Макс Гурин - Новые праздники
Хотите, смейтесь, а хотите вообще все это говно не читайте, но когда уже более двух лет назад я писал «Псевдо», я действительно верил, что мир не может не измениться, если я все скажу от души: и как мне больно, и как мне радостно и т. д., одним словом, не утаю от Коллективного Сознательного ни хуя. И я на полной серьезке писал о самых банальных и трогательных вещах, и поднимал самые банальные и вроде как действительно важные вопросцы, полагая, что мир не может после этого не измениться. Я ведь почти оргазмические чувства испытывал! Да и хуй бы со мной. Теперь не верю. Ебись все красным конем! Какое там! Да хоть ты тресни, всем всё по хуям и до мозга влагалищ! Да и мне же первому. Может я и вру. Очень страшно читать «Ни дня без строчки» Олеши или позднего Стриндберга и понимать, что ты их ровесник, даром что по цифрам неполных двадцать пять. Вот чего.
Между тем, нет ничего более ядовитого, чем человеческие слюни. В метафорическом значении эти слюни ещё опасней. Я не верю, и это, пожалуй, основное, что я чувствую. Вряд ли что-то там впереди. Если и да, то скорей всего какая-нибудь хуйня. Я вообще, кажется, как это ни удивительно, понял сам для себя, чем хотелось бы с вами поделиться, но сделаю это чуть позже, потому что я договорился с одним из не-друзьёв совершить вечернюю прогулку по Садовому. Вернусь, расскажу, если не забуду, или не решу, что это хуйня полная. Впрочем, я уже и сейчас так думаю. До встречи, тем не менее.
IX
Ну вот, так я и знал, все выветрилось. Да будут прокляты эти «дружеские» прогулки! И пусть мне после всех этих строчек руки не дадут. Хороша к обеду такая рука, а когда протягивал сам и натыкался на пустоту столько раз, так уж можете теперь и не подавать. Плакать не буду. Все выплакано уже.
Тем не менее, все же я попробую объясниться.
Конечно, нет ничего ужаснее человеческой жизни как таковой. Это, конечно, может вызвать очень горячие и на первый взгляд гуманистические возражения, но я всегда вместо ответного удара подставляю другую щеку, а если иногда и не подставляю, то глубоко казнюсь, ибо оная проблематика — единственная за всю мою целую жизнь не уступила своего центрального места никакой другой. Поэтому я пожалуй что и имею право о человеческой жизни так говорить.
Так вот, мне совершенно искренне противны все общепринятые проявления человеческой души на пути ее идиотской тяги к бессмертию, как то: творчество в любых формах, производство потомства, любовь, труд на благо чего угодно и т. д. и т. п. То есть, сама человеческая жизнь мне глубоко противна и неприемлема в принципе, но… Но… Но так было далеко не всегда. И как так получилось, я не успел отследить, а теперь файл, в котором содержалась подробная информация по данному поводу, безвозвратно заполнен энтропией моей латентной депрессии, и… нет решительно никакой возможности.
Жизнь моя и жизнь окружающих, весь этот вечный праздник, с некоторых (уже довольно-таки давних) пор представляется мне очевидной ошибкой природы, каковую со всей очевидностью решительно невозможно исправить. Да и сама Природа, совершившая роковую ошибку, — тоже только ошибка и более ничего. А некая система, согласно которой мы позволяем себе вообще говорить об ошибках или о не-ошибках, уж и подавно бессмыслица, как и полный абсурд — сама идея существования Здравого Смысла. Короче, это пиздец все. Почему это так, я писал во всех моих литературных экзерсисах, предшествующих тому, чем я занят сейчас.
И уж совершенно не вызывает никаких сомнений, что нет ничего более бесполезного, чем что бы то ни было (еще раз повторю: ЧТО БЫ ТО НИ БЫЛО) кому бы то ни было говорить. ещё более нелепо все равно постоянно не закрывать рта, пусть даже и перед зеркалом, и не терять при этом надежды. Надежда — это вообще чушь. Ваня в корень зреет. Всё амино-кислоты сплошные, куда ни сунься!
Что касается покорного служки, то я прекрасно себе отдаю отчет, что все мы люди-гОвна, не исключая самых прекрасных женщинок (да и вообще без них никак и ни в чем не обходится), и что никто никому сто лет как на хуй не падал, то бишь, ещё родиться не успел, а уже на хуй не падала никому чья-то там вечная душа, и все мы лжем не со зла, а от того, что просто лжем, и предаем когда, то на самом деле не предаем, а стремительно мутируем плюс обстоятельства, опять же, какая уж жизнь без обстоятельств, без обстоятельств никакая жизнь решительно никак невозможна, и то, что я занят вашей непокорною писаниной вашей же покорной, блядь, госпожи, ибо от мужчины у меня только хуй и ориентация исключительно на женский пол, — это, конечно, происходит не потому, что так надо хоть какой-нибудь твари, включая нашего Господа, или там какой-нибудь пассионарный процесс можно тоже легко от нЕ хуя делать сюда приписать, а просто потому что у меня в голове так карта легла, а у вас сейчас тоже очевидно как-то по-своему она в вашей голове, в каковую вас безусловно ебать-колотить, улеглась, раз уж вы до сего места дочитали, и у всей ебаной вселенной голова безвольно свисает с плеч, клонится, клонится вниз, и самым лбом в клетчатый и тихий океан, разложенный зачем-то на этом столе, очевидно потому, что какая-нибудь ещё карта, у кого-то, может даже и у хозяина повиснувшей (между ушей. Мудак! Разве так говорят, повиснувшей?! А мне нравится!) головы, как-то опять же легла.
