Альфред Бестер - Обманщики
– В: Френсиса.
– О: Простите?
– В: Не Роджера, а Френсиса Бэкона.
– О: Ну конечно же, Френсиса. Спасибо. Так вот, в Солнечной системе роль этой странности играет Титания, предмет всеобщего восхищения и причина всеобщего же раздражения. Восхищения – ибо немногие имеющиеся у нас ключи и намеки вызывают восторженное предвкушение, а раздражение – ибо мы их не понимаем.
– В: На что они похожи?
– О: Если вы знакомы с кристаллами, то, несомненно, знаете, что почти в любом кристалле могут содержаться жидкие включения размером от долей микрона до нескольких сантиметров. Включения диаметром больше миллиметра встречаются весьма не часто, а уж сантиметровые – это музейные рариреты.
– В: Мне казалось, такие включения обесценивают драгоценные камни.
– О: Совершенно верно, но сейчас нас интересует не стоимость кристаллов, а их геология. В большинстве случаев пустоты кристаллов заполнены раствором самых разнообразных солей в концентрации от почти чистой воды до насыщенного рассола. Чаще всего включение содержит в себе газовый пузырек. Если такой пузырек достаточно мал, чтобы реагировать на флюктуации количества молекул, сталкивающихся с ним, он постоянно дергается из стороны в сторону, совершает броуновское движение.
n^1 | mg (p – p') No (h1 – h2) |
– = exp | – |
n^2 | pRT |
– В: Мы перестали что-либо понимать, вы заметили?
– О: Пардон. Я просто решил щегольнуть красивой эйнштейновской формулой. Как бы там ни было, это очень впечатляет – смотреть на пузырек в микроскоп и думать, что такое вот нервное расхаживание по клетке продолжается уже миллиард лет.
– В: Когда же вы дойдете до Титании, этой волшебной луны?
– О: Не торопитесь. Некоторые включения содержат в себе кристаллик, иногда даже не один, некоторые состоят из несмешивающихся жидкостей, некоторые – из одного только газа. Иногда кристаллики, находящиеся во включении, сами содержат жидкостные включения с пузырьками в них, и так – ad infinitum <до бесконечности (лат.)>. Теперь увеличьте это до размера в тысячу миль – а это и есть ее диаметр – и вы получите Титанию, самую психованную особу во всей нашей Солнечной системе.
– В: Чего?
– О: Вот именно. Под поверхностной коркой из всякого метеоритного мусора, накопившегося за бессчетные эпохи, спутник представляет собой скопление кристаллов, рознящихся по размерам от фута до мили.
– В: И вы хотите, чтобы мы поверили?
– О: А в чем, собственно, дело? Модели внутренней структуры планет и спутников все время пересматриваются. Выказывалось даже предположение, что сама Земля является живым существом, мы просто не можем копнуть достаточно глубоко, чтобы это выяснить. Известно, что образование Солнечной системы было процессом неизмеримо более сложным, чем какая-то там конденсация газов в твердые тела.
– В: Так что же насчет кристаллов Титании?
– О: В них уйма включений и включений внутри включений, ad infinitum.
– В: Они что, тоже живые?
– О: Этого мы не знаем, зато мы знаем, что в них есть живые существа, эволюционировавшие в процессе собственного броуновского движения. Они удивительны, загадочны и доводят до отчаяния тем, что не позволяют людям посетить себя и исследовать. Их лозунг – «Титания для титанианцев».
– В: На что они похожи?
– О: Включения? Нечто вроде протовселенной. Они самосветящиеся; подлетев достаточно близко, чтобы рассмотреть их через наносную корку, можно иногда видеть, что они вспыхивают в такт, либо в противофазе. Очень вероятно, что между ними существует некая осмотическая или молекулярная связь, которая...
– В: Нет, нет. Аборигены. Жители Титании. На что похожи они?
– О: О, титанианцы... На что похожи? На итальянцев, англичан, французов, китайцев, немцев, на вашу жену, на вашего мужа, на трех любовников, двух дантистов и куропатку на ветке. <Один из наиболее известных образцов английской детской поэзии – рождественская песенка (одновременно – игровое стихотворение) «Двенадцать дней Рождества».
В первый день Рождества мне любимый прислал Одну куропатку на ветке.
На второй день Рождества мне любимый прислал Двух серых горлиц И одну куропатку на ветке.
Итак далее, по нарастающей, вплоть до последней строфы:
На двенадцатый день Рождества мне любимый прислал Двенадцать барабанщиков, барабанщики барабанили Одиннадцать лордов, лорды скакали Десять флейтистов, флейтисты свистели Девять жонглеров, жонглеры жонглировали Восемь молочниц, молочницы доили Семь лебедей, лебеди плыли Шесть гусей, гуси лежали Пять золотых колец, Четырех черных Дроздов.
