Нагиб Махфуз - Дети нашей улицы
— Рифаа!.. Где ты, Рифаа?
Но Рифаа среди них он не увидел, никто не отозвался на его крик. К нему подошел Хигази и громко, чтобы Шафеи услышал его в этой неразберихе, спросил:
— Опять он куда-то запропастился?
— Слушай, посмотри, как играют с честью рода Габаль! — обратился к нему Фарахат.
— Помните о Всевышнем! Простите друг друга! — вскричала Абда.
Но гнев людей нарастал. Один кричал: «Эта женщина — сумасшедшая!» Другой вопил: «Она не знает, что такое честь!» Сердце Шафеи наполнилось страхом, и он спросил Хигази:
— Где мой сын?
Хигази прошел сквозь толпу к двери и громко позвал:
— Рифаа!.. Иди сюда! Отец тебя ищет!
Шафеи растерялся, он-то думал, что сына схватили и он сидит связанный где-нибудь в углу. Вдруг в свете фонаря появился Рифаа. Шафеи подхватил его и потащил к Абде. В это мгновение с другим фонарем подошли мрачные и злые Шалдам и Ханфас. Все взгляды обратились в их сторону.
— Что тут у вас? — низким голосом спросил Ханфас.
— Ясмина позорит нас, — отозвались многие в один голос.
Извозчик Зайтуна выступил вперед:
— Я только что видел, как она выходила с черного входа дома Баюми. Я проследил за ней и спросил, что она там делала. Она оказалась пьяной! От нее так разит, что весь коридор пропах. Она вырвалась и закрылась. Вот и подумайте, что может делать пьяная женщина в доме надсмотрщика?!
Шафеи и Абда облегченно вздохнули. Нервы же Ханфаса были на пределе. Он понимал, что его звание надсмотрщика под угрозой. Если не наказать Ясмину по всей строгости, можно потерять авторитет у рода Габаль. Если позволить этим разгневанным людям наброситься на нее, он попадет в щекотливое положение перед Баюми, охраняющим всю улицу. Что же делать? Представители рода Габаль все прибывали и прибывали, толпясь во дворе и на улице перед домом. Положение Ханфаса становилось затруднительным. Раздались крики:
— Выгнать ее из квартала!
— Шкуру с нее содрать сначала!
— Убейте ее!
Ясмина, которая внимательно прислушивалась к происходящему у окна, вскрикнула. Все уставились на Ханфаса.
— Разве не на Баюми они должны были обозлиться в первую очередь? — спросил Рифаа отца.
Многие, в том числе и Зайтуна, были вне себя от ярости.
— Она сама пошла в его дом! — ответил Зайтуна.
— Если не знаешь, что такое честь, помалкивай! — пригрозил Рифаа.
Отец сердито посмотрел на сына, но тот начал спорить:
— Баюми делал то же, что и все вы.
— Она из рода Габаль. Понимаешь?! — завопил как ужаленный Зайтуна.
— У парня нет понятия чести. Он глуп!
Шафеи пнул сына, чтобы тот замолчал.
— Пусть скажет Ханфас! — выкрикнул Бархум.
Сердце Ханфаса кипело злобой, он с трудом дышал. Ясмина взмолилась о помощи. Людей это только распаляло, и они с гневом смотрели на ее дверь, готовые в любую минуту выломать ее. Ясмина взвизгнула так, что сердце Рифаа не выдержало. Он вырвался из рук отца, протолкнулся к ее двери и закричал:
— Где ваше милосердие? Она слаба и напугана.
— Баба! — выругался на него Зайтуна.
Шафеи принялся уговаривать сына, но Рифаа не обращал внимания на его уговоры.
— Да простит тебя Бог! — ответил он Зайтуне и обратился к остальным: — Пожалейте ее! Делайте со мной, что хотите! Разве ее мольба не трогает ваши сердца?!
— Не слушайте этого идиота! — сказал Зайтуна. — Твое слово, Ханфас! Твое слово!
— Хотите, я женюсь на ней?! — спросил Рифаа.
В ответ прозвучали гневные выкрики и насмешки.
— Она должна получить по заслугам. Вот чего мы хотим! — сказал Зайтуна.
— Тогда я сам накажу ее! — ответил Рифаа.
— Все должны в этом участвовать!
Однако мысль Рифаа показалась Ханфасу спасительной. Он был не уверен, но лучшего выхода не было. Ханфас нахмурился еще страшнее, чтобы скрыть свое бессилие, и произнес:
— Юноша согласен на ней жениться. Пусть так и будет!
Ослепленный яростью, Зайтуна выкрикнул:
— Трусость одержала верх над честью!
