Мартин Сутер - Кулинар
Она последовала за ним на кухню и обратила внимание на конфеты на разных стадиях готовности, разложенные на столе.
— Это для меня и Дальманна? — поинтересовалась эфиопка.
Мараван кивнул, заливая в чайник воду.
— Можно? — Она показала на пряную глазированную раковину из нутовой муки.
— Но только одну, они у меня наперечёт, — разрешил Мараван.
Он достал из буфета две чашки с блюдцами и поставил их на поднос.
Македа выбрала одну раковину и надкусила.
Вскоре вода закипела. Мараван заварил чай и пошёл с подносом в гостиную.
Дипам на домашнем алтаре горел, и в комнате стоял приятный запах сандалового дерева. Курительную палочку Мараван зажёг во время своей последней молитвы. Перед алтарём стоял снимок с убитыми мальчиками-солдатами. Македа разглядывала его, пока тамилец накрывал на стол.
— Который из них? — спросила она.
— Первый слева, — ответил Мараван, не повернув головы.
— Совсем ребёнок, — вздохнула Македа.
— Он хотел стать поваром, как я.
— И, безусловно, был бы хорошим мастером, — добавила Македа.
— Конечно.
Тут тамилец наконец посмотрел на фотографию.
— Это просто несправедливо, — прошептал он прерывающимся от слёз голосом.
Македа кивнула.
— У меня была кузина, — сказала эфиопка. — Она хотела стать медсестрой. В десять лет её призвали на войну. И вместо того чтобы лечить и ухаживать за ранеными, она училась управляться с «Калашниковым»… Ей не исполнилось и двенадцати…
Голос Македы задрожал. Мараван положил ей руку на плечо.
— За свободную Эритрею…
Она как будто попыталась засмеяться, но в результате разрыдалась.
Оба сели и сделали по осторожному глотку всё ещё горячего чая.
— И эти дети на совести у таких людей, как Дальманн, — сказала Македа, поставив свою чашку на стол.
Мараван покачал головой:
— Нет, виноваты те, кто развязал эту войну.
— Ты имеешь в виду идеологов? Да, они отвратительны. Но всё же не так, как поставщики оружия. Это благодаря им война вообще стала возможна. Такие, как Дальманн, наживаются на ней, и только поэтому она продолжается.
— Дальманн — слишком мелкая рыбёшка. — Мараван махнул рукой.
Македа кивнула:
— Да, но это наша рыбёшка.
Тамилец ничего не сказал.
— И он ответит нам за остальных, — добавила девушка после долгой паузы.
Мараван по-прежнему молчал.
— Ты ведь сказал, что хочешь покончить с этой работой. Так почему же ты взялся готовить этот ужин, а? Именно этот?
— Я не знаю, — развёл руками Мараван.
— Ведь ты что-то задумал, так? — не отставала Македа.
— Я ничего не задумал, — покачал головой Мараван. — А ты? Почему ты согласилась на это?
— Я знаю почему, — кивнула Македа.
Снаружи завыла полицейская сирена, а потом снова стало тихо.
— У Дальманна больное сердце, — добавила эфиопка.
— Надеюсь, это серьёзно.
Македа усмехнулась:
— Он перенёс инфаркт. Доктора вшили ему трубку в коронарную артерию, и теперь он должен постоянно понижать давление и разжижать кровь, иначе его ждёт ещё один.
Мараван молча подул на свой чай.
— А ты знаешь, где с ним случился первый инфаркт? — спросила девушка.
Мараван затряс головой.
Македа натянуто засмеялась.
— В «Хувилере». В самый разгар веселья.
Тамилец не реагировал.
— Теперь он должен себя щадить. Никаких перенапряжений!
— Понимаю, — кивнул Мараван.
Македа сделала ещё глоток чая.
— Ты можешь исправить сбой эрекции? — неожиданно спросила она.
— Что ты имеешь в виду?
— Приготовить еду, чтобы помогала в таких случаях?
— Ну, может, со временем…
— Нужно прямо сейчас.
Мараван неуверенно пожал плечами.
— Есть такие добавки, они срабатывают уже через полчаса, — сказала Македа.
— У меня их нет.
— У меня есть.
Через пятнадцать минут она ушла, оставив на столике рядом с чайным сервизом четыре таблетки.
Во сне Мараван кричал. Ему привиделось, что он стоит в дремучем и мокром, будто после дождя, тропическом лесу. Внезапно из чащи вынырнуло несколько танков. Они покружили, пропахав своими гусеницами просеки, и снова исчезли в джунглях. Потом они вернулись и опять уехали, и так несколько раз. Когда же от зарослей вокруг ничего не осталось, Мараван увидел перед собой сверкающую поверхность океана.
