Питер Устинов - Чуточку сочувствия
— Совершенно верно. Был пьян до положения риз. Мало того, ради такого случая напялил пижаму — белую, в тонкую голубую полоску. Повел бригаду в наступление вопреки приказу, и военный трибунал вполне заслуженно понизил меня в звании. Генерал сэр Краудсон Гриббелл отдавал себе отчет в том, что делает, а я нет. В результате моего безрассудства наши потери составили четыреста двадцать четыре человека убитыми и почти восемьсот ранеными. Удовлетворены?
И пошел обратно к двери медленным, не особенно твердым шагом.
— Надеюсь, сэр, вы не будете вымещать на своей жене мою глупость, — сказал обескураженный Отфорд.
— Это, — ответил полковник, — дело мое, как и сражение на реке Риццио.
И закрыл за собой дверь.
Отфорд приехал домой в четыре утра усталым, раздраженным, озадаченным. Прошел на цыпочках в спальню и разделся тихо, как только мог. Когда привык к темноте, увидел, что жена обиженно смотрит на него широко раскрытыми глазами. Он был слишком расстроен, чтобы пытаться объяснять что-то в такое время, поэтому не подал виду, что разглядел ее, и тихо лежал, притворяясь спящим.
Утром во время завтрака оба держались холодно, и Отфорд все не решался сделать шаг к примирению. В этом натянутом молчании ему почему-то думалось лучше. На работу он уехал, не попрощавшись с Джин.
В кабинете, как всегда, было нечего делать. Отфорд сидел, глядя в окно и зевая. Вдруг его осенило. Он позвонил другу в военное министерство и принялся за поиски архивов бригады Олбена. Через несколько часов, после дорогостоящих телефонных разговоров, объяснить или оплатить которые можно было впоследствии, Отфорд выяснил, что адъютантом Олбена во время переправы через Риццио был некий лейтенант Джилки, ныне владелец фермы в Кении, а денщиком рядовой Джек Леннокс, член Объединения бывших военнослужащих. С помощью этой организации удалось быстро выяснить, что Леннокс работает в кинотеатре на Лестер-сквер. Махнув рукой на обед, Отфорд поехал туда на такси, подошел к рослому краснолицему швейцару в блестящей опереточной форме и спросил о Ленноксе. Швейцар ответил, что Леннокс работает в конторе наверху, но появится только к трем часам.
Отфорд сидел в молочном баре, ел невкусную булочку с бифштексом и удивлялся своей неуемности. Все данные говорили, что никакой тайны тут нет. Гриббелл и Олбен не противоречили друг другу, притом Олбен, ответчик, пожалуй, заявлял о своей виновности решительнее, чем Гриббелл, истец. Однако же интуиция подсказывала Олбену, что он на пороге открытия и расследование нужно продолжать.
В три часа Отфорд поднялся в расположенную над кинотеатром контору кинопрокатной компании и на восьмом этаже нашел сидевшего за столом Леннокса, одетого в темную форму, с рядом медалей на груди. Когда Отфорд подошел, Леннокс поднял взгляд и улыбнулся. Лицо у него было приветливое, открытое.
— Кого бы вы хотели видеть, сэр? — спросил он.
— Полагаю, мне нужны вы.
— Я?
— Мистер Леннокс?
— Да.
Отфорд представился и напрямик спросил об Олбене. Выражение лица Леннокса изменилось. В глазах его словно бы снова вспыхнула старая душевная боль.
— Та история, сэр, попортила мне немало крови, да и старику, наверно, тоже. Я бы предпочел о ней не вспоминать.
Отфорд протянул Ленноксу фунтовую банкноту, тот отказался взять ее.
— Он был вам по душе?
— Мне? Я в жизни не встречал лучшего человека. Но само собой, его нужно было хорошо знать. У него, как и у всех, имелись свои достоинства и недостатки.
— А выпить он все же любил?
Леннокс глянул на Отфорда с подозрением и даже с легкой злобой.
— В меру и ко времени, как, наверно, и вы, сэр.
— Вы принимали участие в переправе через реку?
— Да, сэр, принимал, — ответил Леннокс.
— Были в числе тех, кто вышел на другой берег?
— Мы все вышли на другой берег, сэр.
— Как? Вся бригада?
— Вся целиком. Отфорд нахмурился.
— И далеко вы продвинулись?
— Вот этого, сэр, сказать не могу. Я был ранен в ногу, как только мы переправились, и отправлен в госпиталь. А после выписки меня отправили на Дальний Восток в восьмой батальон, я так и не повидался ни с кем из ребят.
— Вы поддерживаете отношения с кем-нибудь, кого я мог бы расспросить?
— Даже не знаю, кого назвать в Лондоне, сэр, кроме Ламберта, старшины третьей роты. Он банщик в турецкой бане при спортклубе автомобилистов на Джермин-стрит, Мы с ним время от времени видимся.
Кто-то из служащих компании вышел в коридор и позвал Леннокса.
— Извините, сэр, я на минуту, — сказал Леннокс и ушел.
