Тобиас Вулф - Авария в пустыне
Женщина сказала Кристел, что ее зовут Хоуп.
— Хоуп, — повторила Кристел. — Как красиво.
Они перешли в спальню. Хоуп чистила мотоцикл, а Кристел лежала на кровати, подперев спину подушками, и глядела, как пальцы Хоуп копаются в механизме или берут с пола какую-нибудь деталь. Время от времени женщина отпивала глоток из запотевшего стаканчика. Ханс остался на улице с мужчинами.
Хоуп в очередной раз отхлебнула спиртного. Поболтав лед в стаканчике, она сказала:
— Даже не знаю, Кристел. Может, и красиво.
Кристел почувствовала, как в ней толкнулся ребенок. Положив руки на живот, она ждала следующего толчка.
На полу, рядом с Хоуп, стояла зажженная лампа. Другого освещения не было. Женщина сидела в окружении разбросанных деталей, в воздухе пахло бензином. Она взяла одну из деталей и стала ее протирать.
— Я уже говорила тебе, что на нашем выпускном вечере выступал Дел Рей, начала она. — Уж не знаю, слышала ли ты о нем — ты ведь не из наших, сразу видно, — но мы, девчонки, сходили по нему с ума. Я спала на подушке с его изображением. А когда он вышел на сцену, оказалось, что в нем метр с кепкой. Хоуп показала рукой, какого роста был ее кумир. — Лично я второй раз на мужчину не посмотрю, если ясно, что в случае чего он и защитить меня не сможет. Я ни на кого не намекаю, — добавила она.
Кристел не понимала, что говорит Хоуп, но на всякий случай улыбалась.
— Взять хоть Уэбба, — продолжала Хоуп. — Уэбб за меня и прикончить может. Однажды чуть не убил одного мужика.
Вот это Кристел поняла. И сразу поверила, что так оно и было. Она облизнула пересохшие губы.
— Кого? — спросила она. — Кого он чуть не убил?
Хоуп оторвала глаза от детали, которую протирала. Она улыбнулась Кристел, и та не смогла не ответить ей тем же.
— Моего мужа, — ответила Хоуп. Все еще улыбаясь, она вновь перевела взгляд на деталь.
Кристел молчала, не будучи до конца уверенной, что правильно поняла женщину.
— Мы с Уэббом просто помешались друг на друге, — продолжала Хоуп. — Все это видели. Если были не вместе — а это случалось редко, — то следили друг за другом. Уэбб постоянно проезжал мимо нашего дома и всюду ходил за мной словно тень. Даже когда рядом в машине сидела жена, умудрялся не упускать меня из виду. — Она рассмеялась. — Ничего себе положеньице.
Ребенок сильно давил на позвоночник. Кристел зашевелилась.
Хоуп подняла на нее глаза.
— Это долгая история.
— Расскажите.
— Надо сначала промочить горло, — сказала Хоуп. Она поднялась и пошла на кухню. Кристел слышала, как в лотке звякнул лед. Ей было уютно и хорошо в этой темной прохладной комнате.
Вернулась Хоуп и уселась на полу.
— Только не торопи меня, — сказала она и глотнула из стакана. — В конце концов Уэбб потерял всякий разум. Драка произошла в кинотеатре, можно сказать, на глазах у всего городка. Уэбб сидел позади нас и заметил, что муж обнял меня, и, представляешь, прыгнул прямо через стулья. — Женщина покачала головой. — После этого нам пришлось дать деру. Ничего другого не оставалось. У мужа шесть братьев, и двое из них служат в полиции. Словом, мы бежали. Бежали сломя голову. В чем были, не взяв ничего из вещей. И никогда больше не возвращались. И никогда не вернемся.
— Никогда, — зачарованно повторила Кристел. Ее восхитило само звучание слова. Словно Бетховен грозит кулаком небесам.
Хоуп снова взялась за тряпку. Но ничего делать не стала, а откинулась назад, прислонившись к стене и выйдя из кружка света, отбрасываемого лампой.
— У вас есть дети? — спросила Кристел.
Хоуп кивнула, подняв два пальца.
— Наверное, вам тяжело в разлуке с ними?
— Иногда. Не так уж и часто. Дети не оставляют времени на собственную жизнь. Словно выталкивают тебя из нее. Понимаешь, о чем я?
Кристел кивнула.
— У них все будет хорошо. Оба мальчики. — Хоуп провела рукой по полу, стараясь нащупать нужную деталь, а нащупав, стала ее протирать не глядя.
— Я не смогла бы оставить Ханса, — сказала Кристел.
— Еще как бы смогла, — возразила Хоуп. Руки ее замерли, и теперь она сидела неподвижно. — Я хорошо помню тот день, когда влюбилась в Уэбба. Я тысячу лет его знала, но этот день все изменил. Он подъехал к бензоколонке на своем «харлее». Было холодно. Лицо у него раскраснелось, волосы разметал ветер. Я помню каждый миг этого дня, словно все случилось вчера.
