Владимир Кунин - Трое на шоссе
Некоторое время их не было. Из-за фургона ее начальник вышел, весело болтая с Карцевым.
Но в это время дверь диспетчерской отворилась, и на пороге возник Серега Пушкарев.
— Мадам! Уже падают листья, и осень в прозрачном бреду...
Он положил перед ней большую коробку шоколадных конфет с украинским названием.
— Спасибо, Сережа, — сказала девушка. — Как сходили в рейс?
— Королевский тандем трассы! Вопросы излишни! И попросил бы запомнить, что «моя любовь — не струйка дыма...»
— Я так и предполагала. — Девушка спрятала конфеты в стол.
— Чао, бамбино!
Серега исчез, а через секунду в диспетчерскую зашел начальник ремонтной зоны и сказал строго и деловито:
— На машины Карцева и Пушкарева выписывайте все, что нужно. Я подпишу. Потребуются дефициты — давайте дефициты... Ясно?
— Уж куда ясней, — ответила девушка.
* * *На лестничной площадке между вторым и третьим этажами курят шоферы-«дальнобойщики». Все одеты чисто, модно, дорого и немножко безвкусно. Люди серьезные, солидные, состоятельные. Возраст — от сорока до пятидесяти. Вот только руки...
Тщательно отмытые, изуродованные тяжелой, иногда нечеловеческой работой, с расплющенными пальцами, с треснувшими ногтями, обезображенные соляркой, нигролом, бензином. Обожженные, обмороженные... А так вид хоть куда! Несколько человек стоят в рабочем, помогают слесарям в ремзоне.
В центре — Серега Пушкарев. Он самый яркий, самый шумный. Он центр внимания, душа общества. Серега вещает. Слушают его скептически, похохатывая над ним, но внимательно.
— Возил я тогда одного полковника на «хорхе». Зверь был— кошмарный! А у него дочка... Будьте-нате! Ну, у нас с ней, конечно, пошли шуры-муры. Я еще в полном порядке — девятнадцать лет... Этого всего, сами понимаете, не было. — Серега обвел руками тяжелый живот. — Сапожки хромовые, гимнастерочка диагоналевая, шинелька офицерская... То, что доктор прописал! На танцы приходишь — король! Все бабы — крутым кипятком!.. Полковник и говорит: «Пушкарев! Приказать не имею права, но прошу! Не как полковник младшего сержанта, а как мужчина мужчину: женись! Все будет!» — «Товарищ полковник, — говорю, — извините меня, конечно, но как без любви?» — «Есть, — говорит, — любовь! Я за нее ручаюсь». А она, видно, с матерью ему плешь проела... Я и говорю: «Но у меня, товарищ полковник, любви нет. Извините, пожалуйста. Как же это можно, — говорю, — жениться без любви?» Он: «Ах так?!» И за пистолет... Ну, думаю, все, Серега, пришел твой конец!..
Все захохотали, и Серега вместе со всеми.
По лестнице поднялся Карцев с бумагами в руках.
— Все травишь? — спросил Карцев Серегу.
— Здорово, Витек! — крикнул кто-то.
— Виктору Викторовичу!
— Привет, Витя!..
— Здорово, мужики, — сказал Карцев. — Ну, вы как дети маленькие — развесили уши, раскрыли варежки... Он вам еще не такое наплетет.
— А может, это моя культмассовая работа? — напряженно улыбнулся Серега.
— В плановом был?
— Ажур!
— Викторыч! — сказал один, самый молодой. — Гони Серегу, бери меня. Мы с тобой такие дела крутить будем!..
— Нельзя, — сказал Карцев, — Серега с голоду подохнет.
И снова захохотали над Серегой. Карцев даже не улыбнулся, пошел на третий этаж.
— Ты куда? — крикнул ему вслед Серега.
— Дальше, по начальству, — не оборачиваясь, ответил Карцев и показал пальцем вверх...
* * *Потом Серега и Карцев шли через двор автобазы к проходной, и Серега растерянно спрашивал:
— Как в рейс?!
— Очень просто. Завтра становимся под погрузку.
— Куда?
— В Карпаты.
— А может, замостырим ремонтик и отдохнем?
— Хочешь — отдыхай. Я один поеду.
— Мы же неплохо заработали... — не понимал Серега.
— А теперь мне нужно еще больше, — зло сказал Карцев.
— Зачем? — искренне удивился Серега.
Они прошли сквозь проходную к стоянке личных автомобилей.
Среди «Жигулей» и «Москвичей» разных выпусков стояла старая Серегина «Волга» с открытыми настежь дверями. Свесив ноги наружу, сидел на водительском месте Толик.
Когда Серега и Карцев подошли к машине, Толик встал и опустил голову. Серега расплылся в улыбке:
— Здорово, сынок!
— Здрасьте, дядя Сережа.
— Ты что тут делаешь? — спросил Карцев.
— Тебя жду.
— А как ты машину открыл?
Толик вместо ответа показал связку ключей на красивом брелочке.
Серега захохотал. Карцев недоумевающе посмотрел на него.