Отфорд не стал дожидаться его возвращения. Спустился, вышел на улицу, остановил такси и поехал в спортклуб автомобилистов. Войти туда не члену клуба было весьма непросто, но, видимо, то, что Отфорд являлся членом по крайней мере одного из не менее респектабельных клубов, смягчило секретаря, и после долгого, совершенно ненужного разговора Отфорда проводили в турецкую баню и представили отставному старшине Ламберту, невысокому, жилистому, со сквозящей в чертах лица недоверчивостью, способной вызвать беспокойство даже у совершенно честного человека. Ламберт с головы до ног был одет в белое, передвигался пружинящим шагом инструктора по физподготовке.
Отфорд, не теряя времени, принялся расспрашивать его.
— Не знаю, сэр, обязан ли я отвечать на ваши вопросы, так как не совсем уверен, что вы уполномочены их задавать.
— Но какие-то мнения у вас должны быть, — сказал Отфорд, ему была отвратительна выспренность этого человека, отстаивающего свою приниженность.
— Может, они и есть у меня, сэр, только это не значит, что я могу их высказывать кому угодно, думаю, вы понимаете меня.
Джон пришел в раздражение.
— Нет, не понимаю.
— Ладно, объясню по-другому. Я не знаю, рассекречено ли то, что произошло с нами при переправе через реку Риццио.
— Вам кто-то говорил, что это засекречено?
— Мне никто не говорил, что нет, — с хитрецой ответил старшина, полагая, что уел собеседника. Господи, ну и дурак.
— Вы знали бригадного генерала Олбена?
— Полковника Олбена, сэр.
— Если вам нравится быть невеликодушным.
— Я точен, сэр.
— Был он, по вашему мнению, хорошим офицером?
— Мои мнения ничего не значат. Имеют значение, во-первых, послужной список, во-вторых, решения трибунала.
— Вы согласны с этими решениями?
— Соглашаться или не соглашаться я не могу, мое дело считаться с ними.
— Господи, но ведь вы были там!
— Вот именно! — с раздражающей подчеркнутостью ответил Ламберт.
Отфорд предпринял новую попытку.
— Вы переправились через реку Риццио двадцать девятого ноября. Это никакой не секрет.
— Раз вы знаете это, сэр, значит, оно так.
— Насколько я понимаю, на другой берег переправился целый батальон, потом ему было приказано вернуться.
— Этого я вам не могу сказать, сэр.
— Да кому будет прок от того, если скажете? — выкрикнул Отфорд. — Немцам? Они теперь на нашей стороне, всеми силами стараются быть полезными.
— Тогда почему не обратитесь к ним?
— О, а вот это идея!
Старшина утратил свое хладнокровие. Мысль, что, возможно, он подал Отфорду идею, ужаснула его.
— Что вы собираетесь делать, сэр? — спросил он, мелодраматически щурясь.
— Воспользоваться вашим советом и выяснить правду у немцев.
— Я вам этого не советовал!
— Посоветовали, — ответил Отфорд. — Сказали, почему бы не обратиться к ним.
— Я это не в прямом смысле, сэр, но если вам нужно что-то разузнать, свяжитесь, пожалуйста, с майором Энгуином. Он принял командование батальоном, когда полковник Редфорд погиб.
Старшина перепугался так, что ловил ртом воздух.
— Вот это другое дело, — сказал Отфорд. — Майор Энгуин, говорите? Знаете, как найти его?
— Да, сэр. Мы до сих пор поздравляем друг друга открытками с Рождеством. Теперь он торгует грузовиками, сэр, в Линкольне. Фирма называется «Братья Энгуин».
— Большое спасибо.
Отфорд протянул фунтовую банкноту, и старшина с легким поклоном взял ее.
Отфорд вернулся в музей около половины пятого, узнал, что ему не было ни писем, ни телефонных звонков. Бросил взгляд на книгу «Таковы были приказы».
«И хотя двум ротам удалось овладеть небольшим плацдармом на другом берегу реки, потери были огромными, и я был вынужден вернуть бригаду обратно», — прочел он снова.
А Леннокс сказал, что переправилась вся бригада. Может, он не мог всего знать? Может, и Гриббелл не мог?
Узнать телефонный номер фирмы «Братья Энгуин» в Линкольне Отфорду не составило труда, и вскоре он разговаривал с майором Энгуином. Судя по голосу, Энгуин считал себя прирожденным знатоком грузовиков и людей.
— Олбен? — произнес он. — Я терпеть не мог этого типа, совершенно невоспитанного, донельзя тщеславного и невообразимо эксцентричного. Он носил фуражку задом наперед и принимал парады в пижаме. Вам наверняка знаком этот тип людей. Позер, каких свет не видел. Но при всем при том должен сказать, солдаты готовы были идти за ним в огонь и в воду. Олбен восхищал их. Веселил. Они считали его взбалмошным и в его присутствии не скучали ни минуты, однако в офицерском клубе Олбен бывал сущим наказанием.