Честно говоря, я почему-то никак не могу набраться мужества и сказать прямо и просто несколько простых и банальных слов. Во-первых, да, я мудак, графоман и не писать не могу. Оправдывает меня то, что испугавшись некоторой нарисовывающейся статичности в собственных текстах я после того, как накропал божественную комедию «Вася», решил не писать до тех пор, пока не поменяется моя голова, чтобы не писать всю жизнь одинаково и вследствие этого скучно, как все писатели. Кроме прочего, я бы сейчас, спустя уже целых восемь месяцев так и не начал писать, если бы не те обстоятельства, ради изложения которых я и затеял эту очередную скучную и печальную повесть, которая по всей видимости, во всяком случае, для меня, обещает стать существенно более печальной, нежели «Ромео и Джульетта» в переводе господина Пастернака.
Во-вторых, я думаю, как и все слабые, а слабые — все, люди, что вот может мой жизненный опыт и моя, ебена мать, человеческая и божественная трагедия, быть может и послужит кому-то хорошему, доброму и чуткому уроком, предостережет его, трогательного такого и милого, от моего говна, каковое не по своей воле жую. А если (ну это уже, конечно, просто ни в какие ворота не лезет, ибо это даже не просто несбыточные мечты, а уж прям не знаю до какой степени дерзкий полет фантазии), таковых хороших, добрых и чутких будет целых несколько (юноши и девушки), и если, паче чаяния, одна из девушек полюбит одного из юношей, а он, что уж совсем невероятно, полюбит так же, всем сердцем, ее; то, возможно, они, хоть и обязательно будут несчастливы, но, может быть, все-таки не из-за того, из-за чего так несчастен их покорный старший братец.
В-третьих, как я уже говорил, у меня больше нет друзей, и с некоторых пор нет моей единственной девочки. Дай бог ей здоровья, счастья, и хорошо бы ей все-таки завести себе настоящую семью и ребенка; Господи, дай ей тот вариант Счастья, который так нужен ей, и который я не могу ей дать. Извините, я мало каши ел. И слишком много её, каши, выбрасывал. Поэтому, как вы понимаете, мне выпиздеться необходимо.
Но в этом есть и свои хорошие стороны: у меня хорошее чувство стиля, легкий слог, изящные и смешные литературоведческие прикольчики, поданые в ненавязчивой форме, да и потом, может действительно предостеречь кого смогу.
Таким образом, не устраивая суеты в собственных карманах, что я могу себе позволить, потому что по знаку Зодиака я — водолей, вследствие чего недостатка в словах я никогда не испытываю, если, конечно, нахожу в себе силы открывать рот на действительно интересующую меня тему, я собираюсь просто и по порядку изложить вам историю своей жизни. Не пугайтесь! Речь пойдет только о последних полутора годах, в течение которых я, собственно, и потерял молодость, веру в себя, свой настоящий искренний смех, идеологию, Вечную Любовь, чувство юмора и способность ужасаться, да и вообще как-то реагировать на эти объективно чудовищные перемены.
Со всей очевидностью, я ни чем не хуже Руссо, не сильно моложе Олеши (по мироощущению), явно умнее и взрослее Генри Миллера, и к тому же мне просто очень хочется. Разрешите уж мне пожалуйста в последний раз. А потом я, честное слово, со временем вам настоящий роман напишу с сексом, приключениями и убийствами, проблемой отцов и детей, отцов и матерей, детей мужеского полу и половозрелых женщин, и о прочих таинственных чудесах. А сейчас я о другом поведу рассказ. (Если это возможно, будьте так любезны, пожалуйста, будьте ласковы, прервите данное чтение хоть на несколько минут. Если вы курящий, то перекурите, заварите себе кофейку, а если нет, то сходите в туалет, просритесь как следует, или пойдите посмотрите по телевизору «Новости». Вдруг там третья мировая война началась или Президент с зелеными человечками братается, или, может, там про какого-нибудь долгожителя рассказывают, который у Чингисхана тумэном командовал, а теперь он — бывший коммунист, и овец пасет в Кыргызстане. Отвлекитесь на несколько минут, как будто это все предисловие было. Будьте так ласковы.)
