Олег Рой - Мир над пропастью
— Я в сельпо заскочу, а ты пока голосуй, — скороговоркой произнес Сашка и скрылся.
Озадаченный Игорь остался стоять на месте. Интересно, что его товарищ имел в виду? Может, это шутка такая?
Сашка появился минут через десять, нагруженный пряниками и пивом, и удивленно на него уставился.
— Ты чего стоишь столбом? Мы же не будем до скончания века автобуса дожидаться! Надо машину ловить.
Это было уже более понятно, но только в теории. Игорь чувствовал себя ужасно глупо, глядя на приятеля, который вышел к обочине, вытянул руку и еще зачем-то оттопырил кверху большой палец. Он предпочел делать вид, что вовсе не с Сашкой, а просто стоит рядом в ожидании автобуса.
— Ты чего уставился? Никогда, что ли, машину не ловил? — обернулся Санька.
— Никогда, — честно признался Игорь.
— А как же у вас, в этом твоем Озерске? Вы только пешком ходите, что ли?
«У нас нет таких дикарей, которые посреди дороги будут пальцы топорщить», — хотел сказать Игорь, но не стал, только отрицательно замотал головой.
— У нас в Озерске для такси есть специальные стоянки. А чаще всего машину заказывают по телефону, — объяснил он.
— Да, в Москве тоже так делают, — кивнул приятель. — Но это такой геморрой…
Игорь так и не понял, почему позвонить по телефону Сашке кажется сложнее, чем стоять на автостраде, надеясь на то, что тебя подберет проезжающая машина.
— А если вам нужно ехать куда-то к определенному времени? Ну там, к поезду, например, или в аэропорт?
— Ну и что? — не понял вопроса Рябов.
— Так ведь опоздать можно. Вдруг никто не остановится? Теперь настала очередь Сашки озадачиться.
— Как это не остановятся? Минут десять-пятнадцать постоишь, обязательно кто-нибудь да затормозит. Надо просто выйти с запасом.
Дальше Игорь решил не уточнять. Время шло. Назначенные Сашкой десять-пятнадцать минут давно миновали, но ни одна из проезжавших мимо редких машин и не думала останавливаться.
— Знаешь что, Игоряха, — Рябов обернулся к нему и увидел, что он мается без дела, — встань-ка с противоположной стороны и тоже голосуй. Так мы быстрее поймаем.
— Но они едут в другую сторону!
— Ничего, развернутся.
— С какой стати?
— Чтоб нас подвезти.
— Так им не по пути.
— Я же знаю, что говорю. Не спорь.
Он поплелся на другую сторону дороги, встал подальше от проезжей части (авось не увидят) и неуверенно вытянул руку. Большой палец оттопыривать не стал — и без того он чувствовал себя, как пугало посреди огорода.
К его удивлению, не прошло и двух минут, как рядом затормозила грязная белая «копейка».
— Куда едем, солдатик? — весело поинтересовался краснолицый водитель.
— В Москву, — неуверенно проговорил он, чувствуя себя полным идиотом. Сейчас дядька покрутит пальцем у виска и объяснит ему, что столица находится аккурат в противоположном направлении.
— А платить-то будем? — еще веселее спросил водитель.
— Будем, — отвечал Игорь. Хоть за это ему не было стыдно. Деньги у них с Сашкой были — незадолго до отпуска оба получили посылки из дома.
— Ну тогда садись, — неожиданно кивнул краснолицый.
— Я не один, — забормотал Игорь, — нас двое, у меня там товарищ.
— И товарища прихватим, — охотно согласился дядька.
— Ну вот, будущий таксист, теперь будешь знать, что, если стоит на дороге хороший человек с вытянутой рукой — это твой клиент, — важно поучал Сашка, размещая на заднем сиденье «копейки» свою необъятную сумку. Баул был настолько огромным, словно Рябов уже демобилизовался и ехал в Москву насовсем, а не в отпуск на каких-то три дня.
«Да я, если такое увижу, буду объезжать за три квартала», — решил тогда Игорь.
За эти три дня, проведенные в семействе Рябовых, Игорь успел понять, что москвичи — люди хорошие, но немного странные. Все они жили какой-то суетливой, шебутной жизнью, словно каждый день что-то праздновали. Они называли парадное подъездом, булки именовали батонами и долго не могли его понять, когда он сообщил, что хочет купить родителям красивые обои, чтобы сделать ремонт в зале. Слово «зал» было им непривычно, по их мнению, так назывались помещения во дворцах, а не большие комнаты в квартире. Все три дня Сашкина мама кормила их как на убой, причитая, какие они худенькие и болезненные. Особенно, конечно, ее сыночек, который уже тогда весил под центнер и вид имел исключительно бодрый.
