Тэру Миямото - Миямото Тэру
Нобуо не мог понять, как это в черной грязи на дне живут такие жирные красные червяки. Раньше ему снился сон: он разрезает себе грудь, а там толстый слой грязи и из нее выползает много червяков. Был случай, когда по реке принесло трупик младенца прямо с пуповиной. Именно тогда Нобуо и приснился страшный сон про червяков. Нобуо не нравились ни червяки, ни старик, который вытаскивал их со дна реки.
Солнце еще не встало, но на воде уже переливалась шафранового цвета рябь. Нобуо посмотрел на Досабори-гава. Посередине реки, как всегда, качалась лодка «Ямасита-мару», старик ловил червяков. Наверное, хочет половить, пока прохладно.
Несколько минут Нобуо наблюдал за стариком. Плавучий домик словно утонул в лучах утренней зари. Тут отец перевернулся на другой бок, и Нобуо посмотрел на него, а потом снова перевел взгляд на реку. Старика не было видно. Только лодку покачивало на волнах.
Подперев щеку, Нобуо стал думать, что же произошло, и решил, что что-то случилось.
— Пап, а пап! — Нобуо стал тормошить отца. — Дед с «Ямасита-мару» делся куда-то. Нету его.
— А-а? — Симпэй недовольно открыл один глаз. — Нету его, говоришь?
— Дедушка делся куда-то…
Убедившись, что лодка пуста, Симпэй подскочил.
— Нету, говоришь… Наверное, свалился. Ну и дела. Дед-то свалился, похоже.
По вызову Симпэя приехала полиция. Старика стали искать, но так и не нашли. Тех, кто видел старика, тоже не нашлось, и вечером Нобуо с отцом вызвали в полицейский участок. Полицейский угостил Нобуо сахаром и спросил:
— Ты успокойся и хорошо подумай. Дедушка действительно был на лодке?
— Ну да.
Полицейский, задавая вопросы, угощал Нобуо дешевыми конфетами.
Нобуо честно рассказал о том, что видел: как пришел первый трамвай, солнышка еще не было, он проснулся, потому что захотел в туалет.
— Ну, хорошо, хорошо. А теперь главное. Дедушка, что ли, упал? Или сам в воду кинулся?
— Я не знаю.
Настроение полицейского явно испортилось, и он нервно стал постукивать карандашом по столу.
— Да не может быть, чтобы ты не знал. Ты меня расстраиваешь. Вспомни хорошенько…
Но по-настоящему расстроенным был Нобуо. Он исподлобья посмотрел на полицейского:
— Я не видел и потому не знаю.
— Так ты же видел, как он червяков ловит! К тому же отца разбудил, потому что дедушка куда-то делся. Как же ты не видел, как он в воду падает?
— Так он же как раз в это время случайно на другое посмотрел, — сердито вмешался Симпэй.
— Я с вашим сыном разговариваю. Мы даже не можем установить, где этот дед жил.
— Так и узнавайте. Раз мой сын говорит, что не видел, значит, так оно и есть.
Нобуо неожиданно вставил:
— Наверное, этого дедушку съели.
— Что?
— Наверное, его карп-оборотень съел. Только тогда полицейский отпустил их домой. Пока отец вел его за руку, Нобуо повторял, словно одержимый:
— Дедушку карп съел. Правда. Я видел сам.
— Ну да, ну да. Он слишком много червяков ловил, вот его самого рыба и съела, — поддакнул ему отец.
В эту ночь С ада ко легла спать, прижав мальчика к себе. Ей было нестерпимо жалко сына, который, словно сумасшедший, повторял одно и то же про огромного карпа.
Тело старика так и не нашли.
— До чего беспокойный ребенок! Когда ешь, не смотри по сторонам! — Садако неожиданно стукнула Нобуо, который то и дело посматривал на другой берег.
Закат, словно красная ржавчина, медленно полз по реке, постепенно темнея. Когда по окрестностям разносится запах ужина, брат с сестрой из плавучего домика выходят поиграть на улицу. Их можно увидеть из дома Нобуо. В сумерках было видно, как Киити и Гинко играли во что-то, присев на корточки. И даже когда становилось темно, их фигурки все еще мелькали.
И свет в комнате их матери, который то гас, то снова разгорался, казался таким непрочным и слабым, словно голубизна мелкой ряби на воде. Совершенно непонятная сила влекла душу Нобуо в этот плавучий домик и к этим детям. Но это было совсем не то чувство, что испытывал Нобуо к своему веселому светлому дому.
— Можно, я как-нибудь Ки-тяна приведу?
— А кто это такой?
— Мальчик, который живет на катере.
— Ты уже успел подружиться с ним?
— Ну да. А мама его меня сахаром угощала. Садако зажгла свет.
— То-то ты все туда посматриваешь…
— У него есть сестра, Гинко-тян зовут. Нобуо рассказал, как он провалился в грязь и Гинко мыла ему ноги.
