Твои фотографии - Торн Мэтт
В следующий раз он увиделся с ней уже в Нью-Йорке. В булочной «Криспи Крим» в Челси. Он собирался купить что-нибудь на завтрак для знакомых, у которых остановился, но вместо этого пропал с ней на целых два дня. В тот период она как раз увлекалась вампирами — хоть он и был не прочь пощеголять в черном плаще и клыках, но от кровопускания наотрез отказался. Они так здорово провели время, что в ее следующий приезд в Лондон на два месяца стали постоянными любовниками. Джина жила в гостинице, и он навешал ее, когда ему удавалось отделаться от Клаудии. Все шло отлично, потому что Джина была одинаково рада как позавтракать с ним с утра, так и потрахаться ночью.
После этого они сочли за лучшее ограничить свое общение случайным перепихом, когда она бывала в Лондоне, или он — в Нью-Йорке. За два месяца они привязались друг к другу, и теперь каждая встреча в постели была для них, кроме всего прочего, эмоциональным переживанием. Но Мартин по-прежнему любил заниматься с Джиной сексом и надеялся, что сегодняшний обед именно этим и закончится.
Он вошел в ресторан. Джина приехала пораньше и, кажется, уже успела освоиться. Она сидела за столиком рядом с пианино и пила, как обычно, водку с клюквенным соком.
— Джина!
— Мартин! Тебе нравится моя футболка?
«Порочная девчонка». Красными готическими буквами по черному фону.
— Мило.
— А прическа?
Он оценивающе прищурился. Черные волосы и красная челка.
— Здорово.
— Это все мой новый психоаналитик. Теперь, когда у меня возникают деструктивные импульсы, я должна вымещать их на своих волосах.
— О, боже. Я бы не смог сотворить со своими волосами ничего такого.
Она усмехнулась.
— Значит, ты всю жизнь носишь такую прическу?
— Почти. Если не считать неудачного эксперимента, когда я подстригся «ежиком» в тринадцать лет.
Мартин отодвинул стул и сел напротив нее. Он чувствовал, что для нее тема еще не исчерпана, но она может заболтать до смерти кого угодно, и если не перевести беседу в другое русло, то они не сделают заказ еще часа три. Он снисходительно улыбнулся.
— Мартин, тебе нужно покраситься.
— Ты что, с ума сошла? Многие бы все отдали за мой цвет волос.
— Тебе никогда не хотелось стать блондином?
— Да, минут пять, когда Курт Кобэйн еще был жив. Но и тогда я не смог до конца свыкнуться с этой мыслью. Я решил, что это будет так же кощунственно, как разрисовать фломастерами полотна старых мастеров.
— Какое тщеславие.
Он взял в руки меню, бегло просмотрел его и картинно бросил на середину стола, сосредоточив свое внимание на Джине.
— Что тут у них лучше заказать? Все время забываю.
Она сидела, подперев голову рукой — ее излюбленная поза для журнальных снимков.
— Гамбургеры. Они их так изумительно делают, что даже не указывают в меню.
— Не знал, что ты ешь мясо.
— Когда как. Но это все мои пунктики… не могу отказаться от них ради еды. Дай-ка я тебе тут кое-что покажу.
Она водрузила на стол сумку. Из полузастегнутого на молнию отделения торчал экземпляр «Форс». Его тронуло то, что она читает его журнал, но он ничего не сказал, предвидя, что услышит в ответ колкости, если заденет эту тему. Она покопалась в сумке и достала черный пластиковый фотоаппарат.
— Конечно, не самая новая модель, но я решила, что ты оценишь.
— Какая-нибудь цифровая игрушка?
— Нет, нет, просто игрушечный полароид. Но по размеру симпатичный, как ты считаешь? Улыбочка!
Он улыбнулся. Она щелкнула, подождав, оторвала показавшийся снимок, помахала им пару раз и отдала Мартину. Он поглядел на свою крошечную фотографию, взял полароид и щелкнул Джину в ответ.