Трех французских куриц, Двух серых горлиц И куропатку на ветке.
Здесь Одесса Партридж обыгрывает свою фамилию, но это – не последнее употребление «Двенадцати дней Рождества» в данном романе.> – В: Не надо шутить. На что они похожи?
– О: А кто тут шутит? Они похожи на любое живое существо. Титанианцы – полиморфы, то есть, в переводе на нормальный язык, они могут принять любую форму, какую им только заблагорассудится.
– В: И любой пол?
– О: Нет. Мальчики есть мальчики, а девочки есть девочки, и размножаются они не почкованием.
– В: Это – чуждая цивилизация?
– О: Чуждая, но не в смысле, что с какой-то там далекой звезды. Они – продукт сугубо домашнего, внутри-солнечносистемного производства, хотя отличаются от нашей расы буквально во всем.
– В: Это древняя цивилизация?
– О: Возникла она не позже земного третичного периода, миллионов эдак пятьдесят лет тому назад.
– В: Примитивная?
– О: Нет, они ушли так далеко вперед, что нам и спины их не видно.
– В: Почему же тогда титанианцы никогда не посещали Землю?
– О: А с чего вы решили, что не посещали? Не исключено, что фараон Тутанхамон был титанианцем. Или Покахонтас. Или Эйнштейн. Или Рин-тин-тин.
Или Гигантский Моллюск сумасшедшего ученого, тот, который расколошматил Кубу... или это был Сумасшедший Моллюск гигантского ученого?
– В: Как? Они что, опасны?
– О: Ни в коем случае, они полны забав и проказ. Никогда не знаешь, что они придумают через секунду. Эльфы и феи неожиданностей.
И одна из этих фей влюбилась в Синэргиста.
***Сам Синэргист об этом и не подозревал, но мы следили за ним и пользовались им вроде как охотничьей собакой многие уже годы: он проходил у нас под кодовым именем «Пойнтер». Вам, конечно, интересно, как это мы его использовали. Поясню на примере.
Солнечную завалили поддельными монетами и жетонами, безукоризненно изготовленными из мельхиора – вместо полагающегося серебра. Мы сПЛАНировали операцию (ПЛАН – это аббревиатура Программы Логического Анализа Направлений) – то есть изучили схемы перемещения подделок с Марса во все уголки Солнечной системы, однако никакого планирования в прямом смысле этого слова не получилось. Нам не удавалось обнаружить Критический Путь, по которому следует нанести удар. Иными словами, мы хотели, но не могли найти одну ниточку, оборвав которую разом можно было бы покончить со всей паутиной.
Так вот, «Пойнтер» находился в Лондонском Куполе, работая над крупным материалом по кокни для агентства «Солар Медиа». В процессе он изучил все относящиеся к делу структуры, включая традиционный рифмованный сленг кокни. Ну, знаете – «кружка» вместо «документ» – кружка пива – ксива:
«прыгда» вместо «тюремное заключение» – прыг да скок – срок; «шик» вместо «треск» (а «треск», надо вам сказать, это и есть фальшивые деньги) – шик и блеск – треск. Вот тут мы и нашли вожделенный наш Критический Путь.
Дело в том, что на Новом Стрэнде располагался антикварный магазин «Шик и блеск», специализировавшийся на старинных кубках, наградных, изукрашенных чеканкой мечах и шпагах, каких-то там необыкновенных жезлах, булавах, председательских молотках – в общем, на всякой такой хурде-мурде.
Магазин весьма шикарный, весьма дорогой. Мы-то, высунув языки, прочесывали все плавильные мастерские – искали, откуда берутся липовые монеты, а вот он, источник этот, прямо у нас под носом, да еще с бессознательной подсказкой на вывеске. В этих старинных кубках не было ни грамма серебра, чистейший мельхиор.
Мы располагали уймой информации про «Пойнтера», служба обязывала, но происхождение этого чуда природы оставалось для нас загадкой – он и сам его не знал. Для объяснения странной этой ситуации я, пожалуй, опишу вам первую свою с ним встречу – вскоре после того, как мы догадались, что можем использовать его уникальные способности в своих целях.
Произошло это в доме Джея Йейла, на очередном замечательном сборище.
Джей – профессиональный искусствовед и коллекционирует людей ровно так же, как и картины. Среди дюжины гостей был и главный протеже Йейла, Синэргист.
Этот высокий, угловатый парень, лет примерно тридцати, производил странноватое впечатление: все время казалось, что без одежды ему было бы удобнее.
Так вести себя умеют очень немногие знаменитости, только самые из них лучшие – а ведь Синэргист действительно был в некотором роде знаменит.