— А чем они занимаются?
Нобуо не знал. А действительно, чем же они занимаются?
— Да я не знаю. Когда Ки-тян придет, ты его шербетом угостишь, ладно?
— Ну, конечно, раз это твой друг, мы его примем как следует.
Садако поспешила вниз сменить Симпэя. Вечером посетителей почти не было, но так сложилось, что до восьми столовая была открыта. И Симпэй, которому скорее хотелось выпить рюмочку за ужином, торопил снизу жену.
— Нобу-тян, ну как уроки?
Поднявшийся наверх Симпэй прижал голову сына к себе.
— Половину сделал.
— Ну что, может, остальное папка сделает?
— Нам сказали, что уроки нужно обязательно самим делать.
Симпэй засмеялся, налил себе сакэ и залпом выпил.
— Это ваша учительница такие строгие речи говорит?
— Ну да. Говорит, даже если обманете, все равно узнаю.
— Летние каникулы для того и даны, чтобы поиграть. Не будешь играть, не будет из тебя потом толку. Скажи своей учительнице, что не надо моего единственного сыночка таким важным человеком делать.
Нобуо рассказал отцу о брате и сестре.
— Ихний отец тоже на войне был и умер от ран. Нобуо не ожидал, что отец знает об этой семье.
— Да я о них от местных слышал. У него остеомиелит был. Это когда кости гниют. Война все никак не закончится, Нобу-тян.
Обычно, когда Симпэй выпивал, он снимал рубашку. На его теле были видны следы от пулевых ранений. А через всю спину, прямо до подмышки, тянулся длинный шрам.
— Ты вечером к ним не ходи.
— А почему?
В ответ Симпэй молча потряс бутылочкой. Обычно он делал так, когда просил сына подогреть сакэ. По словам отца, Нобуо был в этом деле просто мастер. Вроде бы чуточку не догрел, а кажется, что перегрето немножко. «В общем, самое то, — всегда хвалил он сына, — странные у моего сына способности, а?»
— Так почему нельзя вечером к Ки-тяну ходить?
Отец не ответил, задумавшись о чем-то своем. Потом неожиданно спросил, подперев рукой щеку:
— Нобу-тян, ты хотел бы жить там, где много снега, а?
— А где это бывает?
— В Ниигате.
Нобуо не мог представить, где находится Ниигата.
— Папке чем-то другим хочется заняться, чтоб было интересно. Я уже один раз умирал. В тот день, когда тот дядя с подводой погиб, я целый день был сам не свой. Он же перед смертью как раз говорил, что один раз уже умирал. И он, и я — сколько раз мы на волосок от смерти были. Может, тебе и не надо говорить, но я и вправду был сам не свой. И вроде смерть не в первый раз видел. Сколько у меня на глазах народа погибло… Но так проняло только в тот день.
Нобуо рассеянно смотрел на отца.
— Прямо на глазах человек умирал. А вроде только что разговаривал с тобой. Из нашего отряда только двое в живых остались. Когда я на родную землю ступил, подумал, какой я счастливчик. Только потому, что живу. А как мамку твою снова увидел, прямо ущипнуть себя хотелось. Неужто, думаю, у меня жена такая красавица…
Сегодня отец был каким-то странным. Снизу послышался голос Садако, приветствующей гостя. Нобуо подлил отцу сакэ.
— Когда я на жаре кинцуба готовлю, почему-то лето в Маньчжурии вспоминаю. Иногда думаю: интересно, как же я не погиб на этой войне? Почему выжил? Выжил тогда и еще один парень, Мураока его звали. Крестьянин, из Вакаямы родом. Двое детей у него было. Он даже под самым страшным обстрелом ни царапинки не получил. А месяца через три, как вернулся, с обрыва сорвался… И обрыв-то невысокий был, всего пять сяку. Сколько раз он смерти в лицо смотрел, а вернулся домой и так глупо помер…
Среди друзей отца было много тех, кто рассказывал Нобуо и другим детям о своих подвигах на войне. Это всегда были героические, словно в кино, рассказы. Но сам Симпэй никогда не говорил о пулеметных атаках или налетах бомбардировщиков.
— После войны года два прошло, наверное. Как-то раз попал я на блошиный рынок около храма Тэнно-дзи, а там молодой парень из несостоявшихся камикадзе с ножом бегает… «Слышишь, — кричит, — Япония проиграла! Проиграла Япония! Проиграла Япония-то! Камикадзе нас всех обманули. Камикадзе, выходите сюда!» — нес всякую чушь и плакал. Дурак он. Да разве тому, кому бумага пришла, и его после этого с женой и детьми разлучили и на фронт отправили, есть разница — выиграли, проиграли? Тут только — умер или выжил. Хотел я ему это сказать, да тут вспомнил Мураоку, и слезы просто ручьем полились…