За шесть месяцев, прошедших со времени открытия, отель «Телячьи нежности» успел зарекомендовать себя как идеальное место для тайных свиданий. В знак такой стремительно растущей популярности администрация водрузила возле стойки портье картонного Си-Си Бакстера* в полный рост. Мартину нравилась атмосфера этого заведения, правда, кое-какие выкрутасы — например, то, что любимым клиентам в придачу к ключу от номера полагалась сумочка с садомазо-игрушками — были ему не по душе. В эту гостиницу он привел Джину впервые и был удивлен, что она пришлась ей по вкусу. Обычно она предпочитала эксцентричные отели со звездным прошлым гостиницам с претенциозным дизайном, и даже зная, что она с удовольствием воспользуется возможностью переспать с ним, Мартин понимал, что секс для нее — дело серьезное, и боялся, что бесшабашно-богемный дух этой гостиницы вызовет у нее лишь раздражение.
Они прошли через холл к лифту. Их ждала комната на четвертом этаже. Открылись двери, и они вошли в лифт.
— И с кем же ты сейчас встречаешься? — спросил Мартин.
— Да все с тем же.
— С каким «тем же»?
— С моим пай-мальчиком.
Он силился припомнить подробности.
— С тем, который тебе изменял?
Она взглянула на него, явно смущенная.
— Господи, неужели я тебе рассказала?
— Я никому об этом не говорил.
— Врешь. Но это не важно. Ты все равно не в курсе подробностей.
— Но ты больше из-за этого не переживаешь?
— В каком смысле?
— Ну, когда мы разговаривали в последний раз, ты сказала, что сожгла всю его одежду.
Лифт остановился на их этаже. Они вышли.
— Неужели тебе это интересно?
— Конечно.
— В какую нам сторону? В эту?
— Наверное. Тут с нумерацией комнат такая неразбериха.
Они зашагали по коридору.
— Значит, дело было так: я узнала обо всем, когда он был в отъезде, сожгла всю его одежду и улетела в Лос-Анджелес.
— В «Шато»*?
— Куда же еще? А когда он не попытался со мной связаться, я позвонила ему, и он ни словом не обмолвился про одежду, ну и, короче, я к нему вернулась.
— И у вас теперь все хорошо?
— Нормально. С ним я чувствую себя мужиком, но для меня это не проблема.
Они подошли к своему номеру.
— Кажется, этот.
Он посмотрел, как она вставляет карточку-ключ в замок.
— Не понимаю, о чем это ты.
— Он просто безумно красив, но такой дурак! Господи, что тут скажешь, если «Бартлби»** — его любимая книга! А это ведь, собственно, и не книга вовсе! Он ведь мне в подметки не годится. И я понимаю, что не ушла от него только потому, что он такой красавчик.
Дверь открылась, и они вошли. Пока они шли по коридору, Джина все что-то искала в своей сумочке.
— Надеюсь, Си-Ди-плееры у них тут есть?
— Конечно, — кивнул Мартин.
Она протянула ему диск «От станции к станции».
— Поставь шестой трек на повтор. Последнее время я могу только под него.
Мартин прошелся по комнате, открыл черный деревянный комод под телевизором и поставил диск в проигрыватель. Он оглянулся на Джину и удивился, какое экстатическое выражение стало принимать ее лицо по мере того, как волны музыки начали разливаться по комнате. Она скинула свои красные туфли, улыбнулась, искоса глядя на Мартина, и сняла футболку.
— Почему ты всегда так делаешь?
— Что? — она с тревогой посмотрела на него.
— Раздеваешься сама, как проститутка. Ты что, не любишь, когда тебя раздевают?
Выражение ее лица было трудно понять. Мартин никогда не знал, стоит ли брать с нею такой тон. Он всегда боялся, что когда-нибудь скажет ей что-то такое, что навсегда разрушит между ними связь. Но в эту минуту он решил, что немного агрессии не помешает — так он скорее подогреет ее интерес, чем проявляя чрезмерную осторожность.
Ее лицо приобрело прежнее выражение.
— Нет, мне нравится, когда меня раздевают. Мой бойфренд, например. Но с тобой все иначе.
Он подошел к ней и обвил ее сзади руками.
— Так, значит, ты не дашь мне себя раздеть?
Она лукаво посмотрела на него.
— А тебе очень хочется меня раздеть?
— Очень, — с улыбкой ответил он.
— Ладно, только сделай это грубо.
— Зачем?
— Мартин, я не хочу чтобы ты со мной расчувствовался, ладно? Все пойдет кувырком, если ты начнешь распускать нюни.
