Олег Рой - Сценарий собственных ошибок
Обрывая тягостный разговор, Игорь снова отошел к могиле. Народ потихоньку рассасывался, траурное море мелело. Вскоре Игорь остался один. Он стоял, глядя на фотографию улыбающегося Андрея, которую водрузили поверх свеженасыпанного холмика, и мучительно подыскивал слова, которыми должен был попрощаться с другом. В голову лезла какая-то ерунда, какие-то отдельные, словно кадры клипа, воспоминания. Вот они в Озерске гоняют по пустырю грязный потертый мяч… Вот они, все впятером, собираются в Москву: Сашка полон энтузиазма, а вот Андрей осторожничает… Их первые московские годы, когда они жили кто где, в общежитиях и чужих квартирах, хватались за каждую подработку… Разве это выразить словами? Да и при чем тут слова?
– Прости меня, Андрюха! – наконец подыскал Игорь нужную фразу. – Если б я только поговорил тогда с тобой, все могло бы быть иначе…
Сзади подошла Алина. Взяла отца под руку, прижалась к плечу. Он погладил дочь по голове, обнял, откликаясь на уже такое взрослое проявление внимания от той, кто навсегда останется для него ребенком. Его забавной девочкой, его умной девочкой, его грустной девочкой, его проницательной девочкой… Если с Инной Игорь в последнее время чувствовал дискомфорт, на Алину это не распространялось. С ней он был откровеннее, чем с женой, ощущая, что, несмотря на отсутствие жизненного опыта, Алина многие вещи понимает вернее, чем Инна. Несмотря на отсутствие опыта – а может, благодаря? Что, если этот хваленый опыт делает человека хуже?
– Знаешь, Алина, когда нам было столько лет, сколько тебе сейчас, Андрюха и еще один наш друг, Сашка, где-то вычитали, что место на хорошем кладбище – очень выгодное вложение денег. И так носились с этой идеей… Андрюха, как только появились средства, первым делом вот эти четыре места купил. Но тогда нам все это казалось шуткой, игрой… И в голову не могло прийти, что он так скоро окажется здесь!..
Алина прищурилась, оценивая обстановку:
– А что? Тут неплохо. Я тоже не против, чтоб меня тут похоронили.
– Алинка, ну что ты такое говоришь! – Игорь был на волосок от возмущения.
– А что особенного? Все там будем. И потом, смерть – это готично.
– Дурачки вы маленькие! – Игорь знал, что втягивается в продолжение их давнего спора, но удержаться от реплики не мог. – Играете в эту вашу готику: могилы, кресты, черепа…
– А что такого? – привычно парировала Алина.
– То, что можно доиграться! Смерть – это такая штука… то есть не такая штука, чтобы с ней можно было шутить! Примета, говорят, нехорошая: накликать можно…
– Папка, ну ты у меня как маленький! – улыбнулась взрослая умная Алина, вращая на указательном пальце серебряное, протравленное чернью, кольцо. – Конкурентов по бизнесу не боишься, а могил испугался.
Игорь невольно вздрогнул. То, что он попытался скрыть сам от себя, дочь сумела уловить и определить одним точным словом. Ему действительно было страшно. Он боялся. И Андрюхиной могилы, и своего непонятного видения при выходе из церкви, и даже почему-то неожиданного появления Сашки. Все это испугало, но признаваться в том не хотелось. Не только Алинке, даже себе.
– Да ну тебя, – Игорь и впрямь готов был обидеться, как маленький. – Лучше пойдем отсюда, все уже в машинах сидят, нас ждут.
– Па-ап!.. – заглянула в глаза Алина, вмиг превращаясь снова из взрослой девушки в избалованную девочку. – А можно я в другой машине поеду?
– Со Стасом, что ли? – просек ситуацию Игорь.
– Ну да-а… – протянула дочь.
Игорь не стал ничего уточнять, а тем более иронизировать. Подростковые влюбленности – тема столь эфемерная и болезненная, что взрослым в нее вмешиваться ни к чему.
– Конечно, поезжай. Поддержи парня, ему сейчас очень тяжело, он отца потерял…
Перед уходом Игорь бросил последний взгляд на фотографию в траурной рамке.
– Эх, Андрюха, Андрюха!.. – снова сказал он вполголоса. – Ну зачем, зачем ты это сделал? Почему? Может, если бы я тогда поговорил с тобой, ты бы мне все рассказал… Прости меня. Прости, если можешь.
Отдав последнюю дань покойному, все родные, друзья и сослуживцы Андрея покинули кладбище. Остался лишь участок, на котором еще были три пустых места.