Но тут же получил от Ханфаса удар кулаком, от которого его нос хрустнул и брызнул кровью. Закачавшись, он попятился. Было ясно: Ханфас нервничает и готов запугать любого, кто будет ему противоречить. Он обвел глазами лица, выхваченные светом фонаря, — на них был страх. Никто не пошевелился, чтобы оказать помощь побитому Зайтуне. Только Фарахат позлорадствовал: «Язык твой — враг твой». «Если бы не ты, мы не знали бы, что делать, Ханфас!» — воскликнул Бархум. «Гнев твой страшен!» — проговорил Ханура. Люди стали расходиться. В коридоре остались только Ханфас, Шалдам, Шафеи, Абда и Рифаа. Шафеи подошел к Ханфасу, чтобы выразить ему свое почтение, и протянул ему руку. Но тот презрительно взглянул на него и ударил тыльной стороной руки по его ладони так, что Шафеи взвыл. Жена и сын подбежали к нему. Ханфас покинул коридор, поливая бранью мужчин и женщин рода Габаль и самого Габаля. От боли Шафеи позабыл, в какой переплет попал Рифаа. Он опустил руку в горячую воду, и жена стала ее массировать.
— Наверняка это Закия настроила мужа против нас, — предположила Абда.
— Этот трус и не вспомнит, что именно наш глупый сын спас его от побоев Баюми!
52
Родители возлагали на Рифаа все свои надежды, и тем сильнее было их разочарование. Женившись на Ясмине, юноша превратится в ничто. Свадьбы еще не было, а всему их семейству уже перемывали косточки. Абда тайком плакала, пока глаза не опухли. Шафеи выглядел настолько мрачным, насколько мрачным казался ему весь мир. Однако все это они переживали в себе и старались избегать ссор с Рифаа. Ясмина, желая загладить произошедшее в тот вечер, поспешила в дом Шафеи и Абды, с плачем бросилась перед ними на колени, горячо поблагодарила их и объявила, что горько раскаивается в своем прошлом. Избежать этого брака уже было невозможно, так как юноша прилюдно дал обещание. Шафеи с женой пришлось смириться с неизбежностью. В душе у них происходила борьба: с одной стороны, они хотели соблюсти все традиции и устроить для Рифаа свадебное шествие, а с другой — что-то подсказывало: надо ограничиться посиделками дома и не нарываться на насмешки членов рода Габаль, которые и так подтрунивали над ними во всех кофейнях. Не в силах больше скрывать свое разочарование, Абда сказала:
— А я так хотела увидеть пышную свадьбу Рифаа! Единственный сын, и такой стыд!
— Никто из нашего рода не будет в этом участвовать! — недовольно отметил Шафеи.
— Лучше уж вернуться на рынок аль-Мукаттама, чем оставаться среди тех, кто нас презирает! — нахмурилась Абда.
Рифаа, сидевший у окна на солнце, вытянув ноги, ответил:
— Мы не уйдем из этого квартала, мама!
— Лучше б нам было не возвращаться!.. Тебе ведь хотелось остаться там?
— Это когда было?! — улыбнулся Рифаа. — Если мы уйдем, кто же тогда избавит род Габаль от бесов?
Шафеи разозлился:
— Да пропади они пропадом вместе со своими бесами!
Потом, немного помедлив, он спросил:
— Ты приведешь к нам в дом эту…
Рифаа не дал ему договорить:
— Я никого не собираюсь приводить в дом. Я сам уйду.
— Отец не имел этого в виду! — вскричала Абда.
— Я сам так хочу. Буду жить рядом. Из окон мы сможем видеть друг друга каждый день.
Несмотря на то что Шафеи был расстроен, он решил праздновать свадьбу, но как можно скромнее. Они украсили коридор и обе двери, позвали певца и повара, пригласили всех друзей и знакомых. Но приглашение приняли только дядюшка Гаввад, Умм Бахатырха, Хигази с семейством да пара бедняков, пришедших ради угощения. Рифаа стал первым юношей, чья свадьба проходила без праздничного шествия. Семья только прошла по коридору от одной двери до другой. Поскольку слушателей было мало, певец пел без вдохновения. Во время обеда Гаввад похвалил благородство и доброту Рифаа, добавив, что он сохранил мудрость и чистоту, хотя и живет в квартале, где в почете наглость, сила и разврат. Вдруг мальчишки, стоявшие у дома, хором закричали:
Рифаа с ума сошел!
Чтоб жениться, лучше никого не нашел!
Раздалось гиканье. Рифаа опустил голову, а Шафеи побледнел.
— Сволочи! Сукины дети! — рассердился на них Хигази.
— Сколько же грязи на нашей улице! — сказал Гаввад. — Хорошее быстро забывается. Скольких надсмотрщиков здесь восхваляли? А из добрых людей помнят только Адхама и Габаля.
Он попросил певца начинать, чтобы не слышать гнусных выкриков с улицы. Свадьба прошла скучно, в конце концов все разошлись, и Рифаа с Ясминой остались наедине.
В свадебном наряде она казалась чудо как хороша. Рифаа рядом с ней был тоже красив: в галабее из тонкого шелка, с расшитой повязкой на голове и в блестящих ботинках. Они присели на диван напротив кровати, украшенной розами. В зеркале шкафа отражались таз и кувшин, стоявшие под кроватью. Было очевидно: она ждала, что он на нее набросится. По крайней мере, ожидала, что сейчас он станет заигрывать. Однако Рифаа продолжал рассматривать то светильник, свешивающийся с потолка, то пеструю циновку. Ожидание затянулось, и, желая прервать молчание, она мягко проговорила:
