открытом кинотеатре демонстрировался фильм ужасов, полный насилия.
– В фильме перерезали глотки, кровь текла рекой, и я предложил Дэнни поехать домой, поиграть в триктрак или шахматы. Он согласился, и мы поехали.
К тому времени, когда Уильямс и Дэнни приехали в «Мерсер-хауз», Хэнсфорд выкурил девять самокруток марихуаны и выпил полпинты виски. Они с Уильямсом поиграли в видеоигру, потом в триктрак. В этот момент Дэнни вдруг разразился гневной тирадой с обвинениями в адрес своей матери, подруги Бонни и друга Джорджа Хилла. В приступе ярости он ударил кулаком по джойстику и закричал: «Игрушки! Все это проклятые игрушки!» Уильямс встал, чтобы выйти из комнаты, но Дэнни схватил его за горло и швырнул об дверной косяк. «Ты же болен! – закричал он. – Тебе надо уйти куда-нибудь и тихо сдохнуть!» Уильямс освободился от хватки Хэнсфорда и выскользнул в свой кабинет, где сел за стол. Джим слышал, как неистовствовал Дэнни – швырял вещи и разбил часы. В кабинет Дэнни ворвался с «люгером» в руке. «Я уйду завтра, но ты покинешь этот мир сегодня!» С этими словами он прицелился в Уильямса и выстрелил. Одна из пуль просвистела в дюйме от левой руки Джима. Потом пистолет Дэнни заело, и Уильямс, воспользовавшись этим, достал свой пистолет и выстрелил.
Когда Дэнни упал, Уильямс положил свое оружие на стол, подошел к Дэнни, убедился, что тот мертв, вернулся к столу и позвонил своему бывшему служащему Джо Гудмену. Джим сказал Гудмену, что только что застрелил Хэнсфорда и попросил Джо немедленно приехать в Мерсер-хауз. Потом Уильямс связался со своим адвокатом и только после этого вызвал полицию.
Адвокат Уильямса, полиция и Гудмен со своей подругой прибыли в Мерсер-хауз одновременно. Уильямс встретил их у дверей.
– Я только что его застрелил, – сообщил он. – Труп в соседней комнате.
Первым полицейским, осмотревшим место происшествия, оказался капрал Майкл Андерсон. Он сразу же узнал Дэнни. Именно капрал Андерсон прибыл в Мерсер-хауз месяц назад, чтобы задержать Дэнни за его тогдашнюю выходку. В тот раз он нашел Дэнни одетым в постели. На этот же раз Хэнсфорд лежал мертвый на персидском ковре, уткнувшись лицом в лужу крови. Правая рука была вытянута вперед, и ее ладонь прикрывала пистолет.
Около семи часов утра полицейские препроводили Уильямса в участок. Там у Джима сняли отпечатки пальцев, обвинили его в преднамеренном убийстве и определили сумму залога в двадцать пять тысяч долларов. Уильямс подошел к телефону и позвонил Джо Гудмену, который ждал этого звонка в Мерсер-хаузе. «Джо, слушай меня внимательно, – сказал Джим. – Рядом с органной комнатой есть маленькое помещение. Там стоит высокий шкаф. Возьми стул, встань на него и протяни руку. На крышке шкафа лежит коричневый пакет из плотной бумаги. Возьми его». Через пятнадцать минут Джо привез в участок пакет – в нем оказалось двести пятьдесят стодолларовых купюр. После этого Уильямс отправился домой.
Несколько дней спустя полиция объявила, что экспертиза определит, действительно ли Дэнни Хэнсфорд стрелял из пистолета, как это утверждает Джим Уильямс. Решающим должно было стать наличие следов пороха на руках Дэнни, при этом станет ясно, что он действительно стрелял, и обвинение против Уильямса будет снято. Результат должен прийти через неделю, когда и станет решаться судьба Уильямса.
Несмотря на сгустившиеся тучи и нависшее над головой тяжкое обвинение, Джим оставался совершенно спокоен. В среду, через четыре дня после убийства, он испросил разрешения слетать в Европу для покупки антикварной мебели. Судья поднял сумму залога до ста тысяч долларов и разрешил. В Лондоне Уильямс остановился в своем любимом номере в отеле «Ритц» и, как обычно, играл в рулетку в Крокфордском клубе. После этого он отправился в Женеву на распродажу изделий Фаберже. В Саванну он вернулся через неделю.
Вскоре после этого в полиции сообщили, что определение следов пороха задерживается в связи с перегруженностью криминалистической лаборатории в Атланте. Прошел месяц, а полиция все еще ожидала результатов.
Однако саваннцы сделали свои выводы, не дожидаясь результатов криминалистической экспертизы. По городу циркулировали факты биографии Дэнни Хэнсфорда, факты эти сильно укрепили доверие к версии Джима Уильямса о самозащите. Хэнсфорд являлся постоянным клиентом детских исправительных заведений и психиатрических лечебниц. Его исключили из школы в восьмом классе, он часто совершал акты хулиганства, связанного с насилием, и часто попадал в поле зрения полиции. За последние десять месяцев Уильямс девять раз самолично вызволял его из тюрьмы. Бывший шкипер, садовод Данн, который когда-то жил в одном доме с Хэнсфордом, описывал его, как опасного психа. «Он был неистов, – говорил Данн. – Я дважды видел, как он впадал в амок, ломал мебель и хватался за нож. Утихомиривать его приходилось вдвоем. Страшно было смотреть в его глаза – в них не оставалось ничего разумного – только ярость и насилие. Было ясно, как день, что когда-нибудь он попытается убить человека». Однажды Хэнсфорд сорвал с петель дверь, чтобы избить свою сестру. Его родная мать не раз заявляла в полиции, что боится, как бы ее сын не нанес телесные повреждения ей и другим членам семьи.
Уильямс в своем интервью описывал Хэнсфорда, как тяжело больного человека, который однажды заявил: «Я один в целом мире, никто обо мне не позаботится. Мне не для чего жить». С несколько странным отчуждением Уильямс рассматривал себя скорее как спасителя Дэнни, нежели как мстителя, и уж совсем не считал себя его убийцей: «Я был полон решимости спасти Дэнни от него самого. Он сдался и продолжал жить». Хотя позиция Уильямса была бессовестно эгоистичной, он, как ни странно, казался весьма убедительным в своих деталях. По словам Уильямса, Дэнни развил в себе некое очарование смерти. Он часто водил своих друзей на кладбище указывая на могильные памятники, говорил, что маленькие камни стоят на могилах бедных людей, а большие на могилах богатых, и что если он умрет в Мерсер-хауз, то над его могилой будет установлен большой камень. Хэнсфорд дважды пытался покончить с собой в доме Уильямса, приняв большую дозу наркотиков, и оба раза Уильямс отправлял его в госпиталь, где Дэнни удавалось спасти. Предпринимая вторую попытку самоубийства, Хэнсфорд оставил предсмертную записку следующего содержания: «Если зелье сработает, то я получу приличную могилу». Все эти факты были твердо установлены и внесены в официальный протокол.