* * *Кортеж с кладбища приехал в загородный дом Федоровых – шикарный особняк, в котором стараниями подотчетных Марине домработниц и горничных поддерживалась средняя между Виндзорским дворцом и музеем «Эрмитаж» атмосфера. Гостей пригласили за роскошно накрытый стол. Белоснежное полотно скатерти, серебряные приборы, кузнецовский сервиз на двадцать четыре персоны, бокалы богемского стекла. Блюда, подошедшие бы и для дипломатического приема, несли отпечатки какой-то холодности: что-то официальное и глянцевое чудилось в них, словно стол был украшен муляжами еды. Возможно, это лишь предубеждение Игоря, который знал, что Марина не сумеет даже яйцо сварить вкрутую, и все, что есть на столе, приготовлено руками чужих людей, которые с Андреем и знакомы-то были едва ли. А возможно, накладывал отпечаток характер печального мероприятия, собравшего их всех за этим столом. Что ни говори, мысль о смерти – плохой стимулятор аппетита.
На видном месте, недалеко от стола, на отдельном маленьком столике стоял фотопортрет Андрея в черной рамке и с траурным крепом. Глаза Игоря то и дело обращались в ту сторону. Он видел, как официант поставил к фотографии хрустальную стопку с водкой и накрыл ее кусочком черного хлеба – дань обычаю, смысла которого Игорь никогда не понимал. Инна вроде толковала, что это пережитки анимистических первобытных верований, а ему было ни к чему, у него же тогда еще никто не умер… Но теперь понял, и холодок проскользнул по спине: это что же значит, мертвый Андрюха присутствует на своих поминках в лице траурного портрета – и вроде бы вместе с друзьями пьет и закусывает?
Вдруг – что это? – Игорь заметил, что официант, не довольствуясь одной рюмкой, поставил к портрету другую. Потом третью, четвертую, пятую – и накрыл каждую куском черного хлеба… Игорь резко вскочил, чтобы сделать замечание придурку, который на поминках вздумал так глупо шутить – и понял, что все это ему показалось. Рюмка у фотографии только одна. Вконец растерянный, он поскорее, чувствуя на себе удивленные взгляды гостей, опустился на свое место.
– Игоряха, ты что это? – обеспокоенно спросил Миша Парамонов, сидевший слева от него.
Игорь сконфуженно потер лоб:
– С глазами что-то.
– Мушки перед глазами? – увлеченно подхватил Миша. – Это первый признак давления. У меня, знаешь, тоже давление скакало, но я его обуздал. Взял себя в руки! Никаких бессонных ночей, никакого кофе. Алкоголя – в меру! Холодные обливания по утрам, бег трусцой. Ежегодно обследуюсь у лучших специалистов. Врачи говорят, если продолжу в том же духе, доживу, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, до ста лет. Я, знаешь, своевременно понял, что здоровье надо беречь, а то все спохватываются, когда припечет, а тогда уже поздно…
Игорь выслушивал его излияния вполуха. Известный журналист, довольно-таки привлекательный, хотя и низкорослый мужчина с рыжеватыми волосами и нервным остроносым лицом, Михаил Парамонов вот уже который год донимал друзей и сослуживцев всякими самодельными или вычитанными в специальной прессе рецептами сохранения здоровья. Эта страсть, необычная в человеке, которому едва перевалило за сорок, придавала Мише некое старообразие и иногда здорово раздражала Игоря. Особенно сейчас, когда поминали Андрея, отличавшегося, насколько известно, отменным здоровьем… Разве болезнь – это единственное несчастье, которое может стрястись с человеком?
Так что же все-таки стряслось с Андрюхой?
Игорь вдруг заметил, что Миша прекратил свою лекцию на тему здорового образа жизни и встал. Ага, значит, застолье открыто. И первый тост просят произнести журналиста Парамонова. Естественно – кто же лучше него владеет словом?
Начал Миша издалека. Выразив общее соболезнование семье Андрея (Марина сидела, опустив мокрые глаза и скорбно скривив рот), совершил экскурс в биографию покойного.
– Когда Андрей приехал из маленького города Озерска, который трудно найти на карте нашей огромной родины – а тогда, во времена Советского Союза, она была еще огромней – у него не было ни гроша за душой, ни влиятельных московских друзей. Ничего, кроме желания реализовать себя…
Внезапно что-то произошло с Игорем, точно сознание накрыла властная непроглядная пелена. Весь сыр-бор поминок – перемены блюд, поминальные тосты, слезы вдовы, недоуменное шушуканье гостей – все это лишилось важности. Ни на кого больше не обращая внимания, никого не стесняясь, Игорь сидел, глядя в одну точку, и вспоминал, вспоминал…
Из прошлого: Озерск
Провинциальный Озерск, затерянный в Восточной Сибири… Деревянные бараки с удобствами на улице – ветхий дощатый туалет-скворечник и вода в колонке на углу. Двух– и пятиэтажные панельные дома с темными невообразимо грязными подъездами считаются элитным жильем, в их заросших бурьяном дворах сушится белье и целыми днями играет ребятня.