За все семьдесят два часа они так и не выбрались посмотреть город, хотя Игорь до последнего надеялся на ознакомительную прогулку. Но рядовому Рябову его настрой был непонятен.
— Да ладно тебе, Игоряха. Отъедайся, отсыпайся. Тебе потом еще год служить. Нет ничего особенного в этой Москве. Ну башня со звездой, ну театр с лошадьми. Я и сам, кстати, в этом театре никогда не был, и ничего, жив еще.
Игорь не возражал, но дал себе слово, что после дембеля обязательно еще раз навестит столицу, но уже без оказавшегося вдруг таким скучным Рябова.
Игорь вдохнул свежий осенний воздух. Наверное, он никогда не смог бы жить где-то, кроме Озерска… Тут его родные, работа, тут доставшаяся от родителей маленькая уютная квартира со старой мебелью. Тут ребята таксисты, такие же, как и он, работяги. Тут его начальник, самый мудрый и все понимающий.
Арона Натановича между собой звали Старик. Он был для них другом и отцом, лучшим в мире собеседником и советчиком. Игорь не знал другого человека с таким объемом знаний, с такой фантазией, с таким запасом мудрых мыслей, с таким чувством юмора.
«Счастье — это когда утром хочется идти на работу, а вечером — возвращаться домой, к семье», — говорил Старик, прилаживая над входом СТО матерчатый плакате надписью: «На работу, как на праздник». С семьей дело у всех обстояло по-разному, но на работу действительно ходили, «как на праздник».
Неверно было бы сказать, что заслуга Арона Натановича перед Озерском заключалась только в создании таксопарка. Все было намного сложнее.
Станцию техобслуживания, где работал Игорь, можно было назвать большим домом, который Старик бережно строил несколько лет, тщательно подбирая кирпичики. Или островом в неспокойном море постперестроечного городка. Или садом, который Арон Натанович возделывал потом и кровью. И, наконец, большой дружной семьей, где каждый был для другого намного больше, чем просто коллегой.
Старик, как никто другой, умел увлечь общим делом, и при этом ему совершенно чужда была философия отдельных винтиков в одной большой системе. Для него каждый из них, водителей, был уникален и незаменим.
Понял это Игорь не сразу. В молодости все воспринималось как должное, казалось, так оно везде, иначе не бывает. И лишь потом, наслушавшись разговоров в курилке, он понял, как ему повезло, что он работает у Арона.
Курилкой называли просторную продолговатую комнату при гаражах. Старик специально оборудовал ее для отдыха, поставил туда три дивана, низкий журнальный столик, черно-белый телевизор и маленький холодильник. Здесь водители коротали время в ожидании вызова, обедали, пили чай, решали кроссворды и обсуждали все, что можно, начиная с международной политики и заканчивая ссорой с подвыпившими соседями.
Раньше Игорь тоже охотно участвовал в этих разговорах, но, когда родилась Настена, все остальное стало казаться ему несущественным. Предстоящий ремонт машины, стремительно растущие цены и столь же стремительно обесценивающаяся зарплата — все это имело значение лишь постольку, поскольку касалось дочки. Он мог часами рассказывать о том, что Асенька сделала сегодня, а что позавчера, как она болела ангиной, как нарисовала его портрет и что забавного они с женой услышали от нее в последнее время. Вскоре в речь его коллег как-то сами собой вошли исковерканные детским языком словечки и смешные выражения из репертуара его дочурки. Особенно любили таксисты вспоминать замечание, сделанное Настей во время загородной прогулки.
Как-то ранней весной семья Быковых отправилась навестить Алину тетку в Сосновке. Утро было довольно прохладным. Игорь решил сделать небольшой перерыв и притормозил на обочине. Аля вынула из сумки термос с горячим чаем, напоила дочку и предложила попить Игорю. Тот, обернувшись, взял у нее из рук железный стаканчик и тут увидел совершенно круглые от удивления и испуга глаза Настены.
— Ты что, папа, этого же нельзя! По телевизору говорили, что пить за рулем нельзя! — на полном серьезе выдала его законопослушная пятилетняя дочь. — Тебя же заберут в милицию!
Интересно, почему с ним это происходит? Почему уже несколько месяцев он словно просматривает свою жизнь, заснятую на кинопленку? Почти каждый день приходят на ум эпизоды из прошлого. Это сейчас-то, когда он абсолютно счастлив!
Когда он поделился своими размышлениями с Ароном, тот предположил, что это к переменам в жизни.