Хоуп сидела на полу, уронив руки на колени. Дыхание ее стало глубже и замедленнее, и Кристел, вглядевшись в темноту, увидела, что глаза женщины закрыты. Она заснула и во сне, наверное, видела своего мужчину, ехавшего по пустыне, и ветер, как тогда, трепал его волосы.
Кристел повернулась на бок. Ребенок наконец угомонился.
Внезапно отключился кондиционер. Лежа в темноте на кровати, Кристел слышала теперь новые звуки, которые прежде заглушал кондиционер: гудение насекомых и низкие мужские голоса. Хоуп сладко сопела. Кристел закрыла глаза, почувствовала, что ее куда-то уносит, и тут вспомнила о Хансе. «Ханс», мысленно повторила она и погрузилась в сон.
Марк был уверен, что как только выйдет на шоссе, кто-нибудь его точно подберет. Но машины проносились мимо, а те немногие водители, что поворачивали в его сторону голову, недовольно хмурились, будто сердясь — чего это ему вдруг взбрело в голову куда-то ехать и тем самым осложнять их жизнь.
Лицо Марка пылало, горло так пересохло, что было больно глотать. Он дважды сходил с дороги, чтобы перевести дух в тени дорожного щита. Прошло уже больше часа, а ни один автомобиль так и не остановился. Машины из Висконсина, Уты, Джорджии и прочих мест пролетали мимо, словно он был невидимкой. Марку казалось, что вся страна отвернулась от него. Он вдруг подумал, что может тут умереть.
Наконец один автомобиль остановился. Это был катафалк. Марк, немного помешкав, побежал к нему. Спереди сидели три человека: женщины по краям, мужчина в центре. Заднего сиденья просто не существовало. Все пространство сзади было завалено разными железками. Марк отодвинул в сторону мотки проволоки и, освободив себе местечко, уселся по-турецки на полу. От кондиционера тянуло приятным холодком — словно прохладная струйка воды.
Одна из девушек повела машину дальше.
— Добро пожаловать в наш труповоз, — произнес парень, сидевший с ней рядом. Он обернулся. Через наголо выбритую голову проходил жесткий волосяной гребень. Марк впервые видел прическу могавков. Брови парня были такого же морковного цвета, что и волосы. И еще он был конопатый. Веснушки покрывали все его лицо и даже лысый череп.
— Труповоз или тушевоз, — прибавила та девушка, что вела машину. — Или скотовоз.
— Могу поспорить, ты думал, что тебя поместят рядышком с хладным трупом, сказал парень.
Марк пожал плечами.
— Не скажу, что мне хочется чего-нибудь горяченького.
Парень расхохотался, откинувшись на спинку кресла. Девушки тоже рассмеялись. Та, которая была не за рулем, повернулась с улыбкой к Марку. Нежное круглое личико. Полные губы. На носу сбоку — крошечная золотая сережка.
— Привет, — сказала она.
— Коли уж зашел разговор о холодненьком, ящик стоит прямо за твоей спиной, — сказал парень.
Порывшись в портативном холодильнике, Марк вытащил оттуда четыре банки пива и три передал сидящим впереди. Сам же, закинув голову и закрыв глаза, сделал большой глоток из банки. Когда он вновь открыл глаза, то увидел, что парень с индейским гребнем внимательно его разглядывает. Пришел черед знакомиться. Все назвали себя, кроме девушки за рулем — она ни разу не взглянула на Марка и ни с кем не говорила, разве только сама с собой. Парня с морковным гребнем звали Барни. Девушку с серьгой в носу — Нэнси. Они все время обменивались шуточками, и Марк обратил внимание, что у Нэнси потрясающее чувство юмора. Она легко парировала все уколы Барни. Вскоре ее серьга перестала раздражать Марка.
Услышав, что Марк служил в армии, Барни покачал головой.
— Я в эти игры не играю, — сказал он. — Гром пушек не для меня. Не переношу вида собственных мозгов.
— Мозгов, — повторила девушка за рулем. — Дроздов, хвостов, мостов.
— Да успокойся ты, — бросил ей Барни и опять повернулся к Марку. — Ну и как там было?
Марк понимал, что Барни подразумевает Вьетнам. Но Марк не воевал во Вьетнаме. Он получил приказ туда ехать, но потом приказ отменили, и больше разговора об этом не возникало. Почему, Марк так и не узнал. Рассказывать обо всем этом было слишком утомительно, поэтому он просто бросил: «Чудовищно», — и замолк.
— Не надо бы мне спрашивать, — сказал Барни. — Запретная тема. Больше не буду, слово скаута! — И выбросил вверх три пальца.
Упоминание о Вьетнаме нарушило установившийся между ними контакт. Оба замолчали, потягивая пиво и глядя на пески по обеим сторонам дороги. Барни смял пустую банку и вышвырнул в окно. Марку в лицо полыхнуло жаром, напомнив, каково там, снаружи, и он от души порадовался, что сидит в машине.
