Платон Беседин - Зёрна
Прозрев, Радомир с криком «Ведьма!» кинулся за своим инквизиторским набором: крестом, святой водой и осиновый колом. Последний напугал Аннушку больше всего, и она спряталась в шкафу.
Радомир прочитал молитву, окропил комнату святой водой и ушёл.
Встретились они год спустя, на гей-параде. Аннушка шла в колонне «Дочерей Сафо» с плакатом «Все мужики — козлы!», а Радомир пикетировал шествие с криком «Ведьмы не пройдут!».
Не смотря на антагонизм мнений, в «обезьянник» забрали их обоих. Ехали они вместе, молча, зыркая друг на друга и краснея от злости. Он думал о домашних пирожках, а она о том, для кого хотелось бы их приготовить.
Я была в храме
Сглазили меня! Твари! Одни неудачи в последнее время.
Сначала этот козёл ушёл. Его, видите ли, мои запросы не устроили. Шуба да серёжки — разве это запросы? Вон Людке: муж «бэху» купил. А этому козлу шубы жалко! На работе проблемы. Коллектив паршивый: мужики — уроды, бабы — суки. Нервы, сплошные нервы! Из-за них и здоровье ни к чёрту. Даже на телевизор сил нет.
Сто процентов, сглазили. И мама так считает. Говорит: «Сходи, доча, в храм, свечку поставь. Всё наладится!».
Честно сказать, я от церкви далека. Пару раз ходила, конечно, но как-то не моё это. Как ни зайду, они всё поют: «Христос воскресе, Христос воскресе…»
Но мама сказала — надо идти. Служба, правда, рановато. Выходные: понежиться охота. Ещё и собраться надо. Губы подкрасить, глазки подвести, каблучки к юбочке подобрать — не крокодилом же в храм идти. Опоздала, в общем, на службу.
Народу в храме — не протолкнуться. Все хмурые, сосредоточенные, с опущенными головами, как будто умер у них кто. И все молчат. Только батюшка — толстый, с бородой веником — бормочет. Что-то там про кесарево, про Бога. Подхожу к женщине, которая свечками торгует, говорю:
— Дайте вот эту, — молчит. Думаю, глухая, наверное. Громче говорю, кричу почти. — СВЕЧУ ВОТ ЭТУ ВОТ ДАЙТЕ!
Проще самой взять. Наверное, у них в храме самообслуживание. И чего глухих, спрашивается, продавцами брать?
Добыла я свечку. Осталось только воткнуть. Проталкиваюсь сквозь толпу к подсвечнику. Все как истуканы стоят. Бабки шикают: «Тссс, тише». Другая бы растерялась, но мне не привыкать. Я с детства в метро езжу. Локтями работать умею.
Пробралась к подсвечнику. Тут другая беда — воткнуть свечку некуда, а время поджимает. Да и от ладана голова разболелась. Больно он вонючий. Но я не лыком шита. Выдернула чужую свечку, свою вставила. Всем надо! Перекрестилась левой рукой — левша я! — и назад продираться.
Выскочила на улицу. Хорошо так стало, свободно. Душе, что называется, петь хочется. Любуюсь небом лазурным, маме звоню:
— Ну, всё в порядке, мама! Я была в храме…
