Марк Леви - Странное путешествие мистера Долдри

Если хотите, мой дорогой Долдри, можете считать, что этой просьбой я бросаю вам вызов. Обещаю, что когда я вернусь в Лондон, то привезу созданные мною духи. Понюхав их, вы оживите все воспоминания, которые увезли с собой. И я надеюсь, что вы, в свою очередь, покажете мне законченную картину. Между нашими творениями будет много общего, ибо каждое по-своему поведает о тех минутах, что мы провели в Галате и Джихангире.

Теперь моя очередь извиняться за этот прозрачный намек на то, что я останусь здесь еще дольше.

Мне этого хочется, и мне это необходимо. Я счастлива, Долдри, по-настоящему счастлива. Я чувствую себя свободной как никогда, могу даже утверждать, что такой свободы я никогда не знала, и она меня опьяняет. Тем не менее я не хочу быть вам обузой и тратить ваше наследство. Ваши еженедельные выплаты позволили мне жить слишком шикарно, а я не нуждаюсь в таком комфорте и роскоши. Джан, чья помощь просто неоценима, подыскал мне чудесную комнату в Ускюдаре, неподалеку от того места, где живет сам. Сдает ее одна из его тетушек. Я просто вне себя от радости, завтра съезжаю из отеля и становлюсь настоящей жительницей Стамбула. Каждое утро мне придется тратить целый час, чтобы добраться до своего парфюмера, а вечером даже больше, но я не жалуюсь, наоборот, пересекать Босфор дважды в день на борту парохуда, как его здесь называют, не так утомительно, как спускаться в недра лондонского метро. Тетушка Джана предложила мне работать официанткой в ее ресторане в Ускюдаре, он лучший в квартале и становится все более популярным у туристов. Для нее иметь служащую, говорящую по-английски, очень выгодно. Джан научит меня разбираться в меню и рассказывать по-турецки, из чего состоят блюда, приготовленные мужем Мамы-джан, который безраздельно властвует на кухне ресторана. Я буду работать там три последних дня недели, и моей зарплаты с лихвой хватит на все необходимое для жизни, разумеется, гораздо более скромной, чем та, которую я вела с вами, но к которой привыкла с тех пор, когда мы еще не были знакомы.

Мой дорогой Долдри, в Стамбуле давно уже ночь, это моя последняя ночь в отеле, и, прежде чем лечь спать, я хочу насладиться роскошью своей комнаты. Каждый раз, проходя мимо вашего бывшего номера, я желала вам спокойной ночи и буду делать то же самое в Усктодаре, стоя у окна, выходящего на Босфор.

На обороте пишу вам свой адрес, с нетерпением жду ответа и надеюсь, что в нем будет тот список, о котором я настоятельно прошу.

Алиса!

Выполняю вашу волю…

Итак, о трамвае.

Внутри деревянная обшивка, потертые доски пола, темно-синее стекло в двери, отделяющей водителя от пассажиров, железный рычаг в кабине, на потолке два тусклых светильника, старая бежевая краска, во многих местах облупившаяся.

Теперь что касается Галатского моста.

Мощеный настил, кривой и выщербленный, рельсы двух трамвайных линий, кажется совсем не параллельные; неровные тротуары; каменный парапет, кованые ограждения, тронутые ржавчиной, бурые потеки там, где железо вставлено в камень; пятеро рыбаков облокотились на парапет, один из них — мальчишка, которому лучше бы пойти в школу, а не рыбачить в будний день. Торговец арбузами с тележкой, накрытой брезентом в черно-белую полоску; продавец газет с холщовой сумкой через плечо: кепка съехала набок, жует табак (через пару минут он его выплевывает); торговец брелоками смотрит на Босфор и думает, не лучше ли швырнуть туда свой товар и самому прыгнуть следом; какой-то тип с бандитской физиономией, наверное карманник; на той стороне тротуара бизнесмен, у которого, судя по жалкому виду, давно не идут дела, на нем темно-синий костюм, шляпа и ботинки с белыми союзками; две женщины шагают бок о бок, судя по сходству, сестры; в десяти шагах позади них рогоносец, явно не питающий иллюзий; чуть дальше моряк спускается по лестнице к берегу.

И раз уж я упомянул о береге: там виднеются два плавучих мостка, к ним привязаны разноцветные лодки, одни с красно-синими, другие с ярко-желтыми полосами. У причала ждут парохода пятеро мужчин, три женщины и двое детей.

Дальше по улице, которая поднимается в гору, если внимательно присмотреться, можно разглядеть витрину цветочника, за ней — магазин канцтоваров, табачная лавка, зеленщик, бакалея, кофейный магазин, потом улочка поворачивает, и больше я уже ничего не могу разглядеть.