— А я ему месяц назад, когда он второй класс получил, доверенность оформил и комплект ключей подарил! — торжествующе прокричал Серега.
— А я почему не знал? — спросил Карцев.
— А это наше дело, семейное!.. — еще пуще развеселился Серега. — Верно, Толик?
Толик криво ухмыльнулся. Карцев сел на заднее сиденье, и Серега тут же уселся рядом с ним.
— Я хотел поговорить с тобой, па... — тихо сказал Толик.
— Давай, шеф, садись за баранку и двигай.
Толик, сопя, уселся за руль.
— Куда? — спросил он.
— В «Арагви». Обедать.
— Обед и дома есть, — повернулся к отцу Толик.
— А мы хотим в «Арагви». Трогай!
И Толик тронул...
* * *В ресторане Карцев сидел напротив Сереги и Толика и говорил:
— Вот так-то, Серега. А Толик ко мне будет раз в месяц в гости ходить. Или даже, может быть, чаще... А уж если захотят отцу праздник сделать, может, и с Катькой разрешат раз в недельку повидаться! Глядишь, часок погулять мне будет с ней дозволено.
— Ну папа...
Подскочил официант:
— Извините, забыл спросить: коньячок, водочку?
— Я думаю — бутылки хватит, а, Витек? — спросил Серега.
— Сто пятьдесят «Варцихе». Пятьдесят ему. — Карцев показал на Серегу. — А сто — мне.
— Такие солидные гости, а коньячку три капли, — улыбнулся официант.
— Вот потому что солидные. Были бы шантрапа какая-нибудь, литрягу бы заказали.
— Вас понял. А молодому человеку? Может, сухонького?
— Молодой человек у нас за рулем.
— Вас понял. Слушаюсь. — И официант исчез.
— Вот так-то, дядя Сережа! — зло проговорил Карцев.
— Ну, ты даешь, Толик, — огорчился Серега.
— Мы думали, как лучше... — сказал Толик.
— Лучше всего, когда ты приходишь из рейса, а тебя дома ждут. — Серега намазал кусок хлеба горчицей, поперчил, посолил и отправил в рот. И чтобы снять напряжение, возмутился: — Да где же этот халдей?! Скоро он нам закусь принесет?!
Наступило тягостное молчание.
— Господи... сынок, — наконец горько сказал Карцев. — Да приди ты ко мне, скажи: отец, давай построим дачу для Катьки, будем там летом все вместе жить... Или квартиру какую-нибудь громадную — чтобы просторно всей нашей семье было... А я тебе, отец, еще внуков настрогаю! Да я бы наизнанку вывернулся! Я бы из-за баранки не вылезал... Ишачил бы, уродовался бы, а сделал! Потому что я, наверное, крестьянин. Так и вижу: огромный стол в большой светлой комнате, и сидим мы все вместе — родные и близкие... Тогда все ни хрена не страшно!
Карцев помолчал и добавил:
— Я шаг в сторону боюсь сделать, чтобы вас с Лизой, семью свою, не обидеть... А вы меня так... Запросто...
Подскочил официант, стал расставлять тарелки.
— Икорочку только что получили. Не желаете икорочки?
— Желаем, — сказал Серега и тревожно глянул на Карцева.
* * *Ранним утром две голубые «шкоды» с огромными серебристыми рефрижераторами мчались по пустынной трассе.
Впереди шел Серега Пушкарев. За ним Карцев. В квадратном зеркале заднего вида карцевской машины удалялась надпись на зеленом щите: «До Москвы 65 км».
Карцев, ухмыляясь, смотрел в спину Серегиного фургона с большими черными номерами.
Занавески с барабанящими зайчиками были раздвинуты к стенкам кабины. На аккуратно застланной подвесной койке лежала Лена в свитере и джинсах. И говорила:
— Из твоего телефонного бормотания я ведь не поняла ничего. — Она опустила руку и погладила Карцева по затылку. — Я рассчитывала увидеть тебя не раньше чем через две-три недели... Что, думаю, стряслось? Что-нибудь с Толиком? С Катенькой?
— Она вчера так плакала... — сказал Карцев, глядя вперед. — «Дедушка, не уходи в рейс!.. Дедушка, возьми меня с собой!...»
— Дедушка! — рассмеялась Лена, свесилась с койки и поцеловала Карцева в седую макушку. — Ну какой же ты дедушка?!
— Дедушка я, кстати, первый сорт.
— Ты у меня вообще первый сорт! Ну слушай: в школе — ремонт, отпуска отменены, директор, молодой, здоровый кобель, тут же заболел и уехал куда-то к морю и, конечно, все свалил на плечи старика завуча. Старик, естественно, боится, что его уйдут на пенсию, и даже пикнуть не посмел... Когда я сказала, что отбываю на три недели, ему буквально худо стало. Он так кричал! Витенька, он так кричал!.. «Елена Дмитриевна, вы дезертир! Вы непорядочный человек! Вам не место...» Ну и всякое такое... А я стою перед ним в известке, в масляной краске — зачуханная, как жучка...