Он проснулся и зажёг свет. У постели, словно испуганные животные, замерли деревца карри.
Мараван взглянул на часы. Три ночи. Если он сейчас не встанет и не выпьет горячего молока с кардамоном и корицей, точно не уснёт до утра.
Он поставил кастрюльку на плиту и вспомнил о предложении Македы.
Не успело молоко разогреться, как Мараван принял решение.
49
— В архивах Генеральной прокуратуры? Ты шутишь?
Дальманн, уже одетый для ужина, сидел за своим письменным столом с латунными уголками, покрытым зелёной скатертью поверх кожи с золотой отделкой. Команда «Пищи любви» работала на кухне всю вторую половину дня. Перед приходом Македы Дальманн хотел выпить рюмочку хереса, как вдруг откуда ни возьмись появился Шеффер с какими-то важными новостями.
Дело действительно не терпело отлагательств. По недосмотру Генеральной прокуратуры в каком-то архиве сохранилась целая кипа документов по ядерной контрабанде, большая часть которых была уничтожена Бундесратом под давлением ЦРУ. И теперь, вместо того чтобы разделаться и с этим остатком, как поступил бы любой нормальный человек, они бьют во все колокола.
— А ты уверен, что других не осталось? — кричал Дальманн. — Да, ещё один вопрос: не упоминается ли в этих бумагах «Палукрон»?
— Об этом мне неизвестно, хотя не исключено. Я только знаю, что специалисты из Международной комиссии по атомной энергетике в тот же день просмотрели бумаги и отделили наиболее актуальные от «не представляющих важности».
— Ну, касающиеся «Палукрона», наверное, не считаются актуальными?
— Из этого нам следует исходить.
— Так пусть эти атомщики берут себе актуальные, а остальные закладывают в шрёдер.
— Боюсь, именно актуальные они и уничтожат.
Дальманну не понравилось замечание Шеффера.
— И что ты предлагаешь? — сердито спросил он своего помощника.
Сейчас он смотрел на него с презрением, как будто ждал, что тот немедленно сгладит свою оплошность.
— Ещё рано делать прогнозы, — развёл руками Шеффер. — Я просто хотел ввести тебя в курс дела. Разговор не телефонный, как ты понимаешь, вот я и пришёл.
— Скажи ещё, что мой телефон прослушивается.
— Ни в чём нельзя быть уверенным, когда имеешь дело со службами безопасности.
В этот момент в дверь позвонили.
— Это ко мне, — оживился Дальманн. — У тебя ещё что-нибудь?
Шеффер поднялся со стула.
— Несмотря на всё это, я желаю тебе приятного вечера, — сказал он. — Отдыхай. Надеюсь, всё обойдётся.
— Тебе того же, — пробурчал Дальманн почти серьёзно.
Он тоже встал, чтобы проводить Шеффера в прихожую, где Лурд уже помогала Македе снять пальто. Казалось, даже Шеффер залюбовался девушкой.
Половину дня провёл Мараван в плохо оборудованной кухне этого роскошного, но отдающего пошлостью дома. Он работал не за страх, а за совесть. Он будто ощущал рядом присутствие Улагу и Нангай. Вот они наблюдают, как Мараван измельчает кусочки помидоров, из которых удалены косточки; как превращает белые луковицы в груду крошечных кубиков; как двумя ударами ножа отделяет от зелени головки чеснока; как смесь кориандра, тмина, чили и тамаринда становится прозрачной пастой. Вот он демонстрирует им новые технологии приготовления пищи: гелификацию, сферификацию, выделение пены и эссенций. Он тихо разговаривал с ними, не обращая внимания на Андреа, которая явилась в плохом настроении и была готова сорваться на ком угодно.
За день до этого Мараван с утра пораньше направился в ближайшую аптеку и купил минирин по рецепту, выписанному для Нангай. Аптекарь узнал его и сочувственно спросил:
— Ну, как ваша тётя? Или она вам мать?
— Двоюродная бабушка, — ответил Мараван. — Спасибо, помаленьку.
На кухне он распаковал лекарство и внимательно прочитал инструкцию. Потом измельчил одну таблетку в маленькой ступке. Смочив кончик мизинца, прикоснулся им к порошку и осторожно попробовал на вкус. Горько.
Он высыпал измельчённую таблетку в стоящую рядом рюмку. Сначала вода помутнела, но потом снова стала прозрачной. Мараван понюхал раствор, поставил рюмку перед собой и задумался.
Через некоторое время тамилец встал, оделся и вышел в ближайший продовольственный магазин, откуда принёс бутылку кампари.
Затем в ступку отправилась следующая таблетка. Её Мараван растворил в рюмке кампари. Как и в предыдущий раз, жидкость сначала помутнела, а потом снова стала прозрачной.