Избавляю вас от описания разнообразия красок неба, оставляю это при себе, вы все увидите на картине. А что касается Босфора, мы часто любовались им вместе, и вы легко представите солнечные блики в круговоротах волн за кормой пароходов.

Вдали холм Ускюдар, облепленный домами, которые я буду выписывать более тщательно теперь, когда знаю, что вы там поселились, конусы минаретов. Сотни судов, баркасов, яликов и одномачтовых яхт бороздят залив… Все это слегка сумбурно, признаю, но надеюсь, я успешно сдал вступительный экзамен.

Итак, это письмо я отправлю по вашему новому адресу в надежде, что оно найдет вас в том районе, который я не имел счастья посетить.

P.S. Не утруждайте себя и не передавайте привет Джану, впрочем как и его тетке. Забыл сказать: в понедельник, вторник и четверг шел дождь, в среду слегка потеплело, а в пятницу было солнечно…

Долдри!

Вот и наступили последние мартовские деньки. На прошлой неделе написать не смогла. Днем я у парфюмера в Джихангире, вечером в ресторане, так что, вернувшись домой, засыпаю сразу, едва коснувшись головой подушки. Теперь я работаю в ресторане каждый день. Вы могли бы мною гордиться: я так наловчилась управляться с блюдами и тарелками, что могу носить по три в каждой руке и почти ничего не разбиваю… Мама-джан, так все здесь зовут тетушку нашего гида — очень добра ко мне. Если бы я ела все, чем она меня угощает, я бы вернулась в Лондон толстая, как бурдюк.

Каждое утро Джан встречает меня у подъезда, и мы вместе идем к причалу. Путь туда занимает добрых четверть часа, но прогулка приятная, если нет северного ветра. Последние недели было гораздо холоднее, чем когда вы были здесь.

Переправа через Босфор каждый раз приводит меня в восхищение. Каждый раз я с улыбкой думаю, что еду на работу в Европу, а вечером вернусь домой в Азию. Сойдя с парохода, мы садимся в автобус, а если слегка опаздываем — это иногда бывает из-за меня, — то я трачу вчерашние чаевые на долмуш. Это немного дороже автобуса, но гораздо дешевле такси.

В Джихангире нас еще ждет подъем по крутым улочкам. Обычно я прохожу по улице в одно и то же время и часто встречаю странствующего сапожника, когда он выходит из дома. В руках у него большой деревянный ящик, который на вид весит не меньше, чем его хозяин. Мы здороваемся, он напевая спускается по холму, а я поднимаюсь. Дальше еще дома. В одном женщина с порога провожает взглядом двух детишек с ранцами за спиной. Она следит за ними, пока они не исчезают за поворотом. Проходя мимо, я улыбаюсь ей и вижу беспокойство в ее глазах, которое исчезнет только вечером, когда ее чада возвратятся домой.

Я подружилась с бакалейщиком, который каждое утро, не знаю почему, угощает меня каким-нибудь фруктом, предлагая выбрать из тех, что разложены у него на прилавке. Он говорит, что я слишком белокожая и что фрукты мне полезны. Похоже, я ему нравлюсь, он мне тоже. В полдень, когда парфюмер уходит к жене обедать, я веду Джана в ту маленькую бакалею, и мы покупаем что-нибудь поесть. Мы садимся посреди очень красивого местного кладбища на каменную скамью под высокой смоковницей и представляем себе, какую жизнь прожили те, кто покоится здесь. Потом я возвращаюсь в мастерскую, где хозяин оборудовал для меня импровизированный орган. А мне удалось купить все необходимое оборудование. Работа моя продвигается. Сейчас пытаюсь воссоздать иллюзию пыли. Не смейтесь, в моих воспоминаниях она была всегда и везде, а здесь к ней примешивается запах земли, старых стен, каменистых дорог, соли, грязи и гнилой древесины. Мастер посвящает меня в свои изобретения. Между нами зарождается настоящее взаимопонимание. А когда наступает вечер, мы с Джаном отправляемся в обратный путь. Садимся в автобус. Пароходика иногда приходится ждать очень долго, особенно в холодные дни, но я смешиваюсь с толпой стамбульцев и с каждым днем все больше чувствую себя одной из них; не знаю, почему меня это так будоражит, но это правда. Я живу в ритме города, и мне это нравится. Я упросила Маму-джан позволить мне приходить по вечерам, потому что для меня это огромное удовольствие. Мне нравится сновать между столиками и слушать, как ругается повар, потому что блюда готовы, а я не успеваю их забирать, нравится видеть понимающие улыбки работников, когда Мама-джан хлопает в ладоши, чтобы успокоить своего муженька-повара, который чересчур разошелся.